Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

11 лет назад вице-чемпион Альбервиля-1992 в парном катании Денис Петров совершенно не предполагал связать свою жизнь с Китаем. Даже тогда, когда его супругой согласилась стать чемпионка мира-1995 в одиночном катании Лю Чен. Но вышло именно так: по окончании уже профессиональной карьеры в легендарном американском шоу Stars On Ice известная фигуристка получила достаточно интересное предложение – возглавить один из новых катков в Шэньчжэне.

На чемпионат мира в Шанхай Денис с супругой и дочерью Анастасией приехали в качестве гостей: Лю Чен, или по-домашнему Лулу, попросили принять участие в церемонии открытия.

В последний раз мы виделись в самом конце 90-х: Елена Бечке и Петров выиграли тогда в австрийском Инсбруке один из этапов чемпионата мира среди профессионалов. Но когда я окликнула Дениса на трибуне, он удивился: «Не думал, что вы меня узнаете. Очень приятно. Интервью? Конечно, не возражаю. Хотя, признаться, отвык...»

– Никогда бы не подумала, что вы решите обосноваться в Китае.

– Мы с Лулу и сами не ожидали от себя такого. Работали пять лет в Гонконге, планировали приехать в Китай лет на пять, когда получили приглашение, а потом уже собирались подумать, где хотим обосноваться. Но, как это часто бывает, временный визит затянулся на неопределенный срок.

– Знаю, что многие известные китайские спортсмены, наоборот, стремятся уехать из страны. И довольно массово уезжают – в США, Канаду, Австралию...

– Лулу тоже жила в Америке, когда мы познакомились в Stars On Ice. Хотя шапочно мы знали друг друга с 1989 года. Она как раз выступала в шоу, когда там появились мы с Бечке. Просто Лена достаточно быстро завершила карьеру: в 2000 году сказала, что больше не собирается кататься: хочет выйти замуж и завести детей. Мы с Лулу тоже не очень долго были в Stars On Ice. Жену сначала пригласили тренером в Гонконг, предложив пятилетний контракт, а потом предложили стать директором катка в Шэньчжэне и открыть там свою школу. Вот так, если тезисно, мы и оказались в Китае.

– Лю – директор, а вы у нее – наемный работник?

– Можно сказать и так. Для юга Китая, а Шэньчжэнь находится на самой границе с Гонконгом, вся эта инициатива со строительством катков достаточно новая. Фигурное катание сосредоточено большей частью на севере страны – в Пекине, Харбине и еще паре крупных городов. Но там фигурное катание с самого начала было государственным проектом со всеми вытекающими последствиями. Наш же каток – коммерческий. Другими словами, открыт для всех, кто хочет научиться кататься. За определенную плату, разумеется. Я бы сказал, имеет чисто любительское, развлекательное направление.

Мы сами набирали и продолжаем набирать тренеров в нашу школу. Главное условие, чтобы человек умел кататься и работать с детьми. Мог увлечь их, заинтересовать тренировками. Изначально нашей с Лулу целью было создать в Шэньчжэне каток, где было бы приятно находиться всем без исключения: родителям, детям, тренерам, персоналу…

– На самом деле немного странно: вы – призер Олимпийских игр, Чен – чемпионка мира. Неужели ни у нее, ни у вас нет тренерских амбиций? Подготовить спортсмена и приехать с ним на мировое первенство, например.

– Конечно, иногда такие амбиции в глубине души просыпаются. Но ненадолго. Гораздо важнее, что нам обоим очень нравится то, что мы делаем. И к нам с удовольствием идут дети.

– Насколько тяжело вам далась адаптация к китайской действительности? Я имею в виду язык, повседневную еду.

– По-китайски я практически не говорю. Так, совсем немного. Для меня это слишком сложно. Дома мы с Лулу говорим по-английски. Сын достаточно много времени проводил с бабушками и дедушками, поэтому говорит на трех языках – английском, китайском и русском. Дочка же русского почти не знает. Но по-английски и по-китайски разговаривает бойко.

– Что же вы не позаботились о том, чтобы научить Настю понимать русский?

– Просто Никиту мы в свое время каждое лето отправляли в Россию, а Настя туда уже почти не ездила. Пока она не ходит в школу, за ней большей частью присматривают родители Лулу, которые живут в Шэньчжэне вместе с нами, потому что мы с Лулу очень много ездим по разным городам. Кроме основной работы, связанной с катками, имеем небольшое шоу, но сами уже не катаемся – выполняем исключительно менеджерские функции.

– Ваши китайские родственники не были против того, что вы решили дать детям русские имена?

– Нет. Кстати, имена детям выбирала Лулу. Это была ее идея.

– А каков общепринятый уклад жизни в доме?

– Это зависит от того, кто у нас гостит. Если мои родители, уклад смещается в российскую сторону. Когда хозяйничает мама Лулу, уклад китайский. И все очень любят, когда еду начинаю готовить я.

– У вас есть фирменное блюдо?

– Грибной суп. Из тех сушеных белых грибов, что присылают нам мои родители.

– Не ожидала, если честно, увидеть вашу жену на коньках в Шанхае.

– Она сама этого не ожидала. Была уверена в том, что участие в церемонии открытия подразумевает, что она просто выйдет на лед, поклонится, помашет зрителям. Коньки взяла скорее по многолетней привычке – думала даже о том, чтобы вообще оставить их дома. Когда выяснилось, что сценарий подразумевает выход на лед и небольшое представление, мы оба были в шоке. Кинулись спешно искать платье.

– И где нашли?

– В одной из танцевальных школ Шанхая. Взяли костюм напрокат, и Лулу с сестрой всю ночь его ушивали – подгоняли по фигуре.

– Уход из спорта дался вам без надрыва?

– Да, я оставил лед довольно легко. Лена Бечке, как я уже сказал, ушла из Stars On Ice раньше, получается, что в общей сложности мы катались с ней после Игр в Альбервиле восемь лет. Я, собственно, и дальше хотел продолжать выступать. Поэтому когда руководство труппы предложило мне продлить контракт, согласился.

– Руководство – это кто?

– Прежде всего Сандра Безик, которая занимается всеми постановками, и Скотт Хэмилтон (олимпийский чемпион 1984 года – Прим. Е. В.). Наверное, был кто-то еще, но знаю, что Сандра и Скотт всегда принимали участие во всех обсуждениях – как касательно состава исполнителей, так и в отношении отдельно взятых номеров, музыки и общей идеи.

Катался я и один, и с Кристи Ямагучи, и с Катей Гордеевой – в общей сложности провел в Stars On Ice еще два года. Признаюсь честно: в тот момент, когда Лена сказала, что уходит, мне действительно было немного не по себе: вроде силы и желание кататься еще есть, а что я могу делать-то – без партнерши? Дело было даже не в тех деньгах, которые можно было заработать, выступая вместе в шоу, мне реально нравилось кататься на профессиональном уровне.

– Лю Чен тоже была в труппе все эти годы?

– Нет, она выступала там года четыре, но это ей никогда особенно не нравилось.

– Ну, это нужно знать ее характер. Через профессиональный спорт она прошла примерно так же, как в свое время Артур Дмитриев (двукратный олимпийский чемпион в парном катании – Прим. Е. В.): посмотрела, попробовала и сказала: «Нет борьбы – мне неинтересно». Это ведь у всех бывает по-разному: кто-то катается для публики, кто-то самовыражается, а у кого-то цель – борьба.

– А что привлекало в профессиональном спорте вас?

– Возможность в большей степени развиваться как артист, а не как спортсмен. На профессиональных чемпионатах, например, в которых участвовали мы с Бечке, количество прыжков ограничено, но программы при этом имеют ту же продолжительность. Значит, приходится придумывать что-то другое, чтобы заполнить программу и чтобы при этом она продолжала оставаться интересной. При этом ты более раскован – не приходится постоянно экономить силы, чтобы выполнить более сложные элементы.

– Вы выросли в фигурном катании, одной из главных составляющих которого была очень сильная художественная сторона. Нынешний уклон в строгую техничность и атлетизм, которых требуют новые правила от фигуристов, не режет глаз?

– Не сказал бы, что в связи с новыми правилами наш вид спорта стал менее интересным в целом. Великолепное катание, очень хорошее выражение музыки – как минимум у всех, кто катается в сильнейших разминках. Что до атлетизма, вы же не будете утверждать, что в мои времена парное катание было менее силовым? Но по-настоящему в Шанхае меня потрясли танцоры.

Когда катался сам, мы всегда были склонны между собой считать, что в танцы идет тот, кто не умеет прыгать, да и в катании не очень силен. Сейчас же танцы вообще превращаются в некий эталонный вид: там и поддержки, и вращения, а что фигуристы вытворяют ногами – это вообще уму непостижимо. Феноменальное владение коньком, причем у всех. Почему это не спешат заимствовать те, кто выступает в парном катании, для меня загадка.

– Как часто вам удается выбираться на соревнования подобного масштаба?

– Очень редко. Мы были на Олимпийских играх в Сочи – Лулу пригласили поработать в качестве эксперта, но там я достаточно тяжело заболел и ничего толком не видел.

– Не тянет обратно на этот уровень? Постановщиком, например.

– Если честно, я боюсь, что просто не смогу на этом уровне работать. Когда я смотрю со стороны на программы лидеров, то вообще не понимаю, как такое можно выполнить. Наверное, если бы действительно начал заниматься постановками, быстро бы нагнал. Но не хочу. Слишком привык работать с маленькими детьми и люблю это.

– Сейчас что в парном, что в одиночном катании начался достаточно массовый процесс усложнения программ, в том числе за счет ультрасложных подкруток, прыжков и выбросов. Насколько, с вашей точки зрения, оправдан этот риск?

– Зависит от положения спортсменов, как мне кажется. Пока молодой и не борешься за первое место – почему нет? Когда еще рисковать-то? Другое дело, когда борешься за золото. В этом случае приходится просчитывать каждый шаг.

У нас с Леной Бечке, например, были гораздо более сложные программы, когда мы катались в юниорах. Мы делали два тройных выброса, а иногда и два тройных прыжка. И это – тридцать с лишним лет назад. Понятно, что поначалу ты будешь ошибаться, но зато есть шанс научиться.

– У вас на катке случается, что родители приводят ребенка с целью сделать из него чемпиона?

– Нет. Просто по детям обычно видно, до какой степени они сами стремятся к результату. Сейчас таких становится больше просто в силу того, что фигурное катание набирает популярность и, соответственно, люди начинают больше им интересоваться.

– Родители китайских фигуристов так же сильно вовлечены в жизнь своих детей, как в России?

– Не все, но бывает.

– Теперь по крайней мере становится ясно, почему вы не спешите учить китайский язык.

– Кстати, да. Я и друзьям всегда говорю: у меня великолепные отношения с тещей. Мы с ней просто не понимаем друг друга.

– Я правильно понимаю, что государственные школы жестко нацелены только на то, чтобы растить чемпионов?

– Да. Там все устроено очень интересно. Например, Лулу однажды ездила кому-то ставить программы, я меня попросили в это же самое время поработать с молодой парой, которая не имела вообще никакого отношения к сборной команде. Но предупредили, что я не могу начинать работу, не получив на это разрешения первого тренера. Все загнано в очень жесткие рамки.

– Неужели спортсмены добиваются результата только за счет исполнительности?

– Ну, почему? Идет постоянная селекция. В том же Харбине – совершенно потрясающие тренировочные центры, с невероятными условиями. Не сказать, что там палочная дисциплина, все достаточно демократично. Просто китайские спортсмены действительно очень трудолюбивы. Быстро учатся, хорошо умеют перерабатывать информацию. Что удивительно лично мне – они никогда не пытаются при этом проявлять какую бы то ни было инициативу: выполняют лишь то, что говорит тренер.

Единственное, что мне не кажется правильным, – та скорость, с которой китайские тренеры отбраковывают спортсменов. Ко мне как-то приезжала очень неплохая девочка, которая в свои 15 лет прыгала все тройные. На следующий год я приехал на чемпионат Китая, хотел, естественно, на эту девочку посмотреть, но мне сказали, что она закончила кататься. Выяснилось, что ее отчислили, поскольку в конце года она не показала предписанный планом результат.

Вот эта легкость, с которой центры расстаются со спортсменами, для меня совершенно необъяснима. Если в подготовку спортсмена уже вложены большие деньги, почему не дать ему второй шанс в том случае, если что-то не получилось с первого раза?

– Сразу вспоминается рассказ Натальи Дубовой о том, как она год возилась с китайской танцевальной парой, обучая и выкатывая ее, а в новом сезоне ей прислали того же самого мальчика, но с другой партнершей, потому что федерация фигурного катания посчитала прежнюю неперспективной.

– На мой взгляд, это плохо, когда полномочия на подобные решения полностью находятся в руках федерации.

– Это – одна из причин, по которой вы не стремитесь к работе со спортсменами сборной?

– Нет, конечно. Просто высказал свое мнение.

– Знаю, что у Лю Чен в период ее выступлений в любительском спорте, тоже были разногласия с федерацией.

– Не просто разногласия. Можно сказать – война. И тоже из-за тренера. Ей приказали поменять наставника, она же сказала, что делать этого не будет. Отказалась наотрез.

– Уже будучи чемпионкой мира?

– Нет. Но из сборной ее тогда отчислили, и какое-то время она тренировалась самостоятельно. Сейчас отношения с федерацией восстановились, но прохлада осталась. Лулу поэтому вообще не рассматривает перспективу работы на государственном катке. Боится, что на нее снова враз начнут пытаться давить.

– Каток в Шэньчжэне принадлежит какому-то частному лицу?

– Нет, крупной китайской корпорации – полугосударственной компании, которая занимается нефтью и строительством. Один из ее проектов – строительство по всей стране больших торговых центров, в которых обязательно есть и каток. Мы с Лулу отвечаем за организационную часть: ищем тренеров, занимаемся их обучением. Тренеры, кстати, нам очень нужны – можете об этом написать. Китайские резервы мы в этом плане исчерпали фактически полностью.