Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Первая европейская медаль Максима Ковтуна, завоеванная спортсменом в мужском одиночном катании, оставила послевкусие, которое всегда остается в тех случаях, когда серебро могло бы быть золотом. Впрочем, то, что победа, скорее всего, будет упущена, стало очевидно еще в короткой программе, где фигурист допустил слишком серьезную ошибку, чтобы продолжать надеяться на успех. Сам он сказал по этому поводу: «Каждый старт для меня как барьер. Мне нужно завоевать медаль, любую, чтобы потом было легче двигаться дальше».

Сразу после окончания мужского турнира я попросила прокомментировать выступление вице-чемпиона его тренера Елену Буянову.

– В Стокгольме вашему ученику очень многое не удалось. Но, тем не менее, вы очень радовались результату. Почему?

– Не удалось то, что он хорошо умеет – вот что обидно. Слишком сильным оказалось волнение, которое чувствовалось с самого первого дня. Я даже не ожидала, что Максим до такой степени бредит этим титулом. И не смог с волнением совладать. Кто мог предположить, что в короткой программе он не сумеет «прицепить» к какому-то из четверных прыжков каскад? Я ужасно расстроилась по этому поводу, если честно.

– А нет ощущения, что после ухода Евгения Плющенко ваш ученик несколько снизил требования к самому себе, полагая, что место в сборной уже никуда не уйдет?

– Мне кажется, что в этом сезоне просто стало сказываться напряжение предыдущих двух лет, когда, приезжая на соревнования, Ковтун постоянно был вынужден кому-то что-то доказывать. Сама я, честно говоря, внутренне ждала некоторого спада на чемпионате мира в Саитаме – туда Максим приехал с очень большим психологическим грузом. Мы все понимали, что он обязан добыть вторую «российскую» квоту, чего не смог сделать на своем первом чемпионате. Именно обязан. Как говорится, хоть тушкой, хоть чучелом. Это было задачей номер один. И только когда Ковтун это сделал, он себя внутренне чуточку «отпустил».

Те два года, о которых я уже сказала, оказались для Макса не просто сложными, а какими-то космическими. Как тренер я понимаю, что такое никогда не проходит бесследно. В то же самое время я отдаю себе отчет, что это – наши проблемы, которые не должны никого интересовать, раз уж Ковтун приезжает на соревнования. Если ты вышел на лед, ты не должен искать оправдания своему катанию. Они никому не интересны – это спорт. Поэтому я и радовалась, видя, что мой спортсмен, несмотря на неудачный старт, борется до конца.

– Вы выбросили из произвольной программы третий четверной прыжок, однако насколько могу судить, снижение планки себя не сильно оправдывает – проблемы с прыжками продолжают быть для Ковтуна актуальными.

– Я пошла на этот шаг как раз потому, что хотела немного «отпустить» Макса, дать ему возможность психологически немного отдохнуть. Кататься с двумя четверными намного легче. Хотя в начале сезона мы совершенно не собирались облегчать программу: на тренировках Ковтун катался просто здорово – прыжки не создавали ему никаких проблем.

А потом случилась эта история с ботинками. И мы на месяц ушли в глубочайший «минус», откуда выбирались с колоссальным трудом и потерями. Форму пришлось восстанавливать прямо в ходе этапов «Гран-при».

– Неужели проблемы с ботинками могут быть в наше время до такой степени нерешаемы?

– Я не хочу никого винить: люди, помогающие нам с ботинками, очень старались выполнить свою работу как можно лучше. И для Аделины (Сотниковой. – Прим. «СЭ»), и для Максима ботинки были сделаны по индивидуальным меркам. Они оказались чуть толще обычных и соответственно тяжелее. Аделине удалось обкатать ботинки без особенных проблем. У Максима же возник дискомфорт.

Ошибка с его стороны тоже была: до этого он два года катался в старых ботинках и решил, что еще год они как-нибудь выдержат. Поэтому и не стал начинать обкатывать новую пару летом, как это следовало сделать. А когда начал прыгать, старые ботинки развалились. Причем произошло это, как водится, в тот самый момент, когда было особенно некстати.

Это очень тяжелая тема на самом деле. У фигуристов ведь не такие ноги, как у обычного человека. Они все в мозолях, натертостях, все это постоянно болит. Индивидуальный ботинок – это обувь, где под каждую «мозолинку» сделана выемка. Но одно дело стоять в таких ботинках на полу, и совершенно другое – кататься и прыгать. Хотя в моей практике это первый случай, когда спортсмену не подошли ботинки, сделанные на заказ. Но такова уж особенность ног Максима: ему нужно, чтобы ботинок был легким и облегал ногу, как перчатка.

– Вы планируете возвращаться к идее с тремя четверными прыжками в произвольной программе?

– Обязательно. Тот опыт, который Максим накопил в тренировках, вполне позволяет это. В прошлом сезоне нам постоянно приходилось форсировать результат, прыгать выше головы, думать не только о выступлениях, но и о конкретных местах. В этом сезоне появилась возможность чуточку вздохнуть, заняться поисками нового стиля. Многие отмечают, что у Ковтуна начинает появляться иное скольжение, иное мастерство, выразительность. К сожалению, происходит это не так быстро, как хочется.

– Вы же сами понимаете, что мужское катание – это прежде всего прыжки. Если их нет, никакая выразительность не спасает.

– Абсолютно верно. Понятие «шикарная программа» для меня заключается в том, чтобы в этой программе были, прежде всего, исполнены все элементы. Других вариантов нет и сама я выросла именно в таком понимании одиночного катания. Тем не менее я могу найти хорошие слова в адрес Максима, как тренер. Он – молодец что сумел, несмотря на волнение, в очередной раз себя перебороть, он очень хотел выступать, катался с большим желанием, не опустил руки.

По сути он все еще мальчишка. Причем мальчишка, который за исключением двух последних лет не имел никакого понятия о том, что такое настоящая, системная работа. Сейчас я уже могу обо всем этом рассказать. Макс ведь на протяжении всех предыдущих лет катался максимум до начала февраля – до юношеского первенства России. Не попадал больше ни на какие соревнования, ни разу в жизни не выступал на юниорском чемпионате мира. И с февраля по июль из года в год валял дурака. Не представлял, например, что в понедельник можно проводить тренировку со всеми прыжками. Потому что в его понимании понедельник был неким раскаточным днем – после выходных. Приходилось учить его всему: как общаться с людьми, как вести себя в тех или иных ситуациях, как одеваться.

Весь его рэп, татуировки – это все идет как раз с тех времен, когда на протяжении нескольких месяцев парень не знал, чем себя занять.

У меня же ему пришлось не просто выступать весь сезон от начала и до конца, но при этом еще и постоянно что-то доказывать. С первого же старта. Взять позапрошлый чемпионат Европы, когда на Ковтуна со всех сторон посыпались обвинения, что он занял в команде чужое место. Мы ведь никуда не ходили и за него не просили. Нам просто позвонили из федерации и сказали, что принято такое решение. Что я должна была делать, как тренер? Сказать, что мы не готовы соревноваться на таком уровне после того, как проделано столько работы? Не в моих правилах пасовать перед обстоятельствами.

На первом взрослом чемпионате мира Максим был 17-м, а через год стал четвертым. Это ведь тоже очень непросто. Хотя со стороны кажется, что ничего сложного в спорте нет: вышел человек на старт – и все в его руках.

Дело еще и в том, что Максима нельзя заставлять работать – это абсолютно бессмысленно. С ним нужно разговаривать, объяснять какие-то вещи, чтобы он сам понял необходимость тех или иных шагов. Как только он понял, зачем тренируется, в нем сразу проснулось желание добиться большего.

– В своих интервью Максим не раз говорил, что эти два года работал на тренировках, как проклятый. Сейчас мотивация не стала ниже?

– Определенные проблемы время от времени возникают, не буду скрывать. Связаны они преимущественно с тем, что хочется, чтобы все получилось сразу, а «сразу» не получается. Нужно еще многому учиться, приобретать опыт, не только на льду, но и в обычной жизни.

– Сейчас с Ковтуном стало легче работать, чем два года назад?

– Когда он только пришел – побитым и «голодным», было, разумеется, чуть проще, хотя ни он сам, ни мы, тренеры, на тот момент вообще не подозревали, что с ходу угодим в такую «мясорубку». Максим, безусловно, сложный спортсмен. Склонный не просто думать, но и анализировать свои поступки, выступления. У него всегда есть свое мнение и с ним всегда интересно. Хотя не думаю, что когда-нибудь нам станет легко.

С другой стороны, между нами постоянно идет диалог. Ковтун умеет очень точно озвучивать свои ощущения, а на это способен далеко не каждый спортсмен. Аделина , например, гораздо более закрыта. Просто я знаю ее больше десяти лет и для меня не составляет проблемы понять, что творится в ее голове, даже когда она сама не говорит об этом. С Ковтуном мы много спорим, иногда ругаемся, но все это идет на пользу работе. Ну а что касается результата, сейчас мы просто в какой-то степени расплачиваемся за то, что два года мчались вперед, сломя голову.

Стокгольм (Швеция). Чемпионат Европы. Мужчины. Произвольная программа. 1. Х. Фернандес (Испания) – 173,25. 2. КОВТУН – 157,47. 3. ВОРОНОВ – 151,99. 4. Быченко (Израиль) – 146,59. 5. Ригини (Италия) – 143,30. 6. ПИТКЕЕВ – 141,09.

Итог. 1. Х. Фернандес – 262,49. 2. КОВТУН – 235,68. 3. ВОРОНОВ – 233,05. 4. Быченко – 220,22. 5. Бржезина – 220,11. 6. М. Либерс (Германия) – 213,57. 7. ПИТКЕЕВ – 210,87.