Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Впервые Даниил Серохвостов удивил в олимпийском сезоне, нахально и в чём-то даже нагло ворвавшись в сборную. Столь же ярким выглядело начало нынешнего сезона: на контрольных соревнованиях в Ханты-Мансийске он пробежал 10-километровую дистанцию с шестым временем, оставив за спиной таких соперников, как Иван Якимушкин и Савелий Коростелёв. Там же мы договорились с биатлонистом об интервью.

— Слышала, что в юниорах вы не отличались особой дисциплинированностью. Это действительно так?

— Возможно, вам так сказали потому, что я не тренировался по планам сборной.

— А в чём была причина?

— В том, что эти планы были плохие очень. Мне казалось, что надо больше тренироваться, намного больше. И, в принципе, я оказался прав. Когда попал в мужскую команду к Юрию Михайловичу Каминскому, не скажу, что сильно отставал от тех, кто старше. Вышел из юниоров уже подготовленным к серьёзным нагрузкам.

— Ваш невероятно яркий дебют на первом этапе Кубка мира в Остерсунде с бронзовой медалью в эстафете запомнился всем. При этом, на том же самом этапе вы вдрызг провалили личную спринтерскую гонку — финишировали 74-м.

— Пальцы замерзли тогда. Первый круг я прошёл неплохо, стрелял тоже неплохо, на втором круге даже ускорился. Но мы бежали вечером, не было солнца, да и вообще было холодно. Плюс — очень высокая влажность. Вы же были в Остерсунде, знаете, какая там бывает погода. И я, вместо того чтобы бежать в теплых перчатках, в которых не слишком удобно стрелять, выбрал тонкие. На разминке вроде не так холодно было, но в гонке перчатки промокли, и я вообще перестал чувствовать курок. Эстафету бежал уже в теплых перчатках. И вообще по тому сезону каждую эстафету всё лучше и лучше бегал.

— Эстафеты запоминаются только тем, как бежал сам, или ещё какими-то вещами? Если не брать, разумеется, такие экстремальные варианты, как стрельба Эдуарда Латыпова на Олимпийских играх в Пекине.

— Мне наиболее сильно запомнился Рупольдинг. Мы выходили на старт без Эдика, то есть, фактически, без лидера. Все были порядком уставшими, и я ещё подумал, что Рупольдинг для всех, кроме Саши Логинова — это такое тяжелое место. Но настроение в день старта у нас было на удивление хорошим. Логинов, думаю, был рад тому, что бежит Макс Цветков, мы с Каримом Халили тоже были прилично замотивированы. Я даже в интервью прямо перед стартом сказал, что финишируем мы с флагом. И у нас это получилось.

Ещё запомнилось, что все эти невероятные эмоции как-то враз схлынули. Сначала мы реально дико радовались, но уже через полчаса после финиша накатила усталость и даже какое-то безразличие.

— Вы отметили, что Логинов был рад бежать в одной четвёрке с Цветковым. А сами кого считаете идеальным партнером по эстафете?

— Он первый этап очень хорошо бегает. Железный эстафетчик на первом этапе, очень надёжный.

— А у вас имеются предпочтения по этапам?

— Второй нравится бегать. Меня так и ставили в олимпийском сезоне: первый этап, думаю, из-за нестабильности стрельбы не доверяли, четвертый тоже. А второй-третий вроде как бежать попроще. Если там «застрелишься», остаётся шанс отыграться. Но оказалось, на Кубке мира на втором этапе бегают очень сильные парни, о чём я до этого не подозревал, честно говоря, и я как будто прямо туда вписался. Ногами не проигрывал, стрельбой сильно не косячил. Даже когда брал один-два «допа», всегда в лидерах с рубежа уходил.

— В биатлоне очень много говорится о скорости стрельбы и о том, что очень опасно пытаться сокращать время на рубеже, если нет стабильности. За счет чего лично вы способны выгадать секунды, которые, в итоге, могут сыграть на общий результат?

— За счет функциональной подготовки, за счёт силы. Если ты по минуте проигрываешь лидерам Кубка мира, за год невозможно спрогрессировать так, чтобы проигрывать пять секунд. Но эти секунды можно выгрызать тактически. Это повороты, спуски, уход на спуск, вход в подъем. То есть, всегда есть какие-то доли секунды, на которые многие спортсмены вообще не обращают внимания. На самом деле, это очень важные секунды. Условно говоря, если на четырех километрах у тебя 20 поворотов, и ты на каждом из них отыгрываешь полсекунды, на пяти кругах выйдет почти минута.

— Вы, как неплохой сноубордист, наверное, вообще не испытываете проблем на спусках?

— Как раз наоборот. Я почему-то медленно их прохожу, из-за веса наверное. С кем ни сажусь, меня все обгоняют. С тем же Латыповым в Раубичах я садился на спуск в спину и отставал. Эдик на 20 килограмм тяжелее меня и, думаю, это существенно.

— В свое время в плавании спринтеры предпринимали попытки вообще не дышать на дистанции 50 метров. А на рубеже в процессе стрельбы не дышать можно?

— Это тяжело. Лично меня хватает на два, максимум три выстрела. Мы ведь не вдох делаем перед выстрелом, а выдох. Расслабляешь диафрагму, мышцы тоже полностью расслабляются, и в этот момент нажимаешь на курок. Некоторые, знаю, на вдохе стреляют. Но когда приезжаешь на рубеж на пульсе 190, стрелять на вдохе становится проблематично.

— В какой момент биатлон перешёл для вас из категории хобби в работу?

— Когда я начал понимать, что мой заработок зависит от моих результатов. Но я не делаю акцент на деньгах. Сейчас они мне не так важны, как результат.

— Вы же Овен по знаку Зодиака?

— В вашем гороскопе на этот счёт чётко написано: между деньгами и славой Овны однозначно выбирают славу.

— Ну, да, я, наверное, такой. С другой стороны, у меня сейчас особых нужд нет. На то, чтобы купить тот же спортпит, у меня денег хватает. А больше ничего и не надо.

— Ещё одна фраза из гороскопа: «Овен эгоистичен, но ни в коем случае не скуп. С удовольствием купит вам сумочку из змеиной кожи. Но только после того, как приобретет себе кейс из крокодиловой. Если, конечно, после его покупки останутся деньги». Это про вас?

— Нет, я так сильно деньги на себя не трачу. Мне гораздо больше нравится делать подарки близким людям.

— Со стороны вы производите впечатление человека, которому всё в кайф. Зачем в своё время вам понадобился психолог?

— Потому что не всегда в кайф проигрывать. В тех же юниорах я был дико нестабилен. Мог очень эмоционально реагировать на какие-то вещи, злиться, психовать.

— Лыжи ломали?

— Ломал палки. Мог швырнуть что-нибудь со злости. Начал работать с психологом, стал намного спокойней. Научился перерабатывать собственную злость, страхи. Сейчас знаю, как себя успокоить, даже если промахи начинаются.

— Работа с психологом подразумевает, что ты должен прийти к специалисту и озвучить все свои слабости. Было трудно?

— Сначала да. Сейчас, когда прихожу на сессии, сразу обрисовываю проблему. И мы над ней работаем.

— Есть преимущество в том, что ваш психолог Елизавета Кожевникова — бывшая спортсменка очень высокого уровня, призёр двух Олимпиад?

— Мне кажется, обычные психологи не совсем точно представляют себе тот диапазон эмоций, который происходит во время гонки. Елизавета Александровна понимает это прекрасно. Знает, что такое стресс, как сильно может подвести координация, когда ты боишься. Обычно в соревнованиях мандраж исчезает сразу после старта. Но у меня в юниорах однажды было так, что всю гонку трясло, просто колотило. На рубеже стою, ноги дрожат, руки дрожат, и в таком состоянии стрелять надо. После того, как мы разобрали ту ситуацию, подобного больше ни разу не случалось.

— Бывали случаи, когда неудачное выступление долго не получалось выкинуть из головы?

— На Олимпиаде такое было. До сих пор иногда вспоминаю, как я там облажался в двух гонках. Уже после того, как Игры закончились, два месяца, наверное, я эту мысль прогнать не мог. Без конца думал о том, как хреново подготовился к Играм, как отвратительно выступил. Пытался сам с собой рассуждать, почему всё так сложилось. Какие-то причины искал, проматывал в голове всю Олимпиаду, каждую деталь. Изначально-то ехал за медалями, как и все. А тут вдруг понимаешь: всё кончилось, ты провалился, и следующий шанс через четыре года. Как оказалось, следующего у нас вообще не будет скорее всего.

— Почему так считаете?

— Ну, а кто нам позволит с оружием за границу ехать? Думаю, российских биатлонистов точно никуда не пустят.

— Вы достаточно молоды, чтобы пережить еще один олимпийский цикл.

— Ждать ещё семь лет? Не знаю. Мне нравится тренироваться, когда есть цель. А когда выступаешь на контрольных тренировках…

— Что мешает смотреть на этот процесс, как на работу?

— Не хочу воспринимать биатлон, как работу. Понимаю, что Минспорт сейчас делает всё возможное, чтобы спортсмены не теряли мотивацию, очень это ценю, но призовые для меня реально не первостепенны. Иногда мне вообще кажется, что, уйдя из спорта, вполне можно хорошо зарабатывать, если вложишь столько же сил в любую другую профессию. Помню, в конце сезона катался на сноуборде, общался с ребятами-инструкторами, которые буквально полгода этому обучались, и был удивлён, что они зарабатывают не сильно меньше, чем мы, спортсмены.

— То есть, в перспективе вы держите в голове вариант стать инструктором по сноуборду?

— Нет, никого тренировать я не хочу. Это уже крайняя точка будет.

— Не устаете от того, что вынуждены такое количество времени проводить на сборах в рамках одного и того же антуража?

— Не сильно. Иногда бывает, конечно, что два месяца на одном месте сидишь, как бы уже всё приелось, и уже охота обстановку поменять. Ну, в основном это бывает из-за питания. В столовых очень плохо кормят, а когда сам готовишь — это надоедает. Постоянно надо тратить на это время.

— Вы реально возите с собой мультиварку?

— Да, вон она там, в шкафу стоит. Готовлю себе ужин, завтрак.

— Сами придумали мультиваркой обзавестись, или кто-то посоветовал?

— Сам. В таких местах, как Уват, Ханты, питание оставляет желать лучшего. Зачастую всё очень жирное, в масле. Да и гарниры не те, которые нужны. У того же Карима Халили помимо мультиварки даже большой гриль есть. Сейчас вот Артем Евгеньевич Истомин привез ещё две мультиварки — девчонки по очереди ими пользуются.

— Знаю, что в прошлом сезоне вы собирались найти возможность встретиться с Юрием Михайловичем Каминским, объяснить причины своего ухода из группы. Это удалось?

— Нет, мы так и не поговорили.

— А хотя бы в общих чертах рассказать о причинах можете?

— Уже говорил об этом. Мне важно постоянно чувствовать внимание тренера. Тем более, что к Каминскому я пришёл юниором с полной уверенностью, что сейчас из меня вырастят профессионального спортсмена. Но столкнулся с тем, что меня как бы и нет. Постоянно со мной только Артем Евгеньевич (Истомин — RT) работал. Юрий Михайлович, наверное, обратил на меня внимание лишь тогда, когда я на Кубок мира отобрался. В тот период со мной стали разговаривать больше. Но, когда приехал на этапы, снова столкнулся с тем, что вроде как никому и не нужен особо. Возможно, я так остро на всё реагировал в силу возраста, не знаю.

— Чем вам сейчас нравится биатлонист Серохвостов?

— Наверное, тем, что, когда наступают трудности, я руки опускаю не сразу. Стараюсь, стараюсь, стараюсь. Даже если не получается, все равно буду стараться. Но когда долго не получается, у меня, бывает, наступает депрессия: что, я зря делал, что ли, всё это? Вот это я в себе не люблю. Нравится то, что я постоянно стараюсь стать лучше. В каких-то аспектах лыжного хода, стрельбы.

— Чья оценка для вас наиболее важна? Истомина, собственных родителей, или вашей девушки Ксении?

— Своя. Мне могут сказать тренеры, что я плохо пробежал, плохо отстрелял, но если знаю, что для себя сделал максимум, на который был способен, оценку «пять» из «пяти» себе мысленно поставлю. В каких-то ситуациях результат мне даже бывает не так важен. Например, в том году в Увате был такой мороз, что не все вышли на спринт. Было реально безумно холодно. А я боюсь холода.

— Как можно, боясь холода, профессионально заниматься биатлоном?

— Ну, я, разумеется, не думаю о том, что замерзну, околею и умру, и меня не спасут, не отогреют. Просто мне всегда было очень некомфортно находиться в холоде. И я вышел на старт не ради гонки, как таковой, а ради того, чтобы психологически переработать в себе этот страх и дискомфорт. И был очень горд, что сумел справиться.