Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

– Не могу даже сказать, что слишком устал за этот чемпионат, – начал разговор Мишин. – Расписание сложилось для нас с Лизой благоприятно: в Шанхай мы приехали заранее, так, что у Лизы перед короткой программой получалось два полноценных тренировочных дня.

– Насколько сильно вы нервничали в ожидании финала ученицы?

– Могу сказать, что какого-то внутреннего страха, как бывает, образно говоря, когда сидишь в осаде и боишься, что не выживешь, я не чувствовал. Напротив, было ощущение, что мы постоянно наступаем, атакуем. Да, можем в этой ситуации проиграть. Но не потому, что недостаточно сильны, а потому, что, атакуя, легко совершить ошибку. Хотя произвольная программа далась Туктамышевой невероятно тяжело.

– Несмотря на то, что на протяжении сезона она успешно катала ее на соревнованиях более десятка раз?

– Тринадцать. Но ни на одном из предыдущих выступлений не было такого напряжения. Вот этого ощущения, что золотая медаль чемпионки мира уже свесилась в твой карман и остается разве что поглубже ее протолкнуть, чтобы не выпала. И, конечно же, каталась Лиза в произвольной программе не в свою силу.

– Тройной аксель, который вы включили в короткую программу, сыграл именно ту роль, которую вы ему отводили. Насколько был вероятен шанс, что новый прыжок может поломать все остальные элементы?

– Такая вероятность, безусловно, была. Поэтому мы и постарались найти возможность до начала чемпионата мира «проверить» программу с акселем на нескольких турнирах.

– Когда вы задумывали в начале сезона столь плотный график выступлений, хотели просто приучить ученицу соревноваться с тем, чтобы выступления перестали быть для нее стрессом, или же преследовали цель наработать в сжатые сроки максимально благоприятное судейское и общественное мнение?

– Своим вопросом вы просто продиктовали ответ. Он верен. Туктамышева ведь давно не участвовала в реально значимых соревнованиях и несколько отвыкла от борьбы. Когда мы с ней поехали в этом сезоне на самый первый турнир в Самару, где проходил этап Кубка России, короткую программу Лиза откатала относительно хорошо, а в произвольной был полный развал. И я понял, что первоначальная моя задача – любым способом компенсировать дефицит соревновательной практики. Заодно – появиться на людях, набрать утраченный рейтинг и так далее. Рассуждал я трезво: либо Туктамышева в этом году поднимется, либо... Согласитесь, что после третьего подряд неудачного сезона о каких-то серьезных намерениях было бы уже сложно говорить.

– Зато теперь всем понятно, что провал отдельно взятого сезона, пусть даже этот сезон – олимпийский, это не повод для трагедии.

– На самом деле в том, что мы с Лизой не попали в Сочи, есть определенные плюсы. В том числе и для меня как для тренера. У меня теперь есть гарантированный олимпийский цикл интереснейшей работы с хорошей спортсменкой, способной решать любые задачи. А у нее – превосходная мотивация. Мы ж не знаем, что могло случиться, если бы Лиза попала на Олимпиаду и выиграла ее? Вполне допускаю, что в этом случае она могла бы вообще уйти из фигурного катания. А так она преодолела все проблемы, снова стала тем лидером, каким была когда-то, и своими выступлениями – и в частности тройным акселем – делает очень много для того, чтобы и другие люди зашевелились.

– Лиза сказала в Шанхае, что столь большое количество стартов, как то, что пришлось выдержать ей в этом сезоне, – слишком чрезмерная нагрузка, чтобы повторять такое каждый год. А что думаете на этот счет вы?

– Думаю, что фигурное катание рано или поздно все равно придет к этому. К той схеме выступлений, по которой уже давно живет теннис. Кстати в Шанхае, когда мы обсуждали с Лизой, какие прыжки ей стоит делать в ходе показательных выступлений, я ждал, что после победы она окажется уставшей, выхолощенной. А она сказала, что хочет прыгать и тройной лутц, и тройной тулуп. То есть физически чувствовала себя прекрасно, прекрасно провела тренировку. Мне стоило больших сил убедить ее облегчить программу в прыжковой части, чтобы гарантированно прокатать ее без «клякс».

– Ваши слова о том, что Туктамышева может пропустить весь сезон из-за травмы спины, были сказаны в начале сезона для того, чтобы все от вас отстали и дали возможность спокойно готовиться к сезону, или проблема на самом деле была серьезна?

– Травма действительно была, но нам повезло с врачом. Сначала боль и воспаление удалось купировать, а потом по мере нормализации веса проблема ушла окончательно.

– В Шанхае многие восторгались не только тем, что Туктамышева удачно приземлила тройной аксель, но тем, что вам с ученицей удалось реализовать фактически мужскую технику этого прыжка – более мощную и, соответственно, гораздо более впечатляющую.

– Лиза делала отдельные удачные попытки этого прыжка еще в детстве. Дело в том, что когда я заново учил ее двойному акселю, то уже тогда учил так, чтобы на базе этой техники мы могли прыгать три с половиной оборота.

– Я правильно понимаю, что, если техника двойного акселя у спортсменки оставляет желать лучшего, говорить о намерениях увеличить количество оборотов – бессмысленно?

– Говорить-то как раз можно. Просто мне как специалисту сразу видно, когда эти намерения могут быть реализованы, а когда не имеют никакой перспективы с самого начала.

В этом прыжке есть несколько нюансов. Какие-то связаны с ключевыми деталями техники, в том числе такими, которые не всегда видны глазу, а какие-то – с инвентарем.

– В смысле – с коньками и ботинками?

– Да. Могу открыть секрет: многие люди точат коньки, стараясь сделать их как можно острее. А острое лезвие невозможно повернуть в момент захода на тройной аксель таким образом, чтобы создать нужное направление вращения. И прыжка не будет, как бы человек ни старался. Конек должен быть заточен таким образом, чтобы он мог как бы «забуксовать» – именно это создает вращательный момент, который фигуристу остается только подхватить. Если же этого не происходит, прыжок сразу начинает требовать огромного количества «физики». При мужской силе с этим еще можно справиться, при женской – крайне трудно.

Кататься на слишком острых коньках, на мой взгляд, вообще не очень хорошо. Я понял это еще когда выступал сам и много наблюдал за тем, как катаются Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Связь между инвентарем и техникой существовала в спорте во все времена. Бамбуковые шесты требовали иной техники, нежели фибергласовые, планирующее копье – иного броска, нежели обычное. Так вот чем острей коньки, тем менее маневренным и элегантным становится катание спортсмена. Чем крепче ботинки, тем «дубовее» фигурист двигается на льду. Я, например, начинал кататься в самых обычных полуботинках, к которым были прикручены коньки – другой обуви просто не было. Но у меня никогда в жизни не болели голеностопы.

– Многие тренеры стремятся как можно быстрее поднять сложность программ, чтобы сделать своего спортсмена конкурентоспособным. И искренне полагают, что огрехи в технике можно подчистить потом. Получается, что такой подход рано или поздно все равно приводит к необходимости браться за технику с нуля?

– На самом деле да. Есть тренеры, которые наоборот считают, что нужно идеально выучить какой-то один прыжок, а потом двигаться дальше. Сначала, допустим, освоить тулуп, потом сальхов, потом что-то еще. Я сейчас говорю без какой бы то ни было критики. Просто считаю, что столь скрупулезный подход хоть и может принести результат, но время-то в спорте уходит с дикой скоростью. Поэтому сам всегда предпочитал вести работу над техникой одновременно во всех направлениях. Чтобы у спортсмена с самого начала оставалось как можно меньше слабых мест. Так и с прыжками. Нужно идти не колонной, а фронтом, понимаете мысль? Тогда уже выученные элементы начинают помогать друг другу.

Сейчас, кстати, Министерство спорта уделяет очень большое значение научному сопровождению тренерской работы. В связи с этим мне поручили собрать и систематизировать тот опыт, который накоплен за годы моей работы в части прыжков. В планах – издать книгу, которая будет состоять из двух томов: «Реберные прыжки» и «Зубцовые прыжки». Хочу очень тщательно, десятью-двенадцатью параметрами описать все модельные характеристики этих прыжков, объяснить, что же это такое. В советские времена, если помните, модельные характеристики разрабатывались для каждого технического элемента во всех видах спорта. И обучение любой тренер начинал именно с этого.

– А бывало, что вы подводите спортсмена к выполнению одного прыжка, а получается другой?

– Бывало. Но только с очень способными учениками. А ведь у меня случались и провальные периоды в карьере.

– Например?

– Например, когда я пытался работать с женщинами. Мучился временами так, что вообще не понимал, что делать: утром настроишь тройной тулуп – вечером его нет. Вечером настроишь лутц – утром следующего дня опять полный развал. Я почему, собственно, в свое время взял в группу Туктамышеву? Устал работать и понимать, что вся работа идет в песок. Ну да, Лиза была страшненькая по технике, но хотя бы прыгала высоко. А когда мы начали работать, я вдруг понял, что эта девочка схватывает все, что ей говоришь, просто на лету. Что она пластична, музыкальна, с абсолютным слухом, с хорошей головой. Хотя поначалу кроме прыжка и корявости я не видел в Туктамышевой вообще ничего.

– Ари Закарян, который когда-то тренировался под вашим руководством, а потом стал достаточно известным спортивным менеджером, однажды сказал, что максимально «монетизировать» титул олимпийского чемпиона можно лишь в том случае, если спортсмен сразу после победы оставляет любительский спорт. А как считаете вы?

– Это очень сложная тема. Помню, в Турине, когда Женя Плющенко выиграл золотую медаль и мы были приглашены в связи с этим в Боско-дом, я так и не сумел объяснить одному вашему коллеге, что такое – выиграть Олимпийские игры. Он меня просто не понял. Все время приводил в пример слова Антона Сихарулидзе, что у того после победы в Солт-Лейк-Сити огромный груз с плеч упал. Типа выиграл – и катайся дальше в свое удовольствие.

Если рассуждать с чисто коммерческой точки зрения, понятно, что нужно принимать во внимание множество вещей. Но есть и другой, гораздо более важный момент. Моя супруга, которая была в свое время очень сильной одиночницей, сказала однажды, что, выиграв чемпионат СССР, однажды почувствовала, придя на каток, что кататься больше не может. Если у спортсмена наступает это состояние внутреннего опустошения, его уже не изменить. Пустая трата сил. А выигранная Олимпиада опустошает, как никакие другие соревнования.

С другой стороны – есть пример Жени Плющенко.

– Я бы сказала, что Плющенко – это уникум в плане неиссякаемой спортивной мотивации.

– Вы подобрали очень правильное слово. Именно уникум. Когда Женя приходит на каток, у меня каждый раз возникает чувство, что он на льду – самый молодой. Постоянно что-то придумывает ногами, прыгает, хохочет. Видно, что катание ему в радость.

Если говорить об Аделине Сотниковой, я, например, уже после Олимпиады – на контрольных прокатах – увидел в ней раскрытие совершенно новых и очень ярких граней таланта. И понял, что она по-прежнему хочет кататься, ей это нравится.

– Как вы относитесь к разговорам о том, что победа Сотниковой в Сочи – случайна?

– На мой взгляд, эта победа была абсолютно справедлива, хотя родные стены, конечно же, помогают. Катание Аделины было прежде всего зрелищем. А катание той же Юны Ким таким зрелищем не стало. Я ведь видел Юну в тот год – она выступала на турнире в Загребе, где каталась и Лиза. Помню, меня попросили дать свой комментарий местные журналисты, и я долго подбирал слова – до такой степени катание кореянки мне показалось подернутым нафталином. В Сочи Юна Ким каталась хорошо, но не настолько, чтобы я мог этим восторгаться. Видно было, что это – не то..

Но на прокатах в начале этого сезона я был реально впечатлен Сотниковой. Там был такой узел чувств, такие эмоции... Когда это есть, спортсмена трудно убедить оставить спорт.

– После победы Туктамышевой в Шанхае вы сказали, что будете пробовать вставить в произвольную программу два тройных акселя. Зачем? И видите ли смысл стремиться к тому, чтобы ваша спортсменка первой в мире прыгнула каскад из тройного акселя и тройного тулупа?

– Вся моя предыдущая тренерская жизнь сводилась к тому, что я учил своих спортсменов прежде всего прыжкам. И до сих пор считаю, что это в одиночном катании – главное и самое интересное, как бы нас не заманивали в иное понимание фигурного катания через транзишены, махи ногами, игру лицом и прочие, как я говорю, «бантики и пуфики». Понятно, что можно проскочить и стать, допустим, чемпионом мира в мужском катании без четверного прыжка. Но это эпизодические исключения.

Если говорить о Лизе, почему не делать в программе те прыжки, которые получаются? Не говоря уже о том, что два тройных акселя при удачном исполнении могут дать фигуристу такое преимущество, что можно вообще сильно не переживать о том, что происходит за спиной. А вот каскад с тройным тулупом тут не нужен. Объясню: если выезд после второго прыжка получится не очень чистым, это неизбежно скажется на общей оценке всего каскада. Поэтому гораздо выгоднее поставить с акселем двойной прыжок, а тройной тулуп перенести в другое место программы. Добавить его к какому-то простому элементу типа сальхова.

– Сейчас вашей подопечной предстоит участие в командном турнире в Японии, завершающем нынешний сезон. Это выступление – просто коммерческий старт, или вы продолжаете реализовывать какие-то цели?

– Это просто старт для удовольствия. Лизе нравится выступать в Японии, и даже если она откатается там не так хорошо, как хотелось бы, вряд ли это может сказаться на ее нынешнем реноме, согласны?
– Безусловно. На ваш взгляд, Туктамышева успела осознать, что находится на ином уровне, нежели остальные российские спортсменки, или ее продолжает напрягать та конкуренция, которая сейчас сложилась в женском катании?

– Маленьких девочек она не боится. Я бы сказал, Лиза понимает, что в какой-то ситуации может и проиграть, но этот проигрыш может оказаться только случайным.