Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Он постигал азы парного катания у Олега Протопопова и помогал Тамаре Москвиной с совсем юными Натальей Мишкутёнок/Артуром Дмитриевым. Придумал уникальный акробатический стиль для Дарьи Павлюченко/Дениса Ходыкина и безо всякого сожаления передал их в другие руки, сосредоточившись на более юных парах, одна из которых уже в этом сезоне способна бороться за место в топе российского парного катания. Ну а поводом для интервью стала фраза тренера о том, что фигурное катание — это прежде всего математика.

— С вашим почти сорокалетним тренерским стажем и математическим складом ума можете предсказать, куда в ближайшие годы должно двинуться парное катание?

— Думаю, что будущее, все-таки, будет за абсолютными профессионалами. За теми, кто будет владеть всеми тройными прыжками, каскадами 3-3 и кататься на уровне танцоров экстра-класса, так же хорошо владеть коньком. К этому всё идет уже сейчас. Когда в Новогорске были юниорские прокаты, Александр Горшков (олимпийский чемпион в танцах на льду, президент ФФККР — RT) даже сказал на разборе: мол, если раньше мы все ориентировались на девочек-одиночниц, то сейчас роль локомотива начинает брать на себя парное катание. Много интересных программ, сложных элементов. То есть прогресс налицо. И развитие идёт в правильном направлении.

— А нет ощущения, что как раз благодаря нынешним тенденциям, которые делают парное катание всё более и более «танцевальным», необходимость танцев на льду, как отдельного вида, может быть поставлена под вопрос?

— Так бы жестко я вопрос не ставил, но танцоры уже сейчас вовсю используют какие-то вещи из парного катания — разве что прыжков и выбросов не хватает. А парное катание, если говорить о сильнейших, напротив, подошло вплотную к танцам в части некоторых элементов. Парную дорожку в танцевальной позиции некоторые спортивные дуэты даже интереснее делают, на мой взгляд.

— В мужском одиночном катании, как и в женском, были периоды, когда переходы от тройных прыжков к четверным приобретали массовый характер. Что должно случиться в парном катании, чтобы так же массово возросла сложность прыжков, выбросов и подкрутов? Стоит ли вообще ждать технического прорыва в ближайшем будущем?

— В прыжках однозначно да. Уже сейчас некоторые пары владеют всем арсеналом тройных, появляется всё больше и больше фигуристов, которые хорошо прыгают, и понятно, что за этим поколением будущее. Выбросы – это более специфическая вещь. Международный союз конькобежцев мог бы стимулировать процесс их усложнения, пересмотрев стоимость элементов ультра-си, но это может привести к очень приличному травматизму. Одно дело, когда освоением четверных занимаются такие державы, как Китай или Россия, где хватает тренеров и специалистов очень высокого уровня, и совсем другое — маленькие европейские страны, где даже единичный серьёзный травматический случай может всё перечеркнуть.

— Не уверена, что готова с вами согласиться. На Играх в Турине китаец Чжан Хао так запускал в четверной выброс свою партнёршу Чжан Дань, что на трибунах все глаза закрывали от ужаса. Но ведь это не стало препятствием для того, чтобы четверные выбросы пробовали осваивать, и вполне успешно, Юка Кавагути/Александр Смирнов? Хотя освоение элемента тоже началось у этих фигуристов с тяжёлой травмы. Другой вопрос, что каждый раз, когда какая-то пара декларирует о своих намерениях исполнять четверной выброс, находятся специалисты, утверждающие, что в этом нет никакого смысла. Точно так же, как в четверных подкрутках. Что думаете по этому поводу вы?

— Я прежде всего технарь и всегда был сторонником того, что в нашем виде спорта всё должно двигаться по спирали и вверх. Поэтому для меня очевидно, что и четверные выбросы, и четверную подкрутку рано или поздно придётся делать. Прогресс в этом плане не остановишь. Просто пока наиболее выгодно усложнять прыжки, чем, собственно, все и занимаются. Но потом всё равно встанет вопрос: куда двигаться дальше? А дальше остаются только выбросы и подкрутки в четыре оборота. Иначе парное катание очень быстро перестанет быть интересным зрителю.

— Из тех пар, что катаются сейчас, какая, на ваш взгляд, наиболее близка к тому, чтобы потрясти мир сложностью?

— Если мы вспомним китайских олимпийских чемпионов Суй Вэньцзин/Хань Цун, которые делали четверную подкрутку, они опережали весь мир в технике ещё когда катались в юниорах. Поэтому, мне кажется, имеет смысл обратить внимание на тех спортсменов, кто сейчас «на подходе».

— Я имела в виду несколько иное. Понятно, что у Евгении Тарасовой/Владимира Морозова шансы на освоение четверных вращений не так высоки хотя бы в силу возраста этих фигуристов. Но есть чемпионы мира Анастасия Мишина/Александр Галлямов, есть чемпионы Европы Александра Бойкова/Дмитрий Козловский. Есть, наконец, ваши недавние подопечные Дарья Павлюченко/Денис Ходыкин, с которыми, знаю, вы связывали большие надежды в плане сложности программ.

— Если говорить о четверном выбросе, я бы назвал более высокими шансы Мишиной/Галлямова, потому что Настя — просто уникально устойчивая девочка. Я присутствовал на тренировках Москвиной, когда у нее только начинала учить четверной выброс Юко Кавагути. Там был очень грамотно выстроен весь процесс.

Потом был период, когда Кавагути и Саша Смирнов приезжали в Москву на какие-то показательные выступления и самостоятельно тренировались у меня на льду в Медведково. Помню, сильно удивился, когда Юко сказала, что ей вообще не страшно делать четверной выброс, будь то сальхов, или риттбергер. Страшно другое — делать эти выбросы каждый день. А у Москвиной ребята тренировали этот элемент именно в таком режиме.

— Получается, что для четверного выброса, помимо технической готовности, нужна партнёрша, которая ничего не боится?

— На самом деле, да. Хотя дело не только в отсутствии страха. Например, Бойкова и Козловский выполняют тройные выбросы как бы в длину, с пролетом. Четверной с такой траекторией делать рискованнее, чем когда партнёрша вкручивается наверх. А вот для четверной подкрутки партнёрам надо обладать помимо всего прочего определёнными параметрами.

— Хотите сказать, что подкрут в четыре оборота требует того стандарта, который когда-то ввёл в обиход парного катания Станислав Жук, объединяя в своих парах мощного, физически развитого партнёра и маленькую, вёрткую партнёршу?

— Да. Денису Ходыкину я в свое время говорил: если хотите соревноваться с ведущими парами, нужно обязательно делать четверную подкрутку. По своей комплекции Даша и Денис идеально подходили для того, чтобы успешно выполнять этот элемент. Я, в принципе, вообще думал, что Даша будет у меня делать не только подкрутку, но и четверной выброс. Но ребята как-то попробовали подкрутку в зале, что-то им не понравилось, и работу забросили.

— И вы, как тренер, потеряли к этой паре интерес?

— Ну, интерес действительно в определённой степени пошёл на убыль. Дело было даже не в том, что мы не попали на Олимпийские игры — это как раз было предсказуемо. У меня три высших образования, два из них — математических. Поэтому я всю жизнь был реалистом, привык четко всё просчитывать. В том числе — количество баллов, которые способны заработать мои спортсмены. Расчёт-то в случае с Павлюченко и Ходыкиным был простым: акробатика — это хорошо, как и поддержки четвёртого уровня, но прыжковый контент у соперников посильнее. Да и компонентами нам ведущие пары не обыграть.

— Потому что пары, где оба партнёра относительно высокие, всегда смотрятся выигрышнее, чем крупный партнёр и маленькая партнёрша. Значит, можно брать только максимальной сложностью там, где это возможно. Знаю, что точно так же всё всегда просчитывала Москвина: сколько и на чём её фигуристы могут выиграть у противников, сколько проиграть, где надо добавить, чтобы обеспечить себе технический запас…

— Мне всегда казалось, что в определенном возрасте тренерская мотивация и, соответственно, способность заразить своим настроем спортсменов, заметно идут на убыль. А у Тамары Николаевны я этого совершенно не наблюдаю.

— Она уникальная женщина. Мне иногда кажется, что без этого адреналина, который испытывает тренер, выводя пары на олимпийский уровень, Тамара Николаевна просто не сможет жить. Просто какое-то время у Москвиной не было спортсменов, способных реализовывать поставленные задачи. Ну а когда такие спортсмены появились, им нужно было просто дать напор, уверенность в себе, а это Тамара Николаевна умеет делать блестяще. Это очень важно на самом деле. Если вселить в спортсмена уверенность, что он лучше всех, и что никто с ним не может даже рядом встать, такой спортсмен выходит и всех рвёт на части.

— Когда вы начинали работать тренером в Санкт-Петербурге, в парном катании шло постоянное негласное противостояние питерских фигуристов с московскими. Сейчас такое противостояние существует?

— В принципе, да, но это, знаете, как на качелях: был в Москве Станислав Жук, парное катание на какой-то период оказалось сосредоточенным в его руках. Потом в Питере появилась Москвина, и вектор сместился. Потом Москвина временно ушла в тень, а на первый план вышла московская школа Нины Мозер. Сейчас опять доминирует Москвина. Появится в Москве какая-то сверхталантливая пара, баланс снова изменится. Это же во многом зависит не от тренера, а от спортсменов.

— При этом пары экстра-класса появляются только у считанных специалистов. Давно, кстати, задаю себе вопрос: почему едва ли не лучшие технари в стране — Людмила и Николай Великовы раз за разом доводят учеников до определенного и очень высокого уровня, после чего те предпочитают перейти к более именитому наставнику? Понятно же, что им начинает очень сильно чего-то не хватать.

— Не сказал бы, что так было всегда. У Великовых в своё время становились чемпионами мира Евгения Шишкова/Вадим Наумов, Мария Петрова/Алексей Тихонов, да и те пары, кто уходил, были очень техничными. Взять хотя бы Ксению Столбову/Фёдора Климова, или тех же Мишину с Галлямовым. Новым тренерам, по сути, ничего не нужно было придумывать в плане элементов, разве что программу поставить. На мой взгляд, большинство переходов объясняется тем, что все современные молодые люди хотят быстрой славы и всего, что с этим связано.

— И убеждены, что с переходом к известному тренеру всё это сразу получишь?

— Возможно, что так. Те же Великовы — абсолютные фанаты своего дела. Сейчас с ними в Питере встречался, у них опять куча юниорских пар, которые технически прекрасно обучены, владеют всеми элементами. Каждый раз, когда я это вижу, думаю: ну, вот сейчас, наконец, кто-то выйдет, Олимпиаду выиграет, или чемпионат мира. А потом — раз, и пара где-то в другом месте оказывается. Это очень непростой момент для тренера, во всех отношениях.

— Вы как-то сказали, отвечая на вопрос про китайское парное катание, что в Китае очень много своих тренерских кадров, поэтому им не нужны специалисты со стороны. Я и сама была уверена, что пройдёт время, и китайцы заполонят своими спортивными парами весь мир. Почему этого не произошло, как думаете?

— Я тоже этим вопросом периодически задаюсь. В Китае одно время было немало очень хороших юниорских пар. А потом они вдруг куда-то пропали. И информации по этому поводу нет никакой: Китай в этом плане слишком закрыт от остального мира.

— В последнее время в фигурном катании наметилась тенденция больших тренерских коллективов, где на результат работает множество самых разных специалистов. На этом фоне представляется как минимум, странным, что вы с Сергеем Росляковым перестали работать вместе. Вместо того, чтобы объединить усилия, вы их как бы разъединяете. Это не осложнило тренировочный процесс?

— Я, в принципе, всегда самостоятельно работал, сам подбирал под себя тренерский коллектив. Поэтому мне не стало сложнее. Тем более, Сергей давно хотел самостоятельности, большего креатива. Ему хочется что-то новое в этом плане придумать, и я это только приветствую. Сам-то в большей степени технарь.

— С технической точки зрения вы планируете что-то особенное для ваших нынешних подопечных Натальи Хабибуллиной/Ильи Княжука?

— С Наташей мы учили четверной выброс ещё когда она в юниорах каталась с Ваней Бальченко. Они разучивали этот элемент на льду, причем, вполне прилично его делали. Понятно, что Наташа маленькая была, костяк у нее не сформировался, но она не боялась. Она тоже устойчивая очень.

— Сколько времени уходит на изучение такого элемента?

— Это длительный процесс. Сначала надо на полу выброс поставить, потом на льду отрепетировать, вставить в программу. Одно дело, освоить такой элемент на тренировке, и совсем другое — сделать его под музыку. Минимум, год уйдет, думаю. В юниорах на освоение выброса у нас ушло где-то полгода, но мы так и не вставили его в программу — не было смысла. Сейчас я поставил ребятам чисто прыжковую задачу. На турнире Панина-Коломенкина Наташа и Илья сделали каскад тройной лутц — два двойных акселя, причем, очень хорошо сделали, 14 баллов получили. В целом прыжковый контент у них достаточно сильный. Есть каскад, есть тройной риттбергер. У Наташи хороший сальхов, так что в перспективе можно будет пробовать и четверной сальховый выброс. Мне, считаю, повезло: Наташа прошла пубертат и нисколько не потеряла тройные прыжки.

— Как, кстати, вы обходите болезненный для фигуристок вопрос, когда надо сказать девочке, что у нее лишний вес? Говорите об этом открытым текстом, или приходится очень тщательно выбирать слова?

— Просто объясняю, что мы, все-таки, не бобслеем занимаемся. Партнер-то ладно, он всегда девочку поднимет — в зале для этого занимается. Но выбросы никуда не денешь. Там высота, пролет, нагрузка в пять раз увеличивается при приземлении. Килограмм лишнего веса — колени, считай, полетели, и всё, с большим спортом закончено. Значит, надо просто для себя решить: хочешь заниматься парным катанием — соблюдай вес. Я даю критерии. Для парного катания разница между ростом и весом должна составлять у девочки 114—115. Не получается держать себя в этих рамках — всегда можно уйти в танцы, или вообще поменять вид спорта.

— Какие задачи вы ставите перед Хабибуллиной/Княжуком в этом сезоне?

— Наташа с Ильей первый год будут выступать по взрослым, хотя, конечно же, всё произошло у нас не так, как планировалось. Они были настолько хороши в юниорах, но сначала из-за пандемии финал Гран-при мимо пролетел, где они должны были идти первым номером, а потом нас отстранили от юниорского первенства мира. Поэтому во взрослое состояние ребята вышли слегка подстреленными: не прозвучали там, где должны были прозвучать, не говоря уже о том, чтобы денег заработать. Но мотивируем. Сейчас вот выступили в Питере. Что-то получилось, что-то — нет, но настрой на работу от этого не пострадал. Готовимся к выступлениям на Гран-при России. У нас два этапа и оба — в Москве, в «Мегаспорте».

— То, что происходит в парном катании за пределами России вас хоть в какой-то степени занимает?

— Вообще не слежу за этим. Раньше всегда смотрел, кто как выступает, не пропускал ни одного этапа Гран-при. А сейчас вообще непонятно куда ситуация качнётся, в какую сторону. Поэтому занимаюсь исключительно своим делом, стараюсь себя в этом искать и получаю от работы удовольствие. Всё остальное мне просто не интересно.