Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Известие о том, что с финального выступления мужского турнира снялся Илья Климкин, расстроило не только потому, что рухнули надежды увидеть на льду одного из самых интересных спортсменов, к тому же российского. Своим решением Илья поставил под угрозу представительство России на следующем чемпионате мира в Москве.

Оставшись вдвоем, Евгений Плющенко и Андрей Грязев должны были во что бы то ни стало добиться, чтобы сумма занятых ими мест в чемпионате не превышала 13. С точки зрения интересов команды, вероятно, было бы правильнее выпустить Климкина на лед, невзирая на ухудшившееся состояние его правой ноги. Но кто знает, что из этого вышло бы? Возможно, он сумел бы собраться настолько, чтобы не вылететь из десятки сильнейших. А возможно, создал бы себе еще более серьезные проблемы.
Как бы то ни было, Илья принял решение не рисковать. Появился на трибуне «Вестфалленхаллена», грустно подтвердил: «Да, новая травма. Еще сильнее надорвал заднюю мышцу бедра, неудачно приземлившись с тройного акселя на тренировочном катке».

В тот момент - в четверг утром - поводов для беспокойства еще не было. Грязев неплохо провел тренировку. И ничто не предвещало, что всего через несколько часов он полностью рассыплется в финале - и вместо того чтобы со своей восьмой позиции подняться выше, вообще откатится за пределы десятки.
«Полностью рассыплется» - конечно, перегиб. Андрей не падал, сумел во всем блеске дважды показать свой коронный аксель, сохранил даже некую цельность программы. Но уже тот факт, что фигурист дважды выполнил в начале программы один и тот же каскад из тройного акселя и двойного тулупа, говорил о том, что дебютант «поплыл». Еще два двойных прыжка вместо тройных привели к весьма посредственным оценкам в целом.

Теоретически баллы могли бы быть и повыше, но картину восприятия сильно нарушало банальное сравнение: незадолго до выхода россиянина блистательно откатался бельгиец Кевин ван дер Перрен.
Трудно сказать, что стало причиной провала: возможно, Андрей сам себя убедил в том, что слишком устал после столь длинного и непривычно тяжелого сезона. В Дортмунде он слишком часто говорил о том, что ждет не дождется момента, когда сезон будет закончен. А может быть, спортсмен чересчур занервничал от дополнительной ответственности - необходимости добывать квоту для страны. Ведь, если вспомнить, наилучшие прокаты удавались Грязеву в ситуациях, когда терять было совершенно нечего.

Впрочем, факт остается фактом: этот сезон Андрей закончил отнюдь не так, как планировалось. А следующий будет лишь сложнее. Уже сейчас очевидно, что в произвольную программу придется включать четверной прыжок, и, скорее всего, не один. Иначе Грязев рискует повторить судьбу множества фигуристов, блеснувших на юниорском уровне и исчезнувших в никуда. Чемпионат мира в Дортмунде наглядно показал: тенденция к запредельной сложности набрала ход. И есть как минимум десяток спортсменов, готовых соответствовать всем новейшим требованиям борьбы за медали.

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ПЯТЕРКА

Тому, кто сам не побывал в шкуре спортсмена, наверное, тяжело понять, какой груз на самом деле свалился на плечи двукратного чемпиона мира Евгения Плющенко. За смешливыми на первый взгляд ссылками Алексея Мишина на некие приметы, не позволявшие тренеру общаться с прессой после короткой программы, угадывалось сильнейшее нервное напряжение.

Когда стала известна жеребьевка на финал, нельзя было не вспомнить драматическое развитие событий на европейском первенстве в Будапеште: там нервы Плющенко попросту не выдержали уровня борьбы, предложенного Брайаном Жубером. Став чемпионом континента, француз не скрывал честолюбивых намерений. Предвкушал, что в Дортмунд приедет олимпийский чемпион Алексей Ягудин, который, по словам Брайана, сильно помог ему в подготовке к сезону. Его присутствие в группе поддержки в самый ответственный момент сезона наверняка стало бы дополнительным моральным стимулом.
Алексей приехать не смог. Никакие просьбы самого фигуриста, равно как его тренера Татьяны Тарасовой и агента Дмитрия Горячкина не смогли заставить руководство Stars on Ice пойти Ягудину навстречу.

Обоснование отказа было простым: американцев сильно напугал недавний теракт в Мадриде, и они опасались, что олимпийский чемпион, уехав в Европу, не сумеет вовремя вернуться. Дальше шли банальные финансовые расчеты: в каждом выступлении Stars on Ice Ягудин проводит на льду в общей сложности 28 минут - больше, чем какой-либо другой фигурист. Его отсутствие хотя бы в одном спектакле может спровоцировать массовый возврат билетов, купленных зрителями задолго до начала гастролей Stars on Ice в США. Это колоссальные убытки. Вот и получилось, что от путешествия в Германию Алексею пришлось отказаться.

А жаль. Дело, естественно, не в Жубере. А в том блистательном зрелище, которого в мужском одиночном катании не было уже давно и которого оказался лишен олимпийский чемпион. Вся первая пятерка спортсменов сильнейшей группы (Плющенко выступал шестым) словно задалась целью максимально истрепать нервы действующему чемпиону. Начиная с 20-летнего Джонни Вейра.

Описывать выступления нет смысла - вы, надеюсь, их видели. Американец оказался наглецом, заметив после окончания соревнований, что хоть Плющенко и завоевал золото, его программа оставляет желать лучшего. Слишком много в ней остановок, слишком долго Плющенко топчется на месте, вместо того чтобы кататься. И что именно он, Джонни, уже через год (вот только освоит как следует четверной прыжок) покажет миру, что такое кататься по-настоящему.

Первую попытку показать это в Дортмунде сделал, впрочем, не он, а швейцарец Стефан Ламбьель. Два года назад он ворвался в число наиболее заметных фигуристов благодаря феноменальным вращениям и пластичности. Стал четвертым на чемпионате Европы-2002. Но вызвал и скептицизм специалистов, многие из которых утверждали, что, кроме вращении, за душой у Ламбьеля нет ровным счетом ничего. Через год Стефан вполне успешно стал справляться с прыжками, за исключением четверных, но и эта проблема была успешно решена. Во всяком случае, в четверг выступление швейцарца без всяких натяжек тянуло на золото: его программа в целом производила впечатление цельного драматического танца, в котором прыжки, включая четверной, отнюдь не были главной составляющей. А выполнялись словно между делом.
Четвертое место, в итоге занятое Ламбьелем, означало лишь то, что фигурист был кровожадно принесен в жертву политическому расчету: оставить без медали в родных стенах немца Штефана Линдеманна, посмотреть выступление которого собрался чуть ли не весь спортивно-политический бомонд Германии, не представлялось возможным. Особенно если учесть, сколько лет ждала страна возвращения своего фигуриста на мировой пьедестал.

До выхода Линдеманна на лед планка притязаний, установленная Ламбьелем, была поднята еще выше Жубером. Отсутствие вдохновения, столь отличавшее Брайана в Будапеште, с лихвой компенсировал завоеванный там же титул. Думаю, лишь по этой причине оценки Жубера оказались выше, чем у Ламбьеля. И окончательно уверили публику, что жертвой немецкого политеса станет именно швейцарец. Если, разумеется, Линдеманн («163 сантиметра стабильности и мастерства», как назвал его один из немецких комментаторов) не напортачит в собственной композиции.

Выступление немца оказалось выше всяких похвал. Между ним и французом в стартовом протоколе значился еще Майкл Вайс, но его выход прошел почти незамеченным. Слишком уж с большим нетерпением зрители (и не только немецкие) жаждали прояснения ситуации в первой тройке, в которую Вайс заведомо не попадал.

Как и Ламбьелю, Штефану удалось поднять зал целиком. Правда, в первом случае реакция публики была данью высокому искусству. Во втором - характеру.

МОМЕНТ ИСТИНЫ

Есть, пожалуй, лишь один турнир, где спортсменам почти никогда не удается добиться идеального выступления, - это Олимпийские игры. Слишком велико психологическое напряжение. Осознание того, что ты не имеешь ни малейшего права на ошибку, заставляет включать все резервы осторожности. И это напрочь блокирует внутреннюю свободу самовыражения.

В Дортмунде Евгений Плющенко оказался как раз в такой - сугубо олимпийской - ситуации. Два подряд поражения в сезоне не просто поставили под сомнение его репутацию. Они автоматически превратили чемпионат мира-2004 в единственную возможность доказать окружающим (но прежде всего - самому себе), что именно он, Плющенко, а не кто другой, по-прежнему остается сильнейшим. И, значит, ошибаться было нельзя.

За двое суток, прошедших с момента выступления мужчин в короткой программе, Евгений словно повзрослел на целую жизнь. Во вторник он выглядел на льду таким же, как все остальные. Но там был чистый спорт. В финале - смертельная схватка. Как в блокбастере, когда в битву, в которой полегли все молодые бойцы, включается прошедший огонь и воду ветеран - и, несмотря на раны и усталость, спасает отечество.

Собственно, он и спасал. Хотя, наверное, было бы наивно предполагать, что в момент выхода на лед Плющенко всерьез заботило, сколько спортсменов от страны смогут принять участие в следующем чемпионате мира (лишь первое место Евгения сохраняло за Россией право выставить в Москве-2005 полный мужской состав). На самом деле было куда важнее, чтобы Плющенко выиграл ради себя самого. Ну и немножко ради нас. Ведь только его поражения заставили многих по-настоящему оценить, как это было здорово - жить с ощущением, что он - не просто лучший. А наш!

Если бы Плющенко дрогнул, как это произошло в Будапеште, он, скорее всего, стал бы даже не вторым. Это понимали все - и уж тем более сам фигурист и его тренер. То, что им удалось победить, гораздо больше, чем просто победа.

С технической точки зрения победа, тем не менее, была неоднозначной. Вряд ли она могла бы состояться, если бы российского фигуриста не окутывала аура двух званий чемпиона мира, трех золотых медалей чемпиона Европы, всей предыдущей карьеры, в которой было множество по-настоящему блистательных выступлений. Если бы он не был русским фигуристом, в конце концов.

По словам Мишина, Плющенко «убил» соперников уже тем, что в начале программы сделал свой фирменный каскад 4+3+2 и затем - еще один прыжок в четыре оборота. Но некоторые выезды с прыжков были у него далеко не такими чистыми, как у тех же Ламбьеля, Жубера или Линдеманна. То, что Вейр беспардонно обозвал «топтанием», тоже имело место. Несколько полных остановок на льду хоть и не нарушали замысла программы, но гасили скорость. При том, что Евгений и без того катался более медленно, чем обычно. Вращения (включая знаменитый бильманн) в сравнении с тем же Ламбьелем тоже были далеко не лучшими. Наконец, Плющенко упал.

В правилах фигурного катания сказано по этому поводу, что падение - тем более на ровном месте, как это показалось на первый взгляд, - не является препятствием ни для победы, ни для получения максимальных баллов - «шестерок». Место действительно было ровным: Плющенко наехал на блестку, упавшую на лед с костюма. Но произошло это - в заходе на тройной риттбергер. То есть фигурист остался без одного прыжка.

Все вместе это вполне прозрачно обрисовывало некую реальность: расстояние между Плющенко и целой группой соперников сведено к минимуму. А значит, если в судейской бригаде окажется пара-тройка чуть менее благожелательно настроенных арбитров, которые не захотят вывести россиянина на первое место, поводы для снижения оценок у них найдутся.

- Что вы хотите? - слегка вспылил Мишин, когда в разговоре с ним я затронула эту тему.

- Чтобы ваш ученик вышел на лед и откатался так, чтобы ни у кого не появилось мысли не только подвергать сомнению его победы, но задуматься, что у него вообще можно выиграть, - честно ответила я.

Тренер вздохнул:

- Боюсь, это невозможно. Слишком быстро к нам подбираются сзади. И шансов серьезно оторваться с каждым годом остается все меньше и меньше. Но мы будем стараться. Собственно, у нас нет другого выхода.