|
|
|
|
|
|||
Каждый раз, когда я встречала Майю Усову на соревнованиях уже после того, как выдающаяся фигуристка ушла из спорта, думала, что не знаю судьбы тяжелее. Провести в спорте почти двадцать лет, выиграть накануне Игр-94 в Лиллехаммере чемпионаты Европы и мира - и проиграть главный старт. Причем где? В танцах! Где очередь к верхней ступени пьедестала тянулась по тем временам годами, и Майя с партнером и мужем - Александром Жулиным - честно отстояла в ней до конца. За два года до тех Игр на Усову свалилась еще одна беда. Фактически распалась ее семья: от некогда теплых и доверительных отношений остался лишь штамп в паспорте. Но и уйти друг от друга было некуда. Приходилось продолжать делать вид, что все в порядке. Потом она долго была одна. Болела, выкарабкивалась из депрессий... Светлым пятном стал разве что совсем коротенький период выступлений в профессиональном спорте с Евгением Платовым. После нескольких месяцев совместных тренировок танцоры даже сумели выиграть чемпионат мира среди профессионалов. Но спорт вскоре закончился, и Усова осталась в США. Как мне тогда казалось - навсегда. А она вдруг позвонила: «Я в Москве. Вышла замуж. Работаю на катке». На катке в Одинцове мы встретились лишь через год. ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА - Признаюсь вам, Майя, если бы мне предложили составить список тренеров, которые работают в Америке, но потенциально способны вернуться обратно в Россию, я написала бы ваше имя последним. Если бы написала вообще. А вы все-таки вернулись. Почему? - Если помните, в 2005 году, когда в Москве проходил чемпионат мира, Федерация фигурного катания России совершенно неожиданно пригласила на эти соревнования всех своих бывших чемпионов. Ехать я не собиралась. В моей жизни к тому моменту все протекало очень спокойно и равномерно. Мама, дом, собака, каток... На льду я занималась с совсем маленькими детьми и получала от этого колоссальное удовольствие. Это такая благодарная работа... Я вообще много раз говорила, что, если бы не фигурное катание, стала бы воспитательницей в детском саду. Но тогда я действительно не хотела никуда ехать. Одна из причин заключалась в том, что у меня стало очень сильно болеть плечо. До тошноты и головокружений. И все же мама настояла, чтобы в Москву я поехала. По ее убеждениям, это следовало сделать хотя бы для того, чтобы о моем существовании не забывали болельщики. Я, как могла, убеждала ее, что с фигурным катанием в моей жизни давно закончено, но она все-таки заставила меня то приглашение принять. А в Москве во второй день соревнований я увидела на трибуне врача российской сборной Виктора Аниканова. Пожаловалась ему на свои страдания и попросила устроить консультацию у какого-нибудь специалиста, поскольку никаких сил терпеть эту боль уже не было. Аниканов прямо на стадионе и познакомил меня с Анатолием Орлецким - моим будущим мужем (Орлецкий - профессор, ведущий хирург отделения спортивной травмы ЦИТО). - Орлецкий ведь много лет работал в спорте с самыми разными командами. Неужели вы никогда не пересекались? - У меня никогда не случалось травм. Даже незначительных. Соответственно, и необходимости не было по врачам ходить. Получается, просто судьба свела. Когда Орлецкий стал меня осматривать, поднял три раза мою руку вверх, и я от боли потеряла сознание. Вот с этого все и началось. Потом я долго допытывалась у мужа, с чего вдруг он обратил на меня какое-то особенное внимание. И Толя сказал, что у меня тогда были невероятно грустные глаза. - А что с плечом? - Нужна операция, но большого опыта именно таких вмешательств в России пока нет. Поэтому пока лечение носит терапевтический характер. Проблема, как выяснилось, не в суставе, а в том, что под ключицей образовалась гематома, которая не рассасывается. У меня есть только одна версия по поводу этой травмы. Когда уже в профессиональном спорте мы начали кататься с Женей Платовым, тренировались, естественно, в Америке. Катки там очень холодные. Однажды мы отрабатывали вращение, в котором Женя раскручивал меня, держа за ногу. И у него от холода неожиданно расцепились пальцы. Я, естественно, улетела в сторону, сильно ударилась, но даже не поняла, каким именно местом. Боли не было - только дыхание сильно перехватило. Видимо, тогда травма и случилась. ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ - После того как вы с Александром Жулиным закончили выступать в любительском спорте, я часто думала, что ваша карьера получилась очень жестокой, что ли. Столько лет идти к золотой олимпийской медали, столь многим ради этого пожертвовать - и проиграть. А какой считаете свою карьеру вы? - Бессмысленной не считаю точно. Я вообще в последнее время часто задумываюсь о том, что все, через что человек проходит в своей жизни, предначертано где-то выше. Нас с Сашей помнят, до сих пор любят, более того, я нередко убеждалась, что в сознании многих людей мы по своему спортивному рейтингу занимаем гораздо более высокое место, чем даже те, кто становился олимпийскими чемпионами. Единственной ошибкой, причем именно моей ошибкой, стало, наверное, то, что я не рассталась с партнером сразу после того, как фактически распалась наша семья. Все ведь могло сложиться иначе... - Что вы имеете в виду? - Карьеру. Мне не нужно было продолжать цепляться за отношения с Жулиным. А нужно было еще тогда встать в пару с Платовым. Ведь в свое время наш тренер Наталья Дубова выгнала из группы Оксану Грищук именно по личным причинам. Дубова очень любила меня и хотела таким образом как бы расчистить нам с Жулиным дорогу к медалям, что ли. И я просто не нашла в себе сил сказать тренеру, что дело не в Грищук. А в отношениях, которые для меня невыносимы. Но после такого поступка Дубовой я просто не могла нанести ей еще один удар - объявить, что и я ухожу из пары. А вот если бы сделала это, совершенно не исключаю, что результат с Платовым мог сложиться еще в любительском спорте, а не в профессиональном, как это в итоге получилось у нас в самом конце карьеры. - Вы хотите сказать, что если у партнеров в фигурном катании складываются личные отношения, это делает обоих только слабее? - В моем случае это было именно так. Стопроцентно. Потому что на работу автоматически наслоилась тысяча всевозможных проблем, которые очень сильно мешали принимать правильные решения. - В последние годы у меня складывалось впечатление, что вас до такой степени сильно ударил опыт семейной жизни, что вы никогда больше не решитесь создать семью. А получается, что вы ждали столько лет, чтобы приехать из Америки в Москву и влюбиться с первого взгляда? - Выходит, что да. Когда я вернулась в Америку после московского чемпионата и рассказала все маме, она была просто счастлива, что уговорила меня на ту поездку. - Но ведь наверняка было очень сложно решиться на переезд в Москву? - На самом деле я до сих пор не могу сказать, что переехала. У нас и тут дом, и там. Оставить маму одну я не могу. Перевезти ее в Россию - тоже. Потому что есть еще собака, которую 13 с половиной лет назад я привезла в Америку крошечным щенком. В таком возрасте животное может просто не выдержать перелета. Вот мы с мамой и решили не рисковать. Ведь собака для нас - это почти ребенок. - Вы стали работать на катке в Одинцове для души или из необходимости зарабатывать? - Я всю жизнь зарабатывала. Привыкла в этом отношении всегда рассчитывать на себя. И отвечать за тех, кто от меня зависит. Поэтому мне до сих пор тяжело привыкнуть к мысли, что теперь я могу не работать вообще. - Слышала, что те, кто пережил самые тяжелые в экономическом плане времена в России, после того, как перестал существовать СССР, до сих пор не очень благожелательно относятся к тем, кто вернулся из-за границы. - Знаете, я только здесь поняла, насколько тяжело было тем, кто не уехал. Им при жизни памятники ставить нужно. Потому что именно они, несмотря на все сложности, вырастили всех нынешних российских фигуристов. Честно вам признаюсь: никогда не пойму тренеров, которые приезжают в Россию только за тем, чтобы забрать к себе самых талантливых спортсменов. Оторвать их от тех, кто положил годы на то, чтобы вырастить фигуриста и вывести его на высокий уровень. Считаю это предательством. Возможно, я не права. Но не могу от такого ощущения избавиться. - Вы затронули очень сложный и болезненный вопрос. Сильно завязанный в том числе и на личных отношениях. Наверное, с человеческой точки зрения уход спортсмена - это, действительно, предательство. Но ведь есть еще и спортивная составляющая. Как можно удержать ученика, если он чувствует, что тренер ничему больше не может его научить? И можно ли осуждать за это? - Не знаю. Но рассуждаю именно так. - Удивительно, на самом деле. Вы много лет работали с Татьяной Тарасовой. К которой очень часто просились чужие ученики и которых она брала. - Тарасову я не осуждала никогда. Возможно, потому, что видела, что она берет только тех, кто настроен исключительно на результат. И делает этот результат, как бы тяжело это ни было. Причем очень быстро. СТО НА ДВОИХ - То, что, закончив кататься, вы не захотели продолжать работать в большом спорте с Тарасовой, было вашим желанием или же стечением обстоятельств? - Я сама так решила. Понимаете, в фигурном катании есть совершенно уникальные женщины-тренеры. Тамара Москвина, Тарасова, Елена Чайковская. Я искренне перед ними преклоняюсь, но не представляю на самом деле, какой внутренней силой нужно обладать, чтобы добиваться таких результатов. Это очень тяжело. Возможно, я просто вовремя осознала, что не обладаю достаточно сильным характером. Мне было сложно с Тарасовой. Хотя сейчас я довольно много работаю с Платовым. За все время, что мы с ним катались вместе, между нами не случалось ни единого конфликта. Это такое счастье - надежный партнер... В прошлом году, когда я приехала в Америку после восьмимесячного перерыва, то первым делом позвонила Жене - узнать, не найдется ли у него на катке возможности поработать с совсем маленькими детьми. Мои-то все разбежались. Он тут же сказал: «Приезжай, что-нибудь придумаем». Вот с тех пор мы и работаем вместе, когда я бываю в Америке. - За океаном, получается, бываете часто? - Обычно приезжаю в Америку летом. Там удобно: дом рядом с катком, можно заработать какие-то деньги. Все-таки я привыкла к самостоятельности. И пока просто не готова сидеть дома и ничего не делать. - Но ведь можно было зарабатывать и в России. В тех же телевизионных ледовых проектах, например. - С телевидением у меня не сложилось. Еще когда я каталась в первом ледовом проекте телеканала «Россия» с Иваром Калныньшем, меня как-то пригласил на свою программу Владимир Молчанов. И спросил в числе прочего, насколько честная борьба идет в ледовых шоу. Я не сдержалась и сказала все, что по этому поводу думаю. - Что именно? - Задала Молчанову встречный вопрос: если одним партнерам в сумме 50 лет, а другим - 100, это честно? Какие могут быть сравнения, если мне - 45, моему партнеру - 58, а тем, с кем мы соревнуемся, немногим за 20? Был ведь четко оговоренный контракт, в котором говорилось, что партнер-непрофессионал не должен быть старше сорока пяти. В одном из номеров у меня возникла задумка поставить партнера на колено, а я бы какое-то время вокруг покаталась, как-нибудь эту ситуацию обыграла бы. Но уже после второй тренировки Ивар мне сказал, что для него это тяжело - колено болит. Я все понимаю. Возраст никуда не денешь. Но мы ведь спортсмены. И нелепо выглядеть на льду для нас унизительно и неприемлемо. Был и другой момент. Очень обидный. Мне всегда казалось, что партнеры, какими бы они ни были, - это одна команда. Мы с мужем даже ездили в Ригу, потому что Калныньш там снимался и другой возможности для тренировок просто не было. Но о том, что он решил прекратить участие в проекте, я узнала последней. Собиралась на очередную съемку, когда мне позвонили и сказали, что нашей пары больше нет. Опять же, разное может случиться. Та же травма, как это случилось, например, с Сергеем Селиным. Он пришел на съемки, попросил чуть задержать начало, вынес из гримерки огромный букет цветов, при всех опустился перед Оксаной Казаковой на одно колено и сказал: «Прости». Это, с моей точки зрения, мужской поступок. После тех моих высказываний руководители проекта вежливо попросили больше ничего не комментировать и пообещали, что на следующий год дадут возможность выбрать партнера самостоятельно. Но больше просто не приглашали. ЛЕД С ДРУГОЙ СТОРОНЫ - Сейчас вы работаете на катке, на котором выросли Оксана Домнина и Максим Шабалин. И наверняка следите за тем, что происходит на чемпионате Европы. Как считаете, стоило ли Максиму в прошлом году рисковать, начав тренироваться через 9 дней после операции на ноге, ради того, чтобы выиграть европейское первенство? И не было ли обидно вашему мужу, который как раз и проводил ту операцию, смотреть на это выступление и понимать, что работа хирурга, скорее всего, пойдет насмарку из-за того, что нарушены все сроки восстановления? - Мне сложно ответить на этот вопрос. С одной стороны, перед Шабалиным можно только преклоняться. У меня, например, не укладывается в голове, как можно найти в себе силы не просто встать на коньки, но и выиграть столь крупный турнир. Это беспрецедентный случай. Муж тогда сказал, естественно, что ничем хорошим это геройство не кончится. Правильнее было бы подождать. За Домниной и Шабалиным я следила и раньше. Причем как человек, который провел в танцах на льду очень много лет и способен увидеть гораздо больше, нежели видят зрители. Мне нравилось наблюдать, насколько грамотно Алексей Горшков, у которого Оксана и Максим катались до отъезда в Америку, умел прятать их недостатки. Это титаническая работа, невероятно сложная - закрыть все слабые стороны спортсменов. Сделать их незаметными даже для профессионалов. Не знаю, что стало причиной - травма или смена тренера, - но эти недостатки сейчас все выпячены так, что режут глаз. Возможно, это исчезнет, если вылечить ногу до конца. Но это долгий процесс. Там ведь что произошло: из-за того, что одна связка была прооперирована и ослабла, нагрузка стала ложиться на другую, и не выдержала уже она. Наверное, сейчас нужно все-таки подождать, дать ноге полностью восстановиться. А время идет, непонятно, что будет дальше. И получается, что Домнина и Шабалин были правы в своем решении попытаться любой ценой выиграть прошлогодний чемпионат. Возможно, что я поступила бы точно также. - Как вы сейчас воспринимаете танцы на льду? Следите за ними? - С тех пор как решила сдать экзамен на диплом технического специалиста - да. Сама не знаю почему, но мне вдруг пришла в голову мысль о том, чтобы снова влезть в большое фигурное катание. Даже сейчас не могу объяснить зачем это сделала. Наверное, все дело в том, что я видела: большинство технических специалистов - это канадцы и американцы. Наш до недавнего времени был один - Сергей Пономаренко. И мне показалось, что это неправильно, что ли. Всегда ведь видишь, что даже у технических специалистов есть определенные пристрастия. Свои. И то, что за свою работу такой судья практически не получает денег, эту ситуацию только усугубляет. Мне кажется, что если бы у этих людей была солидная зарплата, они как минимум боялись бы ее потерять. - Вам эта работа нравится? - До сих пор не могу понять, если честно. Если бы у меня не было мужа, рядом с которым я чувствую себя абсолютно защищенной во всех отношениях, я бы вообще этим не занималась. И в России не жила бы. Более того, у меня за последние два года из-за этой работы появилось столько врагов... Некоторые российские тренеры ведь ждут, что я по определению должна ставить их спортсменам высокие уровни. А я не могу, когда ставить не за что. Но это бывает совершенно невозможно объяснить. С другой стороны, пока я не была техническим специалистом, мне очень сильно не нравились новые правила. Сейчас я смотрю на танцы как бы с другой стороны и начинаю менять свое первоначальное мнение. Мне нравится, что все четко разграничено, что каждый элемент имеет определенную стоимость. Нравится, что танцам уже точно не грозит исключение из олимпийской программы. Они действительно стали спортивными. Но элемент театральности, безусловно, ушел. Всерьез задумываться об образах могут позволить себе разве что пять-шесть сильнейших пар. Все остальные соревнуются исключительно в технике. И, соответственно, стали более одинаковыми. В целом же уровень катания поднялся очень сильно. Это нельзя отрицать. - Вы счастливы? - Да. Я очень благодарна судьбе, что она свела меня с человеком, которого безмерно люблю. Это действительно счастье для женщины понимать, что есть спина, за которую всегда можно спрятаться. Жаль только, что произошло это немножечко поздно. Но я все-таки надеюсь, что у меня есть еще немножечко времени, чтобы успеть стать мамой. 2009 год |
Фигурное катание - Спортсмены 
