Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Специальный корреспондент РИА Новости Елена Вайцеховская продолжает наблюдать за турниром Autumn Classic и приходит к выводу, что двукратный олимпийский чемпион, открывающий свой первый послеолимпийский сезон, а с ним – третий олимпийский цикл стартом в Оквилле, заслуживает как абсолютной любви, так и абсолютного величия.

Старт всеяпонскому безумию под названием «Юдзуру Ханю» был дан в пятницу в 7.30 утра. Хотя, ошибаюсь: в 7.30 утра коробка Sixteen Mile Sport Complex уже жила напряженной жизнью - метров за триста до служебного входа группировался арьергард японских болельщиков, вооруженный камерами и плакатами. Еще одна группа и почему-то в противогриппозных масках теснилась за углом близ самого входа. Третья свешивалась над входом с верхнего пандуса. Еще десяток групп и группировок бойко раскладывали на трибунах нехитрые пожитки, столбя за собой и своими соратниками наиболее удобные для наблюдения сиденья. До выхода кумира на тренировочный лед оставалось ровно два часа.

Наиболее популярными предметами кроме традиционных для болельщиков Ханю плюшевых ярко-желтых Винни-Пухов и плюшевых же желтых ушек на голову, были пледы и одеяла: по давно сложившейся в Канаде традиции ледовые сооружения в захолустьях, подобных Оквиллю, предназначаются прежде всего для хоккеистов и не подразумевают отопления. Отапливается разве что вестибюль, а на самих катках царит могильный холод. В связи с этим в четверг японские гости челноками сновали на такси между стадионом и ближайшим торговым комплексом, подвозя на трибуны все новые и новые порции флисовых одеял, махровых полотенец, объемных шарфов и теплых курток.

Можно сколько угодно иронизировать над преданностью японских болельщиков своим кумирам, но стоило признать: нынешний герой японского спортивного эпоса Юдзуру Ханю стоит каждой потраченной на него минуты. В том числе и того, чтобы лететь за ним на край света, мечтая даже не об автографе и прочих материальных вещах в виде снимка на память, а хотя бы о том, чтобы ощутить собственную причастность к великому чемпиону, наблюдая за ним с трибуны. Потому что Ханю – это не просто фигурист. Это явление.

Считается, что выражение «Рождается раз в сто лет» - всего лишь красивая метафора. На самом деле в этой фразе заложен целый ряд глубинных смыслов. Во-первых, профессиональный гений никогда не бывает таким, как все. Эти люди даже мыслят совершенно иными категориями. В годы расцвета в плавании легендарного Майкла Фелпса я как-то спросила этого спортсмена о мотивации. Пыталась понять, каким образом он продолжает заставлять себя стремиться вперед, имея в послужном списке огромное количество золотых олимпийских медалей и всяческих уникальных достижений. Фелпс, как мне показалось, даже не понял вопроса. Ответил, что считает плавание не средством для самоутверждения, а своей миссией перед миром, которую ему выпало нести на определенном историческом отрезке времени. Меня тогда удивила даже не сама фраза, а тон, с которым она была произнесена: в ней не прозвучало ни капли напыщенности или внутреннего превосходства над соперниками. Так мог бы рассуждать пекарь, растапливающий в три утра дровяную печь и замешивающий тесто: миссия такая – кормить людей. А значит, что бы ни случилось в жизни, в три утра печь должна быть растоплена.

Ханю – точно такой же человек-миссия. Со стороны иногда кажется, что его не интересует ничего, кроме льда и коньков: вся жизнь подчинена тому, чтобы находить в фигурном катании все новые и новые грани. На Олимпийских играх в Пхенчхане многие мои коллеги рассуждали о том, как было бы здорово, если бы в мужском турнире одиночников победил не Ханю, а его постоянный визави Хавьер Фернандес, дважды отбиравший у японца звание чемпиона мира. Испанец, в отличие от японца, был гораздо более «земным» персонажем, с гораздо более простым отношением к жизни, фигурному катанию, дисциплине и себе – как спортсмену, а за таких всегда хочется болеть особенно горячо. К тому же всем всегда хочется интриги, а не того, чтобы на лед снизошел дух великого воина и взглядом уничтожил всех своих противников.
Но получилось именно так, и это было справедливо: если и существуют в спорте великие достижения, как вторая подряд победа на Играх, они должны доставаться таким, как Ханю.

Ну а теперь подумайте сами: разве не стоила возможность увидеть своими глазами легенду в самом ее расцвете тех денег, что публика потратила на авиабилеты и проход на каток?

Сейчас, кстати, немногие вспомнят, что свою первую олимпийскую победу – в Сочи – японец одержал довольно сомнительным образом. У него был самый сложный набор прыжков, что выгодно отличало фигуриста от трехкратного чемпиона мира Патрика Чана, но справиться с прыжками Юдзуру не сумел. От поражения его тогда спасло лишь то, что Чан катался еще хуже.

Зато все последующие четыре года Ханю словно пытался доказать всем и прежде всего себе, что главная победа его жизни не была случайна. Из фигуриста, способного ошибиться (то есть, такого же, как все) он превратился в явление. Причем превратился ценой колоссальных стараний своего тренера – дважды вице-чемпиона Олимпийских игр Брайана Орсера. Перед Играми в Сочи Орсер, кстати, говорил в интервью как раз о том, как много сил и времени потребовалось всему тренерскому штабу, чтобы вытащить из талантливого парня все то, что в нем заложено природой и задать нужное направление в развитии. Научить общаться – в том числе.

Впрочем, скромного и молчаливого Ханю в Крикет-клубе уже мало кто помнит. Более того, он сам с удовольствием играет в сложившуюся когда-то игру: появляется на публике исключительно с телохранителями, снисходительно принимает поклонение болельщиков, словом, ведет себя так, как и подобает звезде. Год назад, кстати, Ханю невольно стал причиной грандиозного переполоха в клубе: туда прорвался один из поклонников фигуриста, причем поклонник-мужчина, что не слишком характерно для японских фанатов. Непрошенного гостя долго вылавливали по закоулкам и вспоминают об этом до сих пор.

При совершенно невероятной популярности среди публики и прекрасных отношениях с людьми, составляющими тренировочное окружение Ханю, японец абсолютно интровертен на льду: словно для него нет вообще никакой разницы в том, сидит кто-либо на трибунах, или нет. Соответственным образом проходят публичные тренировки: ни одного лишнего движения, ни единой эмоции на лице, росчерком впечатал лезвие в лед после четверного прыжка – словно поставил подпись под миллиардным контрактом. Всем спасибо, все свободны!

Любое упоминание Ханю с некоторых пор влечет за собой вопрос: сумеет ли Брайан Орсер произвести подобную метаморфозу с Евгенией Медведевой? В Оквилле тоже было невозможно об этом не думать: что имена этих двух спортсменов непрерывно соседствуют: они – главные звезды турнира, у них одни и те же болельщики, оба, к тому же, на протяжении всей карьеры имели запредельные цели – даже тогда, когда не добивались их. Медведева, в отличие от Юдзуру, находится только в начале пути, но завсегдатаи фигурного катания умеют ждать. Один из старейших фотографов канадского фигурного катания Дэвид Кармайкл отметил после первого старта одиночниц в короткой программе, что ему очень понравилось то, что он увидел в исполнении россиянки. Пояснил:

«Я ведь по основной своей профессии школьный учитель, поэтому хорошо знаю, что такое переходный возраст, как меняются дети в этот период, насколько сложно становится с ними работать. Медведева больше не ребенок, она взрослая девушка, она иначе катается. Знаю, что в этом сезоне она впервые в жизни получила возможность самостоятельно выбрать музыку для своих программ, и могу сказать, что у нее, как минимум, очень хороший вкус. Она очень самостоятельна, а это всегда было для меня признаком сильной личности. Остальное – дело времени».

Столь же восхищенно отозвалась о российской фигуристке двукратная чемпионка мира и обладательница командного олимпийского золота в парном катании Меган Дюамель, заметив, что ей всегда нравилось, как Медведева катается - с тех самых пор, как та была юниоркой.

«Понятно, что те изменения, которые сейчас происходят, потребуют довольно большого времени, - заметила канадка после того, как Женя не слишком успешно по качеству выступления завершила короткую программу. - Я сейчас даже не имею в виду то, что в жизни Медведевой изменилось слишком много всего. Просто люди, которые хотят видеть результат здесь и сейчас, забывают, как мне кажется, о том, что несколько месяцев после Олимпийских игр эта девочка вообще не каталась. Я знаю это точно, поскольку в апреле мы с Медведевой выступали в одном шоу. Все, что на тот момент она могла делать - это базовые шаги и вращения. И даже это доставляло ей видимую сложность. Когда человек столько времени катается без прыжков, вернуться к обычному катанию крайне трудно. Она сделала это. Сделала блестяще - это я говорю, как человек, который внимательно наблюдал в Оквилле за ее тренировками. Ей удалось не просто сохранить технику, но улучшить ее. Прыжки стали по-настоящему большими, да и в целом Женя выглядит сильнее. Возможно, пока это не слишком проявляется в соревнованиях, но поверьте мне, как профессионалу: у Медведевой все идет очень правильным путем. Ей нужно всего лишь несколько стартов, чтобы кондиции полностью восстановились и ушел излишний стресс. Куда именно двигаться, ей, полагаю, известно гораздо лучше, чем всем нам.

Фраза канадки удивительно гармонировала с один из баннеров, где под портретом российской фигуристки стояли аккуратно выведенные слова: «Только вперед!»

Нынешний сезон для Юдзуру Ханю можно назвать экспериментальным, и это не про правила. Хотя стоит, наверное, заметить, что изменения в системе начисления дополнительных баллов за качество элементов пришлись японцу более чем кстати. На Играх в Пхенчхане Юдзуру получил максимальные надбавки за большинство своих прыжков и если бы нынешняя система действовала на Играх, за большинство из этих элементов можно было бы смело начислять не +3, а +5. Просто если в прошлом сезоне Ханю доводил до абсолютного эстетического совершенства уже много раз катанные программы, то после Игр было принято решение поменять обе постановки.

Выбор пал на «Отонал» Рауля ди Бласио в постановке Джеффри Баттла и «Посвящение Нижинскому» в аранжировке венгерского скрипача Эдвина Мартона и хореографической трактовке Шэ-Линн Бурн. Этим выбором Ханю, можно сказать, замахнулся на классика: эту же самую программу в той же самой аранжировке в свое время исполнял олимпийский чемпион Турина Евгений Плющенко, правда ухитрился проиграть с ней чемпионат Европы. Насколько хорошо японец готов в тому, чтобы представить обе постановки публики, красноречиво говорил тот факт, что до приезда в Оквилль свою новую произвольную Ханю ни разу целиком не исполнял в тренировках.

В короткой композиции технический «джентльменский набор» остался у фигуриста тем же, что был год назад в Пхенчхане: четверной сольный сальхов, четверной тулуп в каскаде с тройным и тройной аксель. К сожалению отсутствие в Оквилле современной инфо-системы не позволяло понять, как высоко оценят прыжки японца судьи – оставалось полагаться только на собственные глаза и общий итоговый результат.
Такого рева, как тот, что раздался при выходе Ханю на лед, думаю, стены Sixteen Mile Sport Complex не слыхивали никогда. Очередной всплеск децибел сопроводил первый же разминочный прыжок фигуриста, а когда тот снял куртку, оставшись в небесного цвета рубахе расшитой стразами, женская часть трибун с рева перешла на восторженный визг. Болельщики Страны восходящего солнца определенно украсили интерьер бетонной коробки: не будь их, на трибунах с трудом насчиталась бы пара-тройка десятков человек.

Ханю чуть запнулся на каскаде, но в целом показал ровно то, чего от него ждали: программу, способную бить любые рекорды. Сумма 97,74 и несколько десятков традиционно брошенных на лед Винни-Пухов заверили этот факт документально.