Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Я взрослела в то время, когда их фамилии - Белоусова и Протопопов - были сочетанием ругательным. Во всяком случае, в условиях советско-патриотической действительности их не рекомендовалось произносить вслух. А позже появился журналистский интерес. Хотя, может быть, это было самое обыкновенное любопытство: из всего прочитанного следовало, что даже в доэмигрантские годы в неизменном коллективе сборной Белоусова и Протопопов столь же неизменно были сами по себе, словно инопланетяне. Странные, не объясняющие поступков. Такими же остались после более чем пятнадцатилетнего отшельничества за границей. И я, признаюсь, растерялась при знакомстве, когда увидела обращенные ко мне искренне-доброжелательные улыбки.

...«Мы спокойно восприняли в свое время замену Уланова на Зайцева у Родниной, не очень удивились бы, узнав, что Гордеева, Гриньков, Мишкутенок или Дмитриев катаются с другими партнерами. Но представить себе Белоусову без Протопопова или Протопопова без Белоусовой невозможно, потому что Людмила и Олег даже не дуэт, а кентавр - союз, который был создан на небе и не сможет быть разделен даже со смертью обоих партнеров», - писал о фигуристах в одном из недавних материалов немецкий журналист Артур Вернер.

Он и напутствовал меня, узнав о желании встретиться с легендарной парой:

- Ни в коем случае не заводи разговор о том периоде, когда Белоусова и Протопопов решили уехать, и не вспоминай дрязги, которые сопровождали их отъезд, иначе никакой беседы не получится: тебе придется в одностороннем порядке выслушивать былые обиды. Главное - понять, что для этих людей всегда существовало только фигурное катание и ничего больше. Зато о фигурном катании тебе расскажут так, как это не сможет сделать никто.

Не могу сказать, что этот совет слишком уж ущемлял мои журналистские интересы. В конце концов, согласитесь, когда люди, которым за и под шестьдесят, выходят на лед и катаются, то сам факт делает напрочь второстепенными детали в виде места жительства и гражданства. И я договорилась о встрече.

- Олег Алексеевич, как обстоят дела с вашим швейцарским гражданством?

- У нас истек необходимый 12-летний срок проживания в этой стране, мы подали все необходимые документы для оформления гражданства и даже уплатили определенный взнос за эту процедуру. Что само по себе является какой-то гарантией того, что все самое сложное уже позади.

- Я слышала, что ваша жизнь - это тренировки, гастроли, ежегодный двухмесячный отдых на Гавайях и снова тренировки. Это действительно так?

- Да. Естественно, мы давно уже не выступаем так, в том графике, в котором, скажем, выступали в американском ледовом шоу Ice Capades в первые три года после отъезда из Советского Союза: у нас было по 400 спектаклей в году. Сейчас нам это просто не нужно.

- То есть принимаете предложения только тогда, когда это захочется вам самим? Или существует какой-то традиционный график гастролей?

- Традиционно мы выступаем, пожалуй, только в ежегодном благотворительном шоу Jimmy Fund, которое проходит в начале ноября в США. Другое его название - An Evening With Champions. Эти выступления обязательно снимает телевидение и прокручивает по каналам США три-четыре раза в год. Два года назад появилось еще одно традиционное мероприятие, и тоже в Америке, - встреча олимпийских чемпионов разных лет. Первый раз она состоялась в Бостоне, в прошлом году - в Цинциннати. В отличие от Jimmy Fund все приглашенные получают деньги за участие.

- Соответственно чемпионы имеют право отказаться или согласиться там выступать?

- Естественно. Кстати, когда мы получили приглашение в первый раз, с предложением десяти тысяч долларов за выход, я счел нужным отказаться. Нам тут же увеличили сумму возможного гонорара вдвое, посетовав, правда, что остальные русские катаются за такие деньги с большим удовольствием.

- И что вы ответили?

- Что, насколько знаю, русские согласились бы кататься и за пятьсот долларов. Но мы, увы, не русские.

- Вы действительно так считаете?

- Я просто знаю себе цену.

- Ваши нынешние тренировки носят символический характер, или вы действительно серьезно работаете?

- Знаете, у меня до сих пор сохранилась флотская привычка: если уж драить камбуз, то так, чтобы все блестело. Мы каждый год готовим новую программу и шлифуем все элементы до предельно возможного блеска. Естественно, каждый день бываем на катке.

- Арендуете лед?

- Да. И иногда очень дорого за это платим. Правда, когда зимой выдается солнечная погода, все швейцарцы, как правило, надевают лыжи и идут в горы. Городской каток освобождается, и мы катаемся на нем бесплатно.

- Неужели за столько лет вы не устали истязать себя тренировками?

- Во-первых, фигурное катание нам еще не приелось. Кроме того, нам просто нравится быть в форме. И я, и Мила весим столько же, сколько весили тридцать лет назад, делаем все элементы, которые делали тогда, учим прыжки...

- Прыжки-то зачем?

- Хотим попробовать подготовиться к Олимпиаде.

- Среди ветеранов?

- Зачем? К Нагано.

- Я серьезно спрашиваю.

- А я и не шучу. Вам никогда не приходило в голову, что в Швейцарии практически нет парного катания, значит, место в команде практически вакантно. Да и ИСУ пока не придумал правил, ограничивающих возраст спортсменов. Я не говорю, что мы выступим. Но мы готовимся. Максимальная цель - она всегда дисциплинирует, помогает сохранить молодую психику. К тому же я всегда был склонен считать, что лучше умереть на льду, нежели в клинике для престарелых.

- М-да... Я, честно говоря, даже не знаю, как все это комментировать.

- Но уже поняли, какой шок испытает олимпийское движение, если мы действительно решим выступить на Играх?

- Пока я понимаю, какие сумасшедшие деньги сможет принести одна только реклама этого мероприятия.

- И это тоже. Кстати, первой реакцией многих наших очень богатых знакомых было стать нашими спонсорами в подготовке к Олимпиаде.

- А вы уверены, что сумеете выучить хотя бы необходимые элементы короткой программы?

- Абсолютно. Кстати, в свое время, когда пределом возможностей фигуристов были двойные прыжки, причина заключалась в том, что соответственной была и техника их исполнения. Нам приходилось своим умом доходить до всех тонкостей. Сейчас техника изменилась, появилась отработанная методика обучения, а мы готовы учиться.

Главное - мы не стремимся к результату, как, собственно говоря, не стремились никогда. Все возможные медали у нас есть - двадцать два килограмма. Лежат дома в коробке из-под шоколадных конфет. Если нам захочется иметь еще столько же золота, я могу себе позволить пойти в банк и купить его. Но нам это не нужно.

Я вам могу назвать еще одну причину того, почему нам не кажется нереальным еще раз выступить на Играх: мы слишком много знаем о том, как надо готовиться и как надо выступать.

- Я уже успела понять это. Несколько раз слышала, как вы уже здесь, в Дортмунде, обсуждали с различными тренерами выступления их учеников. И не могу понять, почему у вас, с вашим пониманием тонкостей фигурного катания, никогда не было своих учеников и, насколько могу судить, никогда не возникало желания их иметь.

- Мы работали несколько лет в США, когда приезжали туда в своего рода летний лагерь. И поймали себя на том, что, поработав с фигуристами хотя бы недолго днем, уже не можем нормально тренироваться сами вечером, не хватает энергии. Тренер ведь не может работать вполсилы, если кроме зарабатывания денег думает об успехе тех людей, которых берется тренировать. Все люди делятся на три категории: одни воспринимают информацию на слух, другие - глазами, а к третьим - надо подойти и своими руками поставить в нужное положение ноги, плечи, голову. Значит, тренер должен постоянно думать о том, чтобы самому работать с полной отдачей. Мы пока еще хотим кататься и, значит, не можем отрывать от себя слишком много в пользу других.

- Может быть, вы просто слишком отошли от современного фигурного катания, чтобы учить ему еще кого-то?

- Почему? Есть вещи очевидные. Например, сейчас все, даже танцоры, катаются в жестких ботинках. И у всех чрезвычайно слабые голеностопы. В результате - испорченное скольжение. Бегут-то сейчас все больше не от голеностопа, а, извините, от задницы. Еще в то время, что мы выступали за сборную СССР, я разработал специальную модель ботинок. Они были достаточно жесткие, но в то же время, позволяли ноге свободно двигаться в подъеме. Именно на таких ботинках мы работаем вот уже 12 лет.

- Я обратила внимание на то, что все соревнования вы тем не менее смотрите с большим
удовольствием. Особенно выступления российских и бывшесоветских пар. Я не права?

- Я вообще считаю, что через очень короткое время русские фигуристы - я имею в виду и бывших - советских, будут доминировать во всех соревнованиях. В первую очередь - в танцах и парном катании.

- Вы такого высокого мнения о тренерах или же о самих спортсменах?

- Я абсолютно уверен в том, что мы генетически имеем огромное преимущество. Все, что касается музыки и танца, у славян всегда шло от души Страдание, радость, вызванная музыкой, моментально и очень естественно отражается на лицах У большинства иностранцев эмоции искусственны. То, что для нас - органично, у них зачастую превращается в гримасу или кривляние. Вот что главное. А остальное - дело техники.

- В свое время, беседуя с олимпийским чемпионом Алексеем Улановым, который тоже говорил с том, что главное в фигурном катании - музыка и выражение личности через музыку, я процитировала высказывание известного постановщика Игоря Моисеева, что танцевать можно и в двадцать и в шестьдесят, но в шестьдесят на это не надо смотреть. Хотя сейчас я и сама задумалась о его правомерности: ходят же полные залы уже сорок лет смотреть на вас и ваш знаменитый тодес. Значит, это кому-то нужно?

- Главное, что это нужно нам.

- Разве вы могли представить тридцать лет назад, что в шестьдесят будете продолжать кататься?

- Знаете, в 72-м году, когда нас с Людмилой не взяли на Олимпийские игры, режиссер Дмитрий Полонский снимал фильм о фигурном катании Там были очень хорошие кадры, сделанные на Рижском взморье: пустой пляж, и собака, бегающая по песку в абсолютном одиночестве. А сразу после этого следовал другой сюжет: советская сборная улетает в Саппоро. Тогда Полонский спросил нас: «Что вы будете делать через десять лет?» - Я ответил, что, может быть, мы тоже снимем фильм. О любви. И будем кататься. И все сбылось. Мы действительно сделали такой фильм. И, видите, катаемся до сих пор.

Кстати, тридцать лет назад нам уже говорили, что мы с Милой непростительно стары для фигурного катания. И сорок лет назад говорили - когда мне было 23, Миле - 20 и мы только начинали выступать.

- Олег Алексеевич, а что вы будете делать через десять лет?