Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Выиграв серебряные медали в парном катании уже после года совместных тренировок, Татьяна Волосожар и Максим Траньков стали героями московского чемпионата мира. И на интервью пришли с королевской точностью, минута в минуту.

В нашем распоряжении было всего полчаса, поэтому от первоначальной идеи - поговорить с каждым из партнеров по отдельности - пришлось отказаться.

- Татьяна, вас часто заочно сравнивают с двукратной чемпионкой мира Аленой Савченко. Вы обе с Украины, обе катались со Станиславом Морозовым, обе тренировались сначала у Галины Кухар, а затем - у Инго Штойера. Сейчас обе выступаете не за свою родную страну. А могли бы вспомнить, как в свое время отнеслись к тому, что Савченко уехала в Германию?

- Не вспомню. В то время я каталась в Днепропетровске с Петей Харченко, и мы, честно говоря, думали лишь о том, как найти возможность переехать в Киев. Там были хоть какие-то условия для тренировок. В целом же на Украине было настолько тяжело, что все радовались, что Алена уехала и у нее хорошие результаты.

- Максим, это правда, что шанс начать выступать вместе с Таней у вас был еще пять лет назад, в 2006-м?

- Людмила и Николай Великовы, у которых я тогда катался с Марией Мухортовой, очень хотели, чтобы моей партнершей стала Волосожар. Но получилось так, что после чемпионата мира в Калгари мы с Машей ушли от Великовых к Тамаре Москвиной. А вскоре наша пара временно распалась. Москвина попросила меня подумать, с кем я хотел бы продолжать кататься, и сказала, чтобы я подошел к ней чуть позже - обсудить эту тему. Мы встретились, разговаривали, помню, в машине Тамары Николаевны, и я сказал, что хотел бы кататься с Волосожар. Но тогда почему-то все считали, что Таня никогда не пойдет на то, чтобы расстаться со Стасом Морозовым, поскольку их связывают личные отношения.

Позже выяснилось, что с самой Татьяной на эту тему никто тогда так и не поговорил. А в прошлом году, когда мы уже начали тренироваться вместе, я напрямую спросил Морозова, как бы он отреагировал на подобный поворот событий пять лет назад. Стас ответил, что, если бы видел партнера, с которым Таня может добиться более высокого результата, чем с ним, отпустил бы ее.

- Таня, если бы вам в 2006-м сделали такое предложение, согласились бы?

- Как минимум подумала бы на эту тему. Другой вопрос, что у России в то время было достаточно много своих сильных пар. Маша Петрова с Алексеем Тихоновым, Юля Обертас с Сергеем Славновым...

- Почему вы с бывшей партнершей приняли решение уйти к Москвиной, Максим?

- Это была инициатива Тамары Николаевны. Она подошла к нам на чемпионате мира в Калгари и предложила тренироваться в ее группе. Москвина - очень хороший стратег. Ее задача, конечно же, всегда заключалась в том, чтобы ее спортсмены были на высоте.

- Почему же тогда ваше сотрудничество оказалось столь непродолжительным?

- Москвина нас выгнала. Через несколько дней после того, как к ней пришли Юко и Саша.

- Выгнала по делу?

- Естественно. Честно говоря, если бы на месте тренера был я, то выгнал бы нас еще раньше. И вряд ли вообще стал с такими спортсменами связываться.

- Такими, как вы, или такими, как ваша бывшая партнерша?

- Мы в равной степени были подвержены скандалам. Но я не хотел кататься с Мухортовой не по этой причине. Проблема заключалась в не самой большой готовности Маши работать. Я не осуждаю ее за это. Это просто черта характера.

- А сами вы не ленивы?

- Сказал бы иначе: я знаю, что такое «надо». Мне не лень, например, встать и закрыть форточку, если оттуда дует. Хотя множество людей будут кутаться в одеяло, но не станут это делать. Я - не пахарь, не фанатик в работе, не стану по собственной инициативе тренироваться весь день напролет, но если, например, кто-то из тренеров или Таня говорят, что тот или иной элемент нужно повторить, я пойду и сделаю его без разговоров столько раз, сколько нужно.

- Вас жестко воспитывали в детстве?

- Да. Этим занимался в основном папа. Правда с 15 лет я стал жить самостоятельно - уехал в Питер.

В Перми папа постоянно ходил со мной на все тренировки и если видел, что что-то не так, устраивал по дороге домой разбор полетов. Я ненавидел возвращаться с ним с катка. Особенно раздражало, когда отец начинал учить меня фигурному катанию на примерах из конного спорта, которым много лет занимался сам.

- На лошади вы сидите хорошо?

- Да, с самого детства.

- Удивительно, что надежды вашего отца оказались в большей степени связаны с вами, а не с вашим старшим братом. Или Алексей вообще не занимался спортом?

- Он занимался лыжными гонками. Но недолго. Отец связывал его будущее с конным спортом, тем более что брат, как говорится, вырос на конюшне. Но его никогда по-настоящему не тянуло в спорт. Гораздо больше интересовала рок-музыка и прочие неформальные направления.

- Ваши родные приезжали в Москву на чемпионат мира?

Татьяна : - Мама и сестра. Мама, кстати, приезжала в Москву и в 2005-м, когда мы со Стасом выступали за Украину в своем первом мировом первенстве. А сестра только сейчас впервые увидела живьем, как я катаюсь.

Максим : - А я своим запретил приезжать. Не люблю, когда они на трибуне. Ни разу не случалось чтобы в их присутствии я откатался хорошо. Помню, родители приезжали на чемпионат России в Казань, где мы с Мухортовой выиграли у Кавагути и Смирнова короткую программу. А в произвольной программе я не прыгнул ни одного прыжка.

- У Евгения Плющенко одной из больных тем до сих пор остается нищее и голодное начало питерской жизни. А каким оно было у вас, Максим?

- Что такое школа выживания в Питере, лучше других, думаю, можем рассказать как раз мы с Сашей Смирновым. Что такое жить бомжами, как жили мы. Каково ночевать на трибунах стадиона или в тренерской на катке. Родителям, естественно, говорили, что живем в общежитии и что у нас все нормально, но, думаю, если бы мама знала, как обстоит дело в реальности, она немедленно приехала бы и забрала меня домой.

- Зачем же тогда уезжали?

- Хотел свободы. Первые три года толком не тренировался. В Питере у меня была знакомая, которая периодически меня подкармливала, а при необходимости я мог у нее переночевать. К Смирнову время от времени приезжали родители, благо Тверь от Питера не очень далеко, и привозили банки каких-то домашних солений и маринадов. На катке мы были знакомы со всеми барменшами и официантками, и они частенько разрешали нам забирать с кухни остатки еды.

Во время ночных массовых катаний мы с Сашей за какие-то копейки подрабатывали в гардеробе, а еще нам оставляли в баре пустые бутылки. За неделю этих бутылок набирался целый хоккейный баул, в воскресенье мы шли их сдавать и покупали себе лапшу «Доширак». На этом «Дошираке» жили два года.

- А когда началось серьезное фигурное катание?

- В 18 лет, когда я расстался со своей партнершей Ириной Улановой. Она тогда слишком сильно выросла, и стало ясно, что прыгать уже не сможет. Бывший ученик моих пермских тренеров Рашид Кадыркаев предложил мне поехать в Америку - сказал, что там есть свободная девочка, готовая встать со мной в пару. Я согласился, поскольку отъезд решал сразу очень много проблем, главная из которых заключалась в том, что нужно было идти в армию. Родители тоже были только «за»: говорили, что в Америке у меня будет больше перспектив чего-то в жизни добиться, даже если я перестану заниматься фигурным катанием.

Соответственно я пошел в американское консульство за визой, но получил отказ. Обращаться повторно можно было только через шесть месяцев, и когда я вышел из консульства на улицу, то вдруг понял, что страшно этому отказу рад. Потому что в глубине души не хотел никуда из Питера уезжать.

Кататься я стал с Натальей Шестаковой у Николая Великова, хотя мой пермский тренер Валерий Тюков был против этого - у него с Великовым были какие-то давние счеты. Великовы мне сказали тогда, что если бы я пришел к ним на два месяца раньше, то встал бы в пару с Юлей Обертас. А через год меня поставили в пару с Мухортовой.

- Таня, вам, вероятно, тоже пришлось не легче в начале карьеры?

- Детство было достаточно простым. На тренировки меня водила мама, папа постоянно пропадал на работе, поскольку он - военный человек. Я же росла домашним ребенком. Когда выпала возможность перебраться из Днепропетровска в Киев, мама поехала со мной. Естественно, мы жили небогато, но так на Украине жили тогда все.

- То есть фигурное катание для вас было еще и занятием, способным когда-нибудь в будущем принести материальный достаток?

- Нет, мне просто хотелось кататься. И выигрывать. Что касается денег, они никогда не ставились в нашей семье во главу угла. Родители достаточно рано мне объяснили, что в жизни существуют гораздо более важные вещи.

- Незадолго до чемпионата мира я прочитала интервью вашего прежнего тренера Галины Кухар, и у меня сложилось впечатление, что она всегда старалась отправить своих учеников туда, где им лучше, и потому стала инициатором отъезда в Германию сначала Алены Савченко, затем и вас со Станиславом.

- С Германией у нас получилось несколько сложнее, чем у Алены. Мы уже договорились с Инго Штойером, что приедем к нему, но отъезд затянулся, потому как мы не понимали, на что будем там жить. Кончилось дело тем, что украинская федерация фигурного катания согласилась оплачивать нам со Стасом жилье и платить стипендии, из которых мы выкраивали средства на существование. Тренировались мы в Германии два года. Кататься со столь сильной парой, которой к тому времени стали Савченко и Робин Шелковы, для нас было громадным плюсом. Я прекрасно понимала, что украинской паре Штойер никогда не будет уделять столько внимания, сколько уделяет немецкой. Тем не менее первый раз мы стали призерами этапа «Гран-при» именно с этим тренером.

- Вас задевает, когда окружающие сравнивают вас с Савченко?

- Поначалу действительно раздражало, потом я научилась относиться к этому спокойно.

Максим : - Началось все с того, что в одном из шоу Art on Ice Алена с Таней и партнерами вышли на лед в совместном номере в одинаковых платьях, с одинаковыми прическами. Эти фотографии обошли весь интернет и, собственно, дали толчок всем этим разговорам о невероятной похожести. Хотя на самом деле Таня и Алена совсем разные.

- Насколько внимательно вы сейчас следите за тем, что делают на льду другие пары?

Максим : - Стараемся смотреть как можно больше. И всегда обсуждаем увиденное.

- И кто из соперников, на ваш взгляд, представляет наибольшую потенциальную опасность?

Татьяна : - Мне нравится японская пара, очень сильно прибавили американцы.

Максим : - А я всегда люблю повторять: проиграть можно кому угодно. Стоит чуть расслабиться, корону с головы собьют тут же. Как это произошло в прошлом сезоне с Аленой и Робином, когда они проиграли нам с Мухортовой французский этап «Гран-при», а потом проиграли финал серии двум китайским парам. Не случись этого, думаю, Алену и Робина судили бы на Олимпийских играх в Ванкувере несколько иначе.

- Уже спрашивала вас во время соревнований, но повторю: насколько совпало то, о чем вы мечтали в начале сезона с его итогом?

Татьяна : - Никаких неожиданностей, я бы сказала, не было. Мы с тренерами (Ниной Мозер и Станиславом Морозовым. - Прим. Е.В.) заранее обговорили, какие именно элементы будем исполнять, оставалось только решить, в каком порядке ставить их в программу. И спокойно тренироваться.

Максим : - Еще мы изначально настраивали себя на то, что у нас в запасе есть четыре года. Поэтому я сразу сказал, что не нужно гнать лошадей и пытаться во чтобы то ни стало прыгнуть выше головы. Мы специально не делали слишком сложную программу. Не прыгали каскад 3+3, хотя делаем его в тренировках. Не стали ставить тройную подкрутку во вторую половину программы, хотя тоже могли бы это сделать. Задача этого сезона заключалась в том, чтобы кататься максимально чисто, с упором на хореографию.

Естественно, на следующий сезон у нас есть новые задумки, но включать в программу более сложные элементы, чем делаем сейчас, будем лишь в том случае, если в тренировках они будут хорошо получаться как минимум восемь раз из десяти. Иначе игра не стоит свеч.

Еще мы хотим, чтобы наша с Таней пара не просто каталась и прыгала, но вызывала у зрителя сильные эмоции. Последний год я чаще, чем обычно, был наблюдателем и пришел к заключению, что таких пар не так много.

Именно по этой причине, кстати, мне сразу понравилась наша произвольная программа «Ромео и Джульетта». Классический балет, который предложил нам для постановки Николай Морозов, очень сложен с эмоциональной точки зрения. Но в плане профессионального роста это был идеальный выбор.

- За тот год, что вы тренируетесь вместе, между вами случались стычки?

Татьяна : - И не одна. Было и недопонимание, и плохое настроение. Но сильно сцепились лишь однажды. Полдня не разговаривали.

Наиболее тяжелыми в этом отношении были два периода - когда мы только начинали кататься и очень долго ничего не получалось, и сейчас, перед самым чемпионатом. Слишком много всего накопилось: и усталость от сезона, и необходимость так долго ждать этого старта. Отпустило только когда стали тренироваться на Ходынке. Новая обстановка, новый лед как-то отвлекли.

- Программы будущего сезона вам тоже будет ставить Николай Морозов?

Максим : - Да. Коля, кстати, не только постановщик. Он, например, заново учил меня кататься «елочкой». А ведь это - самый первый шаг, с которого начинается обучение фигурному катанию.

- Что вы делали неправильно, с точки зрения Николая?

- Двигался в «русской» манере.

- Русская школа очень академична - тело постоянно находится в напряженном состоянии. Возможно, это более красиво в простых движениях, но когда катаешь сложную программу, начинаешь выглядеть неестественно и тяжело. И куда сильнее устаешь.

Это действительно так. Помню случаи, когда на поклоне мне стоило колоссальных усилий просто поднять руку. Не говоря уже о том, чтобы изображать какую-то радость. Морозов же учит кататься расслабленно, чтобы мышцы в процессе катания имели возможность отдыхать.

Честно говоря, мне довольно долго казалось, что в свое время Николай выбрался на первые роли только за счет работы с Алексеем Ягудиным. И не столько силен, как тренер, сколько распиарен. Сейчас же понимаю, что Коля - гений. Он постоянно находит, чем удивить. Не можешь бороться за медали на чемпионате мира, как Амодио, значит, пойди взорви зал неожиданной музыкой. Не ставят высоких оценок, как Фернандесу, считая его слабым фигуристом, - так иди и прыгни два разных четверных, чтобы все замолчали и задумались о том, каким образом «слабый» испанский мальчик делает то, чего не могут ни российские, ни японские, ни американские фигуристы.

Николай, кстати, никогда не цепляется за уже сделанную работу, если чувствует, что она получилась не так, как хотелось. Когда мы с Таней только начали с ним работать, толком не скатавшись и не очень вообще понимая, куда и как ехать, Морозов возился с нами в Новогорске по ночам. Показывал Тане ее партию, катаясь за партнера, потом показывал мне мою часть работы, потом ставил нас вместе, и мы ничего не могли повторить. Так продолжалось достаточно долго, а когда мы наконец все выполнили и даже заорали по этому поводу от восторга, Коля хмыкнул, сказал, что это никуда не годится и нужно переделать весь кусок заново.

При этом Николай никогда не злится и не выходит из себя. Хотя я на его месте давно убил бы ученика. Ну или по крайней мере наорал бы на него.

Татьяна : - Однажды я прочитала интервью Морозова, которое мне очень понравилось. Он там говорил о том, что в каждом ученике, кто бы к нему ни пришел, всегда находит что-то такое, чему учится сам.

- Таня, а каким должен быть в вашем представлении идеальный партнер?

- Таким, как Максим. Мне сложно это сформулировать, но сейчас я чувствую себя на льду абсолютно комфортно. Наверное, не случайно мы столько времени шли друг к другу.