Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Двукратная чемпионка мира Евгения Медведева, завоевавшая в Сайтаме бронзовую медаль в одиночном катании, откровенно рассказала о том, чего сильнее всего боялась после переезда из России в Канаду, объяснила, зачем нужно было включить в себе зверя, и призналась, что существует телевизионный проект, в котором она очень хотела бы оказаться.

- Накал женских соревнований в Сайтаме воспринимался с трибун невероятно остро. А как воспринимали происходящее, и, в частности, свой прокат, вы сами?

- Все как-то очень быстро закончилось. Я каталась первой в разминке, что для меня несколько необычно. Куда сильнее я привыкла к тому, чтобы кататься в числе последних. После жеребьевки, если честно, даже немного расстроилась по этому поводу и сильно переживала: как все будет. А потом поняла, что первый стартовый номер сыграл мне на руку. В том смысле, что на шестиминутной разминке перед прокатом я практически не размяла вообще ничего – было очень больно.

- Случилась травма?

- Я сама не поняла толком, что случилось. С врачами мы пока не консультировались, но, поскольку сегодня я чувствую себя намного лучше, сделала вывод, что не произошло ничего серьезного. Просто перед произвольным прокатом вдруг очень сильно заболела нога. До такой степени, что пришлось включать «зверя» - собирать в кучу все бойцовские качества, которые мне даны от природы благодаря маме с папой. Но не сказала бы, что выступление в произвольной программе получилось для меня каким-то безумно сложным. Физически – да, потому что реально тяжело было терпеть боль.

- Мне показалось, что причиной вашей единственной ошибки – недокрута на сольном двойном акселе – стала слишком большая скорость.

- Не знаю. Я головой особо не думала, когда каталась. Старалась просто отдаться ощущениям.

- Хотите сказать, что катались на автопилоте?

- Не совсем так. Я контролировала каждое движение, но «контроль» и «думать» - это абсолютно разные вещи. Одно дело – контролировать свое тело: как повернуть голову, или держать руку. И совсем другое – думать о скорости: не велика ли она? А если велика, что это даст? А что будет, если… Такие мысли – это все, конец. Можно останавливаться и больше никуда вообще не ехать.

- Когда стало окончательно понятно, что вы вернулись на пьедестал, один из русских тренеров сказал: «Никто, кроме самой Жени, не верил, что она сумеет это сделать». Неверие ощущалось сильно?

- Я допускаю, что наверняка были люди, которые в меня не верили, но меня это никак не задевает. Знаю, что у меня есть Брайан (Орсер), есть Трейси (Уилсон), есть команда из «Крикет Клаб», есть Джейсон Браун, который стал для меня настоящим другом и опорой в очень многих смыслах. Вокруг меня сейчас огромное количество совершенно потрясающих людей.

- Я бы сказала, что для вашего вида спорта это редкость.

- Огромная! На самом деле я счастливый человек. Мне реально очень повезло в том, что моя жизнь после Олимпийских игр так круто поменялась и что в ней появились такие люди. Я безумно благодарна Мише Джи, с которым мы давно уже знакомы. В целом на этих соревнованиях я чувствовала себя очень уверенно. Это очень важно – ощущать не только тренерскую поддержку, но и человеческую. Тех людей, которым ничего от тебя не надо, но ты знаешь, что они - с тобой.

- В России вы много лет росли в очень жесткой обстановке. Не было странно узнать, перебравшись в Канаду, что фигурное катание может быть совершенно другим?

- Конечно, было. Был, например, период, когда меня реально пугало, что можно, оказывается, самостоятельно варьировать нагрузку, самостоятельно выбирать тот путь, которым идешь к цели. Я очень боялась выбрать легкий путь.

- А был соблазн?

- Был, не стану кривить душой. Человек ведь так устроен по своей природе, что всегда подсознательно выбирает тот путь, который проще. Даже в школе учат тому, чтобы соединять две точки на карте самым коротким способом – прямой линией. Случались моменты, когда с непривычки я давала слабину.

- Имеете в виду набранные килограммы?

- И килограммы, и по работе не всегда удавалось держать себя в руках, хотя это было проще: все-таки я привыкла вкалывать на тренировках. Потребовалось время, чтобы я поняла, что не стоит ничего бояться. Потому что, во-первых, меня окружают люди, которые всегда подскажут, если что-то вдруг пошло не так, а, во-вторых, я и сама не тот человек, который может взять и все на полпути бросить.

- За это время случались периоды, когда ваша вера в то, что все получится, ослабевала?

- Честно? Да. После короткой программы на чемпионате России, например. После этапа Гран-при во Франции. Большим разочарованием стала короткая программа на канадском этапе (Гран-при) – тогда было реально очень сложно настроить себя на то, чтобы продолжать соревнования. Я не спала всю ночь и за это время, как потом выяснилось, потеряла два с половиной килограмма. Но все это, видимо, меня порядком закалило.

- А не было страшно после Кубка России, когда поездка на чемпионат мира стала для вас реальностью? Наверняка же вы понимали, что после стольких неудач по ходу сезона права на ошибку уже не осталось?

- Конечно я все это понимала. Но страха я не чувствовала, скорее была уверенность. И очень высокая концентрация. Мы слишком много работали ради этого чемпионата мира всей нашей командой. Если бы вы только знали, сколько работали Джейсон (Браун), Чха Чжун (Хван), Юзу (Ханю) – это правда нужно хоть раз увидеть, как фанатично люди пашут на тренировках. Плохих выступлений после такой работы просто не может быть. Другой вопрос, что все равно все спортсмены в глубине души сомневаются в каких-то вещах, ведь никто из нас до конце не знает, на что он способен. Поэтому не бывает стопроцентной уверенности в результате. Единственное, чего я даже не опасалась, а постоянно держала под контролем – чтобы не подвели нервы в ответственный момент.

- Вас сколько-нибудь задевает тот факт, что завоеванная медаль оказалась бронзовой, а не серебряной?

- Вообще никак. Я стояла на пьедестале и думала о том, что на самом деле одержала грандиозную победу над собой. Девочки, которые оказались выше, они просто молодцы, и я вполне способна оценить, какую грандиозную работу проделала и Алина (Загитова) и Лиза (Турсынбаева). Так, как они обе сейчас двигают наш спорт вперед – это потрясающе. Просто для меня чемпионат мира стал турниром, где вообще не было смысла как-то соотносить свой результат с тем, как выступали другие . Точно так же как сравнивать эти соревнования с теми, что были на протяжении сезона. Это вообще несопоставимые вещи. И я реально горжусь собой.

- Вы говорите искренне?

- Абсолютно. Я поняла, как мне кажется, очень важную вещь. Каждый спортсмен едет на соревнования с мыслью о победе. Это нормально и правильно. Просто «победа» всегда у каждого из нас своя – в зависимости от обстоятельств. С учетом своих обстоятельств я однозначно победила. Чемпионат мира был наполнен для меня особенным смыслом, и цвет медали не имеет здесь никакого значения. Это очень важно.

- Когда в середине сезона вы приняли решение отказаться от короткой программы, которую вам поставили Сандра Безик и Дэвид Уилсон, не испытывали неловкости перед этими специалистами?

- Решение поменять программу мы принимали совместно, всем тренерским коллективом. Сандра всегда очень сильно меня поддерживает, Дэвид тоже, и оба они наверное раньше меня поняли, что та программа требовала от меня слишком резких изменений, к которым я внутренне оказалась не совсем готова. Мне ведь действительно было сложно справляться со всеми задачами одновременно. Никаких обид по этому поводу точно не было.

- В пресс-центре после женского турнира постоянно звучала фраза: «Женя вернулась!». Разделяете мнение, что вы действительно вернулись к тому состоянию, когда выходили на старт, вообще не испытывая волнения по поводу результата?

- Это состояние стало совсем иным. Я все еще учусь им управлять. В этом плане чемпионат мира стал для меня своеобразной точкой отсчета. Уверена, что теперь все пойдет только по нарастающей. Мы уже знаем с Брайаном и Трейси, как друг с другом общаться, как работать, как достигать задуманного. Да, я сильно изменилась внутренне, но при этом осталась собой, это все – мое. И не скажу, что как-то ностальгирую по тому, что было. Раньше я выходила на каждый старт абсолютно одинаково.

- Открыли клетку – и пошел?

- Примерно. Сейчас все стало гораздо объемнее и богаче. Появилась какая-то многогранность в ощущениях. Возможно где-то остались не слишком изведанные места, в том плане, что в каких-то ситуациях я пока еще не до конца понимаю, чего от себя ожидать, но мне нравится идти в этом направлении, нравится учиться, расти. И все это происходит очень осознанно. Как, собственно, произошло в финале. Если бы я не разозлилась перед произвольной программой, если бы сознательно не включила всю свою внутреннюю энергию, такого результата не было бы.

- Насколько сложно было кататься в Сайтаме с 13-часовой разницей от привычного времени?

- А что здесь такого? Заняла же Кейтлин Осмонд третье место на Олимпийских играх в Пхенчхане? А она выступала там с той же самой разницей.

- Олимпиады все-таки предоставляют спортсмену больше времени для того, чтобы акклиматизироваться.

- Не думаю, что это кого-то волнует. Важно одно: как ты катаешься, когда выходишь на старт. Все остальное второстепенно. По своему опыту могу точно сказать: акклиматизация начинает создавать мне проблемы только тогда, когда я начинаю чрезмерно об этом думать. А плохо спать и рано просыпаться мне доводится и в Канаде.

- Насколько актуален сейчас для вас вопрос контроля веса?

- Я постоянно контролирую, что ем – начала задумываться об этом год назад, после Олимпийских игр. До этого системы не было вообще никакой: случалось, что за день я съедала только одну маленькую шоколадку. У меня был постоянный страх, что сейчас встану на весы и сто грамм лишних прилетит. Сейчас постоянно работаю с диетологом, которого нашел для меня Орсер, и опираюсь даже не на то, что показывают весы, а на процентное соотношение мышц и жира. Мне даже на Кубке России в Новгороде многие говорили, что заметили изменения в моей фигуре, что я стала очень атлетично выглядеть. Хотя сама я пока так не считаю.

- В каком смысле?

- Это пока еще не то тело, которое я хочу иметь. Для изучения более сложных прыжков тело должно быть, как машина. И оно у меня будет. Нужно просто время и терпение. Мелисса, мой диетолог, имеет огромный опыт работы с канадскими балеринами. За то время, что мы с ней сотрудничаем, содержание жира у меня снизилось, а мышцы увеличились. Вес при этом остался в пределах прежней нормы.

- Не комплексовали, когда после Олимпиады стали поправляться?

- Я понимала, что вылечить все свои комплексы по поводу еды я могу только одним способом – позволив себе наесться. Когда много лет держишь себя на очень жесткой диете, а фактически – живешь впроголодь, нужно время, чтобы понять: если в холодильнике есть еда, ее не обязательно сразу всю в себя запихать. Она никуда из этого холодильника не денется. Как только я все это разложила у себя в голове, вес начал возвращаться в норму. Есть булки я никогда не любила, тарелка голубики – это гораздо вкуснее. И для связок полезно, и настроение поднимает, и двести калорий на мешок, как говорится. Не могу сказать, что сейчас постоянно считаю калории, но почти полностью перешла на рациональное питание. Все изменения с моим телом, на которые люди обращают внимание, произошло во многом благодаря этому.

- Какой период был для вас наиболее жестким в плане контроля веса?

- Олимпийский сезон. Я понимала, что должна быть максимально «сухой». Весила в Пхенчхане на полтора килограмма меньше, чем за год до Игр на чемпионате мира в Хельсинки. Это был сложный период, но у меня не было никакого другого выхода. Иначе я бы просто не выкатала ту свою программу. Мышц у меня тогда имелось не слишком много, а в этом случае организм очень сильно задерживает воду. Становишься тяжелой и какой-то «опухшей». Поэтому все было реально очень жестко и урон организму нанесло приличный. Сейчас, к счастью, все эти проблемы в прошлом.

- Вы, полагаю, лучше меня знаете, как быстро меняется женское фигурное катание и что нужно делать, чтобы этим изменениям соответствовать. Какие-то идеи на этот счет уже есть?

- Конечно. Мы много разговаривали на эту тему и с Брайаном, и с Трейси. Мои заявления о том, что я намерена долго кататься, не подразумевают то, что я буду до старости лет катать короткую программу с каскадом «флип – тулуп». Буду усложнять прыжки, повышать общую сложность, совершенствоваться в других вещах.

- А конкретнее?

- Конкретнее не хотелось бы. Зачем забегать вперед?

- Насколько велика сейчас ваша активность в социальных сетях?

- Она стала существенно меньше. Я приучила себя намного реже туда заглядывать, и это сыграло очень хорошую роль в моей жизни. Перестала забивать себе мозг всякой ерундой, перестала переживать по поводу того, что обо мне думают окружающие. И реально перестала реагировать на чужие мнения. Безусловно, есть вещи, способные меня задеть, но это точно не относится к тому, что пишут в интернете. Раньше – да, я обращала на это внимание. Сейчас нет. Те люди, которые постят комментарии в инстаграме, никогда не решали мою судьбу, и не будут ее решать.

- Какое неспортивное знакомство из тех, что случилось за год, было в вашей жизни самым необычным?

- Я очень сильно погрузилась после Олимпиады в музыку. Сначала познакомилась с Крисом Костовым – мы вместе снимались на Первом канале, там же познакомилась с Юрой Паком, который выступает под псевдонимом Haru, то есть в моем окружении появились певцы и музыканты. Это на самом деле было здорово, поскольку в один период я прямо-таки погрязла в кей-попе – слушала исключительно корейскую музыку. Сейчас в числе моих любимых песен появилась, например, Shallow в исполнении Леди Гаги и Брэдли Купера, то есть музыкальный кругозор стал сильно расширяться. Теперь я даже разговоры о музыке поддерживать способна – «шарю» в этой теме.

- Известных спортсменов довольно часто приглашают в популярные телевизионные проекты, и вы тоже принимали в некоторых из них участие. Существует ли проект, в котором вы очень хотели бы оказаться?

- Самый привлекательный для меня в этом плане проект, с самым широким телевизионным охватом, к тому же - это Олимпийские игры-2022. Никаких более значимых вещей в моей жизни просто не существует.