Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Дебют Михаила Коляды, занявшего на чемпионате Европы в Братиславе третье место в произвольной программе и показавшего общий пятый результат, стал одним из наиболее ярких событий сезона.

Разыскать в Братиславе тренера 20-летнего фигуриста Валентину Чеботареву было несложно: на катке она проводила все свое свободное время, даже когда у подопечного заканчивались тренировки. Хотя, наверное, это объяснимо: для Чеботаревой, как и для ее спортсмена, чемпионат Европы стал первым в жизни.

– Перед короткой программой я волновалась так, что почти не помню ни себя, ни своих действий. Постоянно лезли в голову какие-то нелепые вопросы: куда мне встать, как себя вести, – призналась Чеботарева. – А вот перед произвольной «отпустило». Появилась уверенность, раскрепощенность. То же самое, как мне показалось, происходило и с Мишей. Он начал короткую программу не так, как всегда. Очень зажато. Раскатался лишь к концу. А вот когда вышел катать произвольную сразу после того, как прекрасно откатался Флоран Амодио, его не смутили ни аплодисменты, ни общий ажиотаж.

– Ваш спортсмен заметил после короткой программы, что срывать два прыжковых элемента из трех ему не доводилось никогда в жизни. Когда он сделал эти ошибки, что чувствовали вы – досаду или понимание?

– Сначала конечно же досаду. Понимание возникло позже. В конце концов это я, как тренер, была обязана что-то предпринять, чтобы спортсмен «включился» раньше. Но я не смогла.

– Сколько лет вы в общей сложности работаете тренером?

– С восемнадцати лет. Начала тренировать детей еще студенткой, на стадионе «Красный выборжец». Сама в свое время каталась в Колпино у Бориса Александровича Штейникова. Но пришла к нему слишком поздно, в 11 лет. Очень любила фигурное катание, но жила-то в поселке, где не было ни катка, ни спортивных секций. Мама и не выдержала, глядя на то, как я перед телевизором замираю и на фигуристов смотрю: купила мне коньки и отвезла в Колпино.

Взяли меня тогда в группу пятилеток, хотя меня, помню, это совершенно не смущало. Таких, как я, в секцию вообще не принимали, но мама уговорила тренера. Была, как призналась позже, уверена в том, что долго это не продлится.

– А как получилось в итоге?

– Тренировалась я совершенно самозабвенно, выполняя по два-три разрядных норматива за год. И это при том, что у нас в Колпино был только естественный лед. Искусственный я впервые увидела лет в 14 в Питере. Уже тогда я четко понимала две вещи: что больших высот мне в фигурном катании не добиться и что этот вид спорта я не оставлю уже никогда.

В институте физкультуры мне очень повезло с педагогом – Владимиром Александровичем Апариным. Благодаря ему я, наверное, и стала тренером. Он был первым, кто объяснил мне, что из любой ситуации всегда есть выход. Главное – уметь его найти, не бояться пробовать.

А в 19 лет на втором году моей работы тренером ко мне в группу пришла девочка. Оксана Казакова. До сих пор помню свое первое ощущение: увидела ее, совсем маленькую, и по спине побежали мурашки. Оксанка была невероятно талантлива.

– И тем не менее несколько лет спустя вы отдали ее другому тренеру?

– У меня не оказалось иного варианта. Я вышла замуж, родила первого сына, потом второго и на шесть лет просто выпала из профессии. Но Оксану отдала в очень хорошие руки – Татьяне Косицыной.

– Когда Казакова стала чемпионкой с Артуром Дмитриевым на Олимпийских играх в Нагано, не испытывали запоздалого сожаления, что жизнь заставила отказаться от такой спортсменки?

– Подобные чувства, наверное, испытывал бы каждый в той ситуации. Я больше думала о другом, оставляя работу. О том, что обязательно вернусь в фигурное катание и обязательно добьюсь результата. Его ведь можно добиваться по-разному: и на начальном этапе подготовки, и на среднем уровне. Когда я вернулась на лед, начала работать на «Кристалле» и сделала первый набор, там оказались пятилетние Миша Коляда и Саша Степанова.

– Но Степанову, в отличие от Коляды, вам тоже пришлось отдать в чужие руки.

– Я никогда не занималась танцами – не была в этом сильна. А каждый, считаю, должен быть на своем месте, заниматься тем, что умеет. Я – тренер одиночного катания. Саша же была просто создана для танцев, причем это было видно уже тогда, когда ей было пять лет. Она удивительная, очень талантливая, яркая. И я счастлива безумно, что отдала ее Саше Свинину и Ире Жук. Что у нее прекрасный партнер, с которым она наверняка добьется результата.

– Признаюсь вам честно, удивлена тем, что вам удалось довести Коляду до уровня сборной. Что никто за это время не попытался забрать у вас столь неординарного спортсмена.

– Конечно, пытались, и не раз – желающих было много. Просто решение относительно своей спортивной жизни принимал всегда сам Миша и его родители. И я им за это очень благодарна. Я не тот человек, кто станет цепляться за спортсмена, понимая, что уже ничего не может ему дать. В случае со Степановой ведь было именно так: она достигла определенного уровня, нужно было решать, куда двигаться дальше. Ну да, я могла подержать ее у себя в группе еще несколько лет, тем более что всегда безумно любила эту девочку и продолжаю любить. Но зачем, если другие тренеры могут дать ей то, чего не могу я?

С Мишей – иная ситуация. Я ведь и сама как тренер выросла рядом с ним. Мне очень с ним интересно, причем не только на тренировках. Но и просто пойти, например, посмотреть новый для себя город, как мы ходили в Братиславе.

– Я, признаться, подумала, что вы таким образом просто пытаетесь максимально контролировать спортсмена вне катка.

– Ни в коем случае. Миша – чудесный мальчишка. Прекрасный собеседник, порядочный, умный, заботливый, самостоятельный. Мои дети часто даже говорят, что в семье у нас не два, а три сына. И младший, то есть Миша, – самый любимый. Сыновья постоянно переписываются с ним, переживают, поддерживают. Меня это только радует.

– Открытым и отзывчивым людям нередко приходится очень трудно в большом спорте. Все-таки достижение выдающегося результата требует несколько иных качеств: жесткости, внутреннего эгоизма.

– Вы абсолютно правы. Уже сейчас у нас порой возникают ситуации, когда перед стартом я начинаю довольно часто повторять одно и то же слово: «Пожестче!» Перед произвольной программой в Братиславе тоже напомнила Мише об этом. Пока мне трудно рассуждать на эту тему, все-таки многое из того, что с нами сейчас происходит, это всего лишь первый опыт, но я действительно начала об этом думать.

– Насколько это сложно – впервые идти по совершенно незнакомому пути и вести за собой спортсмена?

– Наверное, трудно. Но и очень интересно. Я очень часто вспоминаю слова Апарина о том, что в тренерской работе всегда есть выход из любой ситуации. На своем примере поняла, что очень важно не ограничивать себя какими-то догмами. Тренер должен постоянно что-то придумывать. И уметь доносить свои мысли до ученика. Это, наверное, даже важнее. Что и как нужно делать, понимают многие. Но не все умеют донести. У меня это пока как-то получается. Хотя порой сама не понимаю – как именно.

– Вы когда-нибудь испытывали страх, делая очередной шаг в профессии?

– Страшно мне было всего раз в жизни – год назад, когда Миша сломал ногу, попав лезвием конька в выбоину. Перелом оказался очень сложным, многооскольчатым, со смещением, и когда мой спортсмен впервые после той травмы вышел на лед, нужно было начинать все восстанавливать по крупицам. Все остальное – это не страх. Это драйв.

– И четверные прыжки – тоже?

– Конечно. Когда Миша чисто прокатывает программу со всеми прыжками, я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Пусть это даже всего лишь тренировка. Учить прыжки очень интересно, кстати.

– Та тенденция, которая сейчас наблюдается в мужском одиночном катании, ведет к тому, что очень скоро спортсмену нужно будет уметь выполнять три или четыре разных четверных прыжка, чтобы оставаться конкурентоспособным. Вас это не пугает?

– Нет. Тулуп и сальхов мы уже освоили, хоть пока и не включаем второй прыжок в программу. Я понимаю, да и окружающие постоянно говорят мне об этом, что с таким тройным лутцем, как у Коляды, выучить четыре оборота вполне реально. У Миши хорошая высота прыжка, хорошая техника, он – смелый спортсмен, так что больших проблем я не вижу.

– Как много других специалистов работает с Колядой?

– Кроме меня это наш хореограф Ольга Клюшниченко.

– А вам не кажется, что современное фигурное катание уже в значительной степени ушло от схемы «тренер – хореограф». И что в выигрыше зачастую оказываются те, кто может позволить себе нанять тренера по физподготовке, по специальной подготовке, массажиста, физиотерапевта... Вы хотя бы иногда чувствуете недостаток дополнительных рук?

– Но тут же все просто: появляется результат, вместе с ним появляются новые возможности – ты уже можешь позволить себе о чем-то просить, позволять себе больше, чем раньше. У нас в группе не так давно появился Денис Лунин, который в свое время был танцором и катался у Жук и Свинина – он помогает в работе над шагами и, соответственно, над дорожками. Конечно, хотелось бы иметь возможность привлекать к тренировкам и других специалистов – полностью согласна с вами в том, что сейчас результат зачастую становится итогом работы целой бригады профессионалов. В этом сезоне, например, мои спортсмены впервые стали работать с тренером по ОФП, который пришел к нам на каток из легкой атлетики. Ребята занимаются с ним два раза в неделю, и всем это очень нравится. То есть мы потихонечку начинаем «обрастать» специалистами-единомышленниками. Думаю, в скором времени бригада сложится окончательно. Во всяком случае сейчас нам все идут навстречу.

– А чего хочет добиться в спорте сам Михаил?

– Думаю, олимпийского золота. Как и я.

– То, что в фигурном катании есть Юдзуру Ханю, Хавьер Фернандес, вас не смущает?

– Нисколько. Сейчас еще пообтешемся немного, а там посмотрим – кто кого.