|
|
|
|
|
|||
25 декабря 2017 Обладатели рекордного количества титулов чемпионов России ответили по окончании соревнований на вопросы журналистов объяснив, почему их седьмая победа заставила тренера заплакать. Попутно фигуристы рассказали, что именно помогло им сохранить мотивацию после Игр в Сочи, и почему считают неправильным возвращаться к старым программам. - Что значит для вас эта победа, если сравнивать ее с шестью предыдущими? Соловьев: Вы, наверное, видели эмоции наших тренеров после произвольного танца, да и наши эмоции тоже. Для нас важно каждый год доказывать, что мы лучшие, что мы справляемся со всеми сложностями. В Питере мы катались очень поздно, последними в сильнейшей разминке, это всегда тяжело, а кроме того большая ответственность: последний стартовый номер как бы подразумевает, что нужно кататься лучше всех, стараться добиться того, чтобы зал встал. Все это лично я каждый раз ощущаю на себе. В этот раз все эмоции были совершенно невероятными: Саша (Жулин) плачет, все встают со своих мест, овация… Такие вещи сильно добавляют внутренних сил. Нас до сих пор поздравляют, несколько человек сказали о том, что уже довольно давно не смотрели фигурное катание с тем азартом, что был когда-то. И что наше с Катей выступление в Питере вернуло им прежний интерес. - При том, что все соперники сильные, а лед скользкий, вы однозначно являетесь первой парой страны. То есть чемпионат России для вас хоть и важный старт, но все-таки проходной. На этом фоне столь бурные, до слез, эмоции вашего тренера у борта были не совсем объяснимы. Все-таки это не Олимпийские игры: речь идет всего лишь о победе на чемпионате страны. Вас такая реакция не удивила? Боброва: Вы же не знаете, что остается за кадром, с чем нам приходится справляться по ходу подготовки, что происходит внутри группы. На соревнованиях мы показываем «конфетку». И только нам одним известно, что скрывается за красивой оберткой. - Поэтому и задан вопрос. Соловьев: Не знаю, стоит ли говорить об этом, но Саша (Жулин) сейчас переживает очень нелегкие времена. Недавно не стало его папы, которого все мы очень любили и ценили. Он всегда очень трогательно ко всем нам относился. Очень любил фигурное катание, переживал, и своим присутствием на наших тренировках делал лед светлее, что ли. Мне даже сейчас непросто говорить об этой потере. Боброва: Я бы сказала, что он был самым преданным и самым яростным болельщиком нашей пары. Поэтому сейчас, когда его не стало, всем нам приходится очень тяжело. Хотя до сих пор уверена, что он откуда-то сверху продолжает видеть, как мы катаемся. Мы ведь действительно не приезжаем на чемпионат России с мыслью, что мы – самые лучшие. Приходится каждый раз заново это доказывать. Просто в отличие от многих других мы не имеем права допустить ошибку – слишком хорошо чувствуем, как соперники дышат в спину и подбираются все ближе и ближе. Такого ощутимого сгустка энергии, как на чемпионате России, больше не бывает нигде. Это очень сложный старт. По крайней мере, лично для меня. - Вы сказали совершенно замечательную фразу о том, что болельщики, да и мы, журналисты, далеко не всегда могут себе представить, что происходит внутри группы. В Санкт-Петербурге Тиффани Загорски и Джонатан Гурейро, которые до нынешнего сезона тренировались вместе с вами у Жулина, дали понять, что ушли к другому специалисту из-за дискомфорта, который начали ощущать с появлением в группе Виктории Синициной и Никиты Кацалапова. Каково было вам смириться с тем, что внимание тренеров придется делить еще с одной парой? Боброва: На протяжении всей своей карьеры – с того момента, когда мы еще катались у Елены Кустаровой и Светланы Алексеевой, мы были первой парой в группе. То есть рядом никогда не было равнозначных соперников, мы знали, что все равняются на нас. Появление Вики и Никиты означало, что внутри группы у нас появились серьезные соперники. Но это на самом деле было здорово: все стали друг друга подталкивать, подстегивать, смотреть друг на друга. Допустим, мы с Димой приходили на тренировку и видели, что Вика с Никитой делают прокат. Даже если у нас не было запланировано в этот день делать прокат, мы все равно его делали. Вне плана. Могу сказать честно: так, как в этом сезоне, мы еще не работали никогда. И вы видите результат. При этом мы все отлично общаемся, вместе ходим обедать, то есть нет ни малейшего дискомфорта в отношениях. Всем хватает и льда, и музыки, и тренерского внимания. Могу сейчас вспомнить, как девочки, которые выступали в финале юношеского Гран-при, говорили о том, что для них не было проблемы в том, чтобы справляться с волнением. Потому что это выступление ничем не отличалось от тренировок – они ведь все катаются у одного тренера, в одной группе. Так и мы. Когда привыкаешь к тому, что соперник постоянно катается с тобой рядом, соперничать с ним в соревнованиях тоже становится проще. Соловьев: Когда ребята перешли в нашу группу, мы были в Японии – выступали на командном чемпионате мира. Там же узнали о том, что в группе появилась еще одна пара. Мне кажется, что Жулин на тот момент сам не знал, какого развития ситуации ожидать: либо у нас с Катей наступит спад, либо мы вгрыземся в лед и все-таки выдержим это соперничество. Сейчас могу точно сказать: присутствие Синициной и Кацалапова нам сильно помогает двигаться вперед, развиваться, становиться лучше. Это всегда интересно, когда есть конкуренция. Мы с Никитой когда-то даже разговаривали об этом. Что даже в тренировках когда вместе выходим на лед, постоянно ощущаем внутреннюю борьбу между нами, как между партнерами. И это приятное ощущение. - Из «золотой» олимпийской команды вы единственные, кому удалось не просто остаться в спорте, но сохранить за собой титул сильнейших спортсменов страны, то есть не сдать позиций. У вас есть какое-то объяснение этому? Соловьев: Могу сказать, что мы тоже прошли через целую цепь трудностей. Тот олимпийский сезон закончился для нас моей достаточно тяжелой травмой, за которой последовала проблемная реабилитация. Восемь месяцев я вообще не катался, и когда все пошло на поправку, мы поставили программы и начали их вкатывать, появилась какая-то совершенно новая мотивация. Все тогда уже почти совсем нас списали. Постоянно говорили о том, что мы пропустили сезон, что я почти год не стоял на льду, и нам с Катей было очень важно доказать, что мы не просто вернулись после столь долгого перенрыва, но стали сильнее и лучше. А потом случилась эта дурацкая, из ряда вон выходящая ситуация с мельдонием, из-за которой мы были вынуждены пропустить уже третий чемпионат мира подряд. И мотивация стала еще сильнее. - То есть получается, что вам просто повезло? Соловьев: Да. Столько нас пинала жизнь, била… Нас бьют – мы летаем. Но это помогло очень сильно. - Катюша, вы уже успели осознать, что чемпионат России в Санкт-Петербурге – это ваш последний национальный чемпионате в карьере? Боброва: Мы уже говорили об этом с Димой и… Нет! Мы просто делаем перерыв. У меня идет постоянный прессинг со стороны партнера. Соловьев: Никакого прессинга, Катя. Вот, совершенно никакого! Боброва: При этом даже Жулин ко мне как-то подошел и сказал: «Катя, не волнуйся, бери перерыв. Я расскажу тебе, как быстро вернуться. На самом деле шутки – шутками, но как получится на самом деле – это уж как бог даст. - Но вы готовы отдать партнера, что называется, в «хорошие руки»? Боброва: Сейчас я вообще не думаю об этом. На первом плане у нас сейчас подготовка к чемпионату Европы, потом – к Олимпийским играм. Задача – закончить сезон на высокой ноте, а потом уже думать, заканчивать ли с фигурным катанием. Единственное, о чем могу сказать точно, что следующий сезон мы точно пропускаем. - А чисто по-женски – как, допустим, женщина выбирает для мужчины костюм, или галстук, вы могли бы подсказать партнеру, с кем видите его в новой паре, если не захотите кататься сами? Боброва: Что бы я сейчас ни ответила на этот вопрос, меня, подозреваю, сожрут с потрохами. Поэтому я, пожалуй, оставлю свое мнение при себе. Да и потом, это – судьба Димы, которая никак со мной не связана. Поэтому ему и принимать решение. Если мне позвонит фигуристка, желающая встать с ним в пару, я разве что дам ей его телефон. - Дима, а вас пугает приближение момента, когда, возможно, придется принять решение относительно собственного будущего? Соловьев: Встать в пару с кем-то другим? Не пугает. Меня, думаю, уже ничем не испугать. Да, я хочу кататься, чувствую прилив и физических, и эмоциональных сил, но могу повторить то, что уже сказала Катя. Мы однозначно решили, что пропустим следующий сезон. Что будет потом, для меня самого пока загадка. В жизни так много всего, что хочется попробовать… Вдруг меня затянет? - За 17 лет совместных выступлений вы пробовали самые разные программы и жанры. Есть ли что-то, о чем мечтали, но не получили возможности воплотить в жизнь? Боброва: Знаете, я недавно об этом задумалась. Не знаю, насколько это бы восприняли на мировой арене, но мне иногда очень просто хочется показать классическое русское катание. Прямо балет на льду. Нежные красивые руки, линии. Хочется разбежаться на полкатка и просто проехать в такой балетной позе. Того же «Лебединого озера». Его катали-перекатали уже все, но все равно хочется именно такого. По-моему, мы с Димой гармонично бы смотрелись под русскую классику. Но не думаю, что кто-то одобрил бы эту идею: зрителям наверняка стало бы скучно. - Нынешние программы в танцах на льду до предела напичканы обязательными для исполнения элементами, но, если бы на то была ваша воля, что бы вы пожелали выбросить из этой программы? Боброва: Мне очень понравилась идея в юниорском катании, где убрали одну дорожку шагов. У нас есть такая серпантинная дорожка – одна из двух (предписанных правилами), которая очень большая, длинная, на весь каток, занимает много музыки. А у юниоров дорожка одна. Ты проехал эти 20 секунд музыки и все, далее твиззлы, поддержки, вращения. То есть хореографические элементы. А у нас получается, что вместе эти дорожки не соединить, потому что каждая должна идти под «свою» музыку. Мне кажется, это очень мешает танцорам, потому что иначе у нас было бы больше времени, чтобы показать что-то другое. Одну б дорожку я выкинула точно. Соловьев: А я не знаю, чего бы выбросил. Никогда об этом не задумывался. Просто следую правилам. Стараюсь их выполнять - «Проблемные» элементы у вас есть? Соловьев: Нет такого, что я над чем-то бьюсь, и у меня не получается. Все у нас складно. Вначале может что-то не получаться – допустим, в рисунок танца войти, или поддержка, но по мере вкатывания все становится удобно. - Хоть раз случалось, что вы задумывали какую-то программу, а правила не позволяли эту задумку реализовать? Боброва: Есть такая музыка, которую мы обсуждали с Сашей Жулиным - Once upon a time in America. Музыка очень красивая, но в правила нашего вида абсолютно не вписывается. А если добавлять бит, накладывать на музыку все эти «раз, раз, раз», то впечатление совершенно теряется. Музыка рассыпается, начинает резать слух. Это же классика, ее нельзя перекраивать и переделывать как вздумается. - В этом сезоне вам впервые за много последних лет не удалось отобраться в финал Гран-при. Будет ли для вас принципиальным опередить на чемпионате Европы Анну Капеллини и Луку Ланотте, вытеснивших вас из финала? Соловьев: Для нас вообще принципиально на каждом турнире обыгрывать соперников. Это раньше мы могли говорить, что катаемся для себя, для удовольствия. Сейчас мы уже хотим стоять на пьедестале, бороться за победу. - Но возможно, непопадание в финал стало своего рода преимуществом? Или все-таки поводом для расстройства? Боброва: Во-первых, мы сами в этом виноваты – сами наошибались. Но я расстроилась, скажу честно. Тем более что итальянцам мы проиграли «сотые». И не за одну программу, а по сумме двух выступлений. Что такое 0,5? Вообще ничего! Но было обидно: столько лет подряд мы отбирались в финал, а в заключительный сезон перед тайм-аутом, давайте говорить так, не сумели этого сделать. С другой стороны, это тоже было к лучшему. Вместо финала мы поехали на турнир в Загреб, прекрасно там откатались, успели спокойно подготовиться к чемпионату России – и выдали в Питере свои лучшие прокаты. - Не думаете, что пропуск финала Гран-при может негативно сказаться на вашем результате на Олимпийских играх? Боброва: Олимпийские игры – это вообще совершенно другие соревнования, ои, как мне кажется, вообще не входят в «политику» финала Гран-при, чемпионатов мира или Европы. Там все «с чистого листа». - Когда вы это поняли? Боброва: В Сочи. Но задумалась об этом еще в 2006 году во время Олимпиады в Турине. Когда начали падать звезды (речь о массовых ошибках в короткой программе со стороны лидеров тогдашнего олимпийского турнира – прим. «Р-Спорт»). Вот как раз там мне стало ясно, что на Олимпиаде может случиться все, что угодно. - У вас уже был опыт неудачной олимпийской программы, которую пришлось менять по ходу сезона. Какие предпринимали меры, чтобы избежать подобного на этот раз? Боброва: К Саше Жулину мы пришли в 2013-м, причем пришли с настроением: «Забирайте нас целиком и полностью и лепите все, что хотите» Он поставил нам очень запоминающуюся и очень удачную программу «Сумасшедшие», и мы поняли, что отдались в правильные руки. Поэтому, когда начался олимпийский сезон и Саша предложил новую постановку, мы без колебаний согласились. Сейчас мы гораздо лучше понимаем, чего хотим, что можем, научились обсуждать все это с тренером, учитывать какие-то свои ошибки, потребности в музыке, а главное понимаем, что должны любить все то, что делаем – нам это необходимо. И работа с тренером идет во всех аспектах уже совместно. Соловьев: Когда мы пригласили Раду Поклитару для того, чтобы он нам помог с новой хореографией, то даже с ним мо постоянно вели диалог, как лучше сделать ту или иную часть постановки. То есть у всех нас с самого начала было равное право голоса. - Когда вы закончили свой произвольный танец, один из юниорских тренеров заметил, что, наверное, только Боброва и Соловьев способны вот так выйти – и откататься без единой ошибки. Что именно в этом сказывается колоссальный опыт. А что такое опыт в вашем понимании? Объем работы, стаж выступлений? Соловьев: Безусловно, существуют ситуации, когда приходится себя преодолевать. Я по своей натуре – очень ленивый человек. Мне всегда было тяжело заставить себя проснуться утром с первым звонком будильника. Но с некоторых пор я просто поставил себе задачу – во всем преодолевать себя. Зазвонил будильник – я встал. Не позволяю себе валяться в постели. Такие «мелочи» позволяют начать преодолевать себя и в более серьезных вещах. Делать прокаты даже в том состоянии, когда понимаешь, что физически просто не готов к тому, чтобы проехать всю программу от начала и до конца. Взять разминку перед произвольным танцем, где я шлепнулся с твиззла. Если бы такое случилось несколько лет назад я бы подумал: «Что-то пошло не так». Начал бы нервничать, волноваться. А тут подумал: ерунда, все получится. Просто нельзя расслабляться, только злее буду. В такие моменты ты собираешься на выступление уже с иным настроем. Знаешь, почему произошла ошибка, знаешь, как ее исправить. Идешь – и делаешь. - Сейчас в фигурном катании прослеживается тенденция восстановления старых программ. Этот процесс касается танцев в меньшей степени, но тем не менее, как вы к этому относитесь? Боброва: В танцах на льду такая тенденция особо не прокатит, хотя бывают случаи. Но в одиночном катании случаются различные ситуации. Если взять за основу этой темы Алину Загитову, мне кажется, что она с тренерами сделала очень правильный выбор оставить свою прошлогоднюю программу «Дон Кихот» на следующий сезон. Во-первых, программа шикарная. Во-вторых, Алина знает ее вдоль и поперек, знает, где моргнуть, где вздохнуть. Это ее первый сезон в мастерах, поэтому наличие прошлогодней программы придает ей уверенности. Это очень важно. Бывают иные ситуации. Допустим, спортсмен отдает себе отчет в том, что у него есть некая очень удачная программа и лучше он просто не сделает. Поэтому предпочитает совершенствовать то, что уже неоднократно катал. Но это, на мой взгляд, в большей степени свойственно именно олимпийским сезонам. - Сейчас очень много говорят об ограничениях, которые наложил на российских спортсменов МОК. В связи с чем несколько неожиданный вопрос, который почти 12 лет назад был задан Евгению Плющенко в Турине: представляете ли вы себе показательный номер, исполненный под гимн России? Боброва: Вряд ли. Соловьев: Для меня гимн – это священная музыка, которую нельзя затрагивать ни в каком виде. - Вы хотя бы иногда сравниваете себя с французами Габриэлой Пападакис и Гийомом Сизероном? Допускаете, что сможете с ними соперничать на «домашнем» чемпионате Европы в Москве, где вам должны помогать родные стены? Соловьев: Там же будут не только те судьи, которые любят лишь нашу пару. У всех есть своя точка зрения, тем более что уже сложилось некое общее впечатление, что французы – это небожители. Боброва: В любом случае мы будем делать все возможное, чтобы показать свой максимум. Все, что от нас зависит.
|
Фигурное
катание - 
