Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Все это уже было в Копенгагене в 1986-м. Чемпионат Европы по фигурнорму катанию и блистательная Катарина Витт. Только тогда она стояла на верхней ступени пьедестала почета, оркестр играл гимн - еще ГДР, и чемпионка меньше всего думала о том, что через два года уйдет в профессионалы, в 1994-м вернется в любительский спорт вновь, но драка за медали будет происходить уже без нее. А мир впервые увидит ее слезы.

Когда 27-летняя Витт, вопреки всем прогнозам попала в немецкую сборную и вышла на ледяной эшафот перед жаждущими крови зрителями, победить она не могла бы даже теоретически. Правда на бесчисленных до- и послечемпионатных пресс-конференциях двукратная олимпийская чемпионка упорно придерживалась раз и навсегда затвержденной для журналистов легенды.

- Я вернулась не выигрывать. На чемпионате Германии моей целью было попасть в призовую тройку. Здесь, в Копенгагене, я должна опередить кого-либо из немецкой команды, чтобы получить право поехать на Олимпийские игры в Лиллехаммер. О медалях я не думаю вообще. По крайней мере сейчас.

Не верить ей не было оснований. Вряд ли кто другой лучше, чем сама Витт отдавал себе отчет в шаткости ее намерений. 16-летняя Таня Шевченко, чудо-девочка, пришедшая в фигурное катание, чтобы, по ее словам, стать второй Катариной - принцессой льда, на чемпионате Германии смеялась:

- Проиграть Катарине? Гораздо более серьезной соперницей для меня может оказаться Марина Кильманн.

Но и поверить Витт я не могла. Слишком явственно читалась в ее взгляде на льду копенгагенского «Брондбюхаллена» отчаянная решимость вожака волчьей стаи Акелы, вышедшего на последнюю охоту. Последний шанс выжить…

Акела промахнулся?

Мы познакомились с Катариной за год до этого - в Праге, куда она приехала отчасти - посмотреть чемпионат мира, отчасти - следуя тщательно продуманному плану рекламной кампании, связанной с ее возвращением в любительский спорт. Я случайно оказалась в полупустом гостиничном баре и увидела Витт в компании знакомого мне еще по спортивным временам американского комментатора. Потом он ушел, а мы продолжали разговаривать.

Помню поразившее меня ощущение: вместо скандально-популярной звезды я увидела предельно уставшую женщину. На мой вопрос: «Зачем?» - она тогда ответила:

- Не знаю. Может быть, это самая большая ошибка в моей жизни. Но для себя я уже все решила, что бы обо мне ни говорили другие.

По мнению большинства людей, так или иначе имеющих отношение к фигурному катанию, другого выхода, нежели воспользоваться разшением Международного союза конькобежцев, вернуться в любительский спорт, у Витт просто не было. Двухгодичный профессиональный опыт под названием «Шоу Бойтано - Витт» профессионалы оценили ниже среднего, несмотря на то, что одна из работ - спектакль «Кармен» была встречена с огромным любопытством. Да и сам Бойтано, одновременно с Витт подписавшийся на возвращение в любители, заметил, что спрос на двукратную олимпийскую чемпионку в шоу-бизнесе заметно упал. И поправить финансовое положение фигуристки способна разве что сумасшедшая реклама.

Впрочем, вот уж в чем у великой спортсменки не было недостатка никогда. Правда, частенько повышенное внимание откровенно смахивало на самую примитивную травлю. После крушения Берлинской стены Витт одной из первых обвинили в сотрудничестве с немецкими службами госбезопасности. В числе огромного количества любовников называли и принца Монако и первых лиц правительства бывшей ГДР. Спокойнее всех к потоку слухов относилась она сама. И никогда не отказывалась от интервью: «Моя жизнь изначально скандальна. Так лучше уж о ней буду рассказывать я, чем за меня это сделают другие».

Накануне чемпионата в Копенгагене с большим эксклюзивным автобиографическим материалом Витт вышел журнал «Штерн». В нем фигуристка рассказывала:

«…Наверное, я была странным ребенком. Никогда не забуду свое первое ощущение, когда в четыре года меня впервые поставили на коньки: безумный восторг от того, что на меня смотрят со стороны. Ради этого я была готова кататься часами. В своих мечтах я видела себя взрослой, удивительно красивой и всегда - одетой в кроваво-красный костюм, от которого на фоне прозрачно-голубого льда невозможно оторвать взгляд. Когда мама купила мне для тренировок голубые колготы, я даже не стала их надевать. А придя на каток, закрылась в туалете и маникюрными ножницами порезала их на мелкие куски.

Когда мне впервые сказали, что отныне я буду работать с Юттой Мюллер, я пришла в ужас. Мы тренировались на одном стадионе, и я каждый день видела, как плачет в раздевалке ее дочь Габи, которая к тому времени уже была чемпионкой мира. Когда, вконец измучившись, я призналась отцу, что просто-напросто боюсь, он заметил: «Тебя никто не заставляет. Не нравится - уходи!».

Уйти я не могла. Гораздо проще оказалось привыкнуть к мысли, что Мюллер всегда права. Но как же я порой ее ненавидела!..».

(Из донесения отделения госбезопасности Карл-Маркс-Штадта от 2.12.76 года:

«Катарина Витт. Крайне честолюбива. Ярко выраженное стремление к победе во всех видах деятельности. Склонна переоценивать собственные достоинства…»)

«…Мюллер постоянно держала нас в черном теле. Мне все время приходилось донашивать платья, в которых до меня выступала Аннет Петч, а та, в свою очередь, донашивала их после Зайферт и Кристины Эррат. Не могу сказать, что мне это нравилось, но я подсознательно ждала дня, когда кто-то начнет донашивать костюмы и за мной.

В 14 лет я впервые поехала на чемпионат Европы. Теоретически я знала, что победить там должна Аннет Петч, но когда это произошло у меня на глазах, со мной случилась истерика. Никогда не забуду, как кричала на меня Мюллер. Когда и это не помогло, она на глазах у всех влепила мне пощечину.

Когда я рассказала обо всем дома, отец, не говоря ни слова, оделся и ушел. Появился он через час: «Я только что был у Мюллер и сказал ей, что на каток ты больше не придешь…».

Это была катастрофа. Я прекрасно понимала, что после случившегося просить у Мюллер прощения бессмысленно. Сама не зная зачем, я положила коньки в сумку и чуть свет поехала на каток, убеждая себя, что это - в последний раз. На льду никого не было, поэтому я разделась и начала кататься. И совершенно неожиданно - впервые в жизни - прыгнула тройной прыжок. Потом - еще один, еще…»

Тут-то и раздался за спиной голос Мюллер: «Так, быстрее, резче… Молодец!».

… О гениальности Ютты Мюллер в мире фигурного катания ходили легенды. Именно она была единоличным автором практически беспроигрышной серии выступлений фигуристок ГДР на льду европейских и мировых чемпионатов. Габи Зайферт, Кристина Эррат, Аннет Петч, Катарина Витт, Эвелин Гроссман… И все же, когда республика перестала существовать, Мюллер в числе первых оказалась не у дел. И кто знает, чем больше было подогрето желание Витт вернуться: честолюбием самой фигуристки или ее тренера. Как бы то ни было, по-настоящему они были нужны только друг другу. И вернулись вместе, еще не зная, чем закончится этот шаг - триумфом или публичным позором.

В Копенгагене поговаривали и о том, что опередить Кильманн (победа над Шевченко была тем более малореальной) Витт не удастся. За 26-летнюю Марину немцы болели гораздо больше. В какой-то степени Олимпийские игры были последним шансом и для нее. А кроме того, слишком уж велика была исторически сложившаяся нелюбовь двух немецких государств, чтобы бесследно исчезнуть, едва флаг оказался общим.

Ей бы остановиться, плюнуть на все. Зачем лезть в пекло, если до предела раскрученная пружина рекламы уже в избытке принесла ожидаемые плоды в виде денег и популярности? Но тогда бы, сдавшись, она не была Катариной Витт.

После первого же проката программы зрители вслух сходились во мнении, что самым достойным выходом из создавшегося положения для двукратной олимпийской чемпионки было бы сослаться на какую-нибудь травму. Причем немедленно. И когда травма все-таки случилась (точнее, обострилась старая), казалось, через пять минут об этом знал весь Копенгаген. Газеты же между строк подсказывали: вот она - палочка-выручалочка. Протяни руку, возьми…

В финале Витт вышла на лед в кроваво-красном платье. И от нее действительно было невозможно оторвать взгляд.

Это было нечто большее, нежели выступление спортсмена перед судьями. Ей-Богу, я не хотела бы оказаться на их месте. Судейство было слишком предвзятым - с разбросом мест от четвертого до тринадцатого в технической программе и от шестого до двенадцатого - в произвольной. За оценками невольно угадывалась месть бывшей звезде. За разрушенные надежды? За очередной вызов?

Как бы то ни было,в те четыре минуты, что продолжалась программа, в замкнутом ледяном мирке Витт существовала одна. Хотя было и другое. Удивленные глаза Галины Змиевской («Смотрите! Вот чему надо учиться!»), еще не высохшие слезы отчаяния на лице Кильманн: она проиграла еще до выхода на лед, сгорела от непосильного для себя ожидания дуэли. И безысходность во взгляде Мюллер. Потому что на спортивном языке для нее все называлось предельно просто: поражение. А значит - трагедия.

Хотя, собственно говоря, почему трагедия? Если поверить (как же трудно поверить!) разлетевшимся по миру словам Витт, все идет по плану. Цели, которую так тщательно приписывали ей газеты и телевидение - заставить всех вновь заговорить о себе, - она добилась. Начиная с первого дня чемпионата менеджеры профессиональных шоу не отходили от нее ни на шаг. По этому поводу владелец одного из наиболее значимых коллективов Майкл Розенберг сказал: «На своем возвращении Витт сделала столько денег и столько сделает их еще, что у меня, как у профессионального бизнесмена, это вызывает нескончаемую зависть».

Вот только в Копенгагене было слишком очевидным, что великой (несмотря на поражение) фигуристке на деньги наплевать.