Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В российской сборной Елена Соколова появилась впервые в 18-летнем возрасте в 1998-м. Заняла седьмое место на Олимпийских играх. Но никто, в том числе и сама фигуристка, не подозревал тогда, что целых четыре года после этого она будет безуспешно пытаться пробиться в состав команды вновь, летом 2002-го получит тяжелейшую травму, после которой не просто вернется в фигурное катание, но станет главным открытием европейского фигурного катания на чемпионате континента-2003 в Мальме.

Об интервью мы договорились прямо в микст-зоне, когда Соколова, которой журналисты уже вовсю прочили главную награду, еще не знала, что финальный прокат чемпионки мира Ирины Слуцкой внесет коррективы в расстановку сил, а столь близкое золото обернется серебром.

Но даже просле этого фигуристка выглядела абсолютно счастливой. Не изменилось ее настроение и на следующий день, когда мы встретились в холле гостиницы.

- Наверное, не стоит спрашивать, рады ли вы первой в карьере медали чемпионата Европы, но все же, как воспринимаете эту награду: как выигранное серебро, или проигранное золото?

- Было бы глупо говорить, что я не хотела выиграть. Очень хотелось, тем более, что золото было почти в руках. А остался лишь кусочек - малая золотая медаль за короткую программу. Коробочка такая красивая… Но с другой стороны, мне не на кого обижаться, кроме как на себя. Сама дала повод, сама значит и виновата.

Кроме этого не могу сказать, что не рада серебру. Мне ведь по большому счету было куда важнее не выиграть, а самоутвердиться. Думаю, после этого чемпионата многие начнут смотреть на меня, как на фигуристку, несколько иначе. Да и каталась-то я не ради медали и даже не ради себя. А прежде всего ради тренера - Виктора Николаевича Кудрявцева и хореографа Валентины Викторовны Капрановой. Если бы вы только знали, каких нечеловеческих усилий стоил им мой результат, сколько со мной возились… Столько времени, здоровья и нервов потратили, что я просто не имела права подвести.

- После финала вы сказали, что вся ваша личная жизнь - это спорт. Откуда же тогда такая глубина чувств, которую вам удалось передать в образе Эсмеральды? Страдание, разочарование, внутренний надрыв… Неужели за годы тренировок пришлось пережить столько испытаний и драм?

- Их было достаточно. Самое страшное - чувствовать, что можешь добиться результата, иметь все шансы и раз за разом понимать, что они проскальзывают сквозь пальцы. Я почему-то была уверена, что после Игр в Нагано у меня все начнет получаться. Прекрасно начала следующий сезон, выиграла три этапа Гран-при, - и все. На чемпионате России осталась четвертой. Через год - снова. Потом чемпионат России стал чем-то вроде фобии - заранее четвертое место мерещилось.

- Пытались понять, что мешает выступлениям?

- Боялась риска. Почему-то думала, что в соревнованиях не надо прыгать ничего сверхестественного, достаточно просто откататься чисто. Хотя уже в то время делела и каскад 3+3, и тройной аксель. Только сейчас осознала, что если не буду рисковать, никогда ничего путного не получится.

- А что было причиной вашего ухода из группы Кудрявцева к Алексею Мишину в 2000-м?

- Молодая была и глупая. Опять же только сейчас поняла, что чем больше вокруг сильных соперниц, чем больше приходится выкладываться в каждой тренировке, тем больше шансов чего-то добиться. Мне же казалось, что тренер обращает на меня слишком мало внимания, хотелось быть единственной и неповторимой.

- Именно за этим вы поехали в Санкт-Петербург?

- Прежде всего, к Мишину было практически невозможно попасть. По крайней мере никому из женщин этого не удавалось. Я решила рискнуть. Подошла к нему на каких-то соревнованиях и спросила, не хотел бы он со мной поработать? Он ответил, что в середине сезона такие вопросы не решаются, а вот по окончании он готов мое предложение обдумать. И позвонил сам. Я ждала этого звонка и сразу поехала в Питер.

- Вас не смущало, что уже тогда Мишин был полностью сосредоточен на работе с Евгением Плющенко?

- Тогда это не было столь ярко выражено. Началось через год, когда Женя стал чемпионом мира в Ванкувере. До этого мы очень хорошо работали, я даже выиграла прыжковый чемпионат.

- А расставались как? Кто в ком разочаровался?

- Пожалуй, он во мне. Не бывает, к сожалению, чтобы после перехода к другому тренеру результаты выросли моментально. Хотя всем этого хочется. К новому тренеру надо прежде всего к нему привыкнуть. К методам его работы, к стилю общения. Этот процесс шел у меня довольно медленно. Мишина же это раздражало, хотя он старался этого не показывать. Но всегда был недоволен, даже когда я очень хорошо выступала. Может, это правильно, но не ко всем применимо.

- Возвращаться к Кудрявцеву было тяжело?

- Да. Но связано это было прежде всего с травмой. Кому нужен спортсмен, когда неизвестно, есть ли у него вообще какое-то будущее? Формально я продолжала числиться в группе Мишина но травма как бы вычеркнула меня вообще.

- Что это, кстати, была за травма, которую вы в Мальме с таким упорством скрывали от журналистов? Сотрясение мозга, полученное при каких-то обстоятельствах, афишировать которые вы не хотите?

- Дело не в этом. Просто травма была слишком неприятной, чтобы о ней вспоминать - с потерей зрения, памяти… Дурацкая роковая случайность. В начале августа возвращалась в Москву на самолете, он слишком жестко приземлился, от удара раскрылись багажные полки, и мне на голову упал чемодан с коньками. Самое обидное, что не мой. Я сначала ничего не поняла. В каком-то тумане положила вещи обратно, вышла из самолета, приехала домой и потеряла сознание. А в больнице, когда поставили диагноз, выяснилось, что травма гораздо серьезнее, чем можно было предположить. Врачи сказали, что месяцев шесть или восемь мне вообще нельзя будет тренироваться, а три месяца - не рекомендуется даже вставать с кровати.

Пролежала я месяца два. И за это время поняла, что без фигурного катания не могу. Мы же, по сути, больше ничего не умеем. Вся жизнь со льдом связана. И когда до меня дошло, что из-за какого-то дурацкого чемодана может быть сломана вся жизнь, сама себе, видимо, дала установку срочно выздоравливать. Врачи не понимали, что происходит - с такой скоростью пошла на поправку.

- Слышала, что с вас за это время сняли стипендию, которую платила федерация.

- Было такое. На самом деле нет худа без добра. Я во многом переосмыслила всю свою жизнь.

- Неужели родители не советовали вам закончить со спортом вообще?

- За последние несколько лет было много моментов, когда я собиралась заканчивать. Слишком сильным иногда становилось отчаяние, что ничего никогда не добьюсь. Когда шли Олимпийские игры в Солт-Лейк-Сити, я даже уехала из России, чтобы ничего не видеть и не слышать. Игры в Нагано воспринимались совсем иначе. Там я впервые выступала за сборную, ни на что особенно не рассчитывала и запомнила лишь то, что жутко завидовала Лене Бережной, с которой жила в одной комнате. Она уже отсоревновалась и вовсю наслаждалась жизнью, мне же предстояло выходить на лед лишь недели через полторы.

А в 2002-м никак не могла отделаться от мысли, что эти соревнования вполне могли бы стать моими. Поэтому и уехала подальше - в Доминиканскую республику. И утешала себя тем, что все, кто был на Играх, вернулись оттуда зеленого цвета от усталости и всех дрязг. И тут я - красивая, загорелая, отдохнувшая…
Мне, кстати, иногда казалось, что родители не станут сильно расстраиваться, если я уйду из спорта. Во всяком случае в свое время мама часто говорила, что спорт-спортом, но знания в жизни куда важнее.

Поэтому я закончила английскую школу и поступала одновременно в два института - физкультурный и на юридический факультет МГУ. Сдала все экзамены, но столкнулась с проблемой выбора: учиться или тренироваться. И мы, посоветовавшись дома, решили, что от учебы в университете временно прийдется отказаться.

А вот после травмы именно мама сказала, что не для того мы столько времени шли к результату, чтобы перечеркнуть все годы тренировок. И что я должна хотя бы попробовать вернуться на лед.

- И что было дальше? Пришли к Кудрявцеву и упали ему в ножки?

- На катке я появилась через два с половиной месяца, когда сам Кудрявцев был на сборах. Раскатывалась потихонечку -по 20 минут в день. На большее не хватало сил. А когда Кудрявцев появился, подошла к нему и сказала что-то вроде: «Простите блудного сына».

- С такой же нахальной улыбкой, как сейчас?

- Нет, что вы, я постаралась сделать серьезное лицо. Хотя мне это последнее время дается тяжело. Мало того, что получаю безумное удовольствие оттого, что катаюсь, но и оттого, что живу. Если бы не травма, наверное, так и не оценила бы, какое это счастье.

- Что ответил Кудрявцев?

- «Давай попробуем и посмотрим, что из этого получится». До моего отъезда в Питер мы проработали вместе шесть лет. Но я была потрясена тем, насколько Кудрявцев изменился за те два года, что меня не было в группе. Стал совсем другим человеком. Подходил к каждой тренировке, не упуская из виду ни единой мелочи. Заботился не только о физической форме, но прежде всего о моральном состоянии.

- В свое время Кудрявцев, помнится, сказал, что его дело - отработать со спортсменом на льду положенное время - и только. Вне катка все отношения заканчиваются.

- На самом деле я согласна с такой постановкой вопроса. Тренер должен прежде всего тренировать, а не озадачивать себя тем, что происходит в голове спортсмена. Поэтому и не ждала никакого особого внимания. А вышло наоборот. Кудрявцев очень много со мной разговаривал. Может быть потому, что на льду поначалу я не могла проводить много времени.

- О чем вы говорили?

- А иногда не важно - о чем, важно, чтобы разговаривали. Фигурного катания эти беседы, как правило, не касались. Мы оба научились забывать о нем, уходя со льда. Иначе можно сойти с ума.
Точно также со мной возилась и хореограф Алла Викторовна Капранова. Она работала с Кудрявцевым еще в то время, когда каталась Кира Иванова. Потом уезжала с мужем во Францию - он тренировал французских баскетболистов. Не так давно вернулась.

- С постановочной точки зрения ваши программы явно удались и были отлично приняты. Планируете ли вы еще больше усложнять произвольную программу?

- Очень жалею, что в Мальме не удалось сделать второй каскад 3+3. Старалась, но - увы и ах! Если бы удалось, не было, думаю, никаких вопросов, кто из нас выиграл - я или Слуцкая. Два таких каскада, насколько знаю, на данный момент не делает никто из фигуристок.

- Ваше поведение на пьедестале и пресс-конференции оставляло впечатление, что вы со Слуцкой - закадычные подружки.

- Удивительно, но это так.

- Дружба не мешает соперничеству?

- Мы вместе начинали кататься, когда нам было лет по 8-9. С того времени и дружим. Наверное Ира, как и я, понимает, что вне льда делить нам по большому счету нечего. На льду - пожалуйста, рви, доказывай. А в жизни мы частенько встречаемся чтобы просто поболтать, сходить в боулинг или посидеть в кафе.

- Есть ли предел мечтаний, которого хотите добиться, чтобы уйти из спорта со спокойной душой?

- Стать олимпийским чемпионом. Думаю, об этом мечтает каждый фигурист, независимо от того, занимает первое место или 30-е.

- А чем бы вы не могли пожертвовать ради олимпийского золота?