Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Татьяна Волосожар после родов абстрагировалась от фигурного катания и сосредоточилась на дочери. По словам фигуристки, ей очень нравится это состояние. В интервью RT олимпийская чемпионка вспомнила, как начинались её отношения с Максимом Траньковым на льду и за его пределами, а также рассказала о соперничестве и дружбе с немецкой фигуристкой украинского происхождения Алёной Савченко.

— Ваш муж и партнёр Максим Траньков после завершения карьеры стал весьма медийной персоной, вы же ушли в тень, не стремитесь к популярности, не даете интервью. Это принципиальная позиция?

— Да нет, просто с появлением дочки появились другие заботы. Поэтому как только Анжелика родилась, я почти полностью абстрагировалась от фигурного катания. Сосредоточилась на ребёнке, и должна сказать, что мне очень это состояние понравилось.

— Почему тогда у вас всего один ребёнок?

— Это пока — один. Но обязательно будут еще дети.

— Каким стал для вас переходный период от большого спорта в обычную жизнь?

— Спорт по-прежнему присутствует в нашей с Максимом жизни в виде ледовых шоу — всё это довольно быстро возобновилось. По-прежнему есть и азарт, и какие-то цели, я чувствую, что могу продолжать развиваться — как фигуристка, как артистка.

— Какой из проектов оказался в этом отношении наиболее интересным?

— Тот, в который мы были приглашены через четыре месяца после того, как родилась Анжелика.

— Речь идет о ледовом спектакле Ильи Авербуха «Ромео и Джульетта»?

— Да. Мы с ним гастролировали в Сочи. Я очень была благодарна Илье, что он поверил в нас тогда и пригласил к себе. На шоу в Японию нас в тот год не позвали, объяснив, что никто не знал, в какой мы с Максимом окажемся форме, и смогу ли я вообще кататься после рождения ребёнка, соответственно, организаторы не захотели рисковать. А Авербух рискнул. Хотя я вполне отдавала себе отчёт в том, что по отношению к мне это очень большое и чисто дружеское одолжение с его стороны. По большому счету я получила придуманную роль, которой вообще не существовало в оригинальном произведении — была женой князя Вероны.

Тяжелее всего нам пришлось, когда я перестала кататься, узнав, что жду ребенка.

— Хотите сказать, что, если бы этого не случилось, вы с Максимом продолжали бы выступать и дальше?

— Скорее всего, да. А может быть, и нет. В том сезоне мы, если помните, остались шестыми на чемпионате мира в Бостоне, куда вообще-то совершенно не планировали ехать. На протяжении всей осени у меня была серьёзная травма пятки, из-за чего мы никак не могли начать нормально тренироваться. Обычно я старалась все свои травмы скрывать, но тогда дело дошло до того, что я почти не могла ходить, а о нас говорили, что мы просто боимся соперничества с канадцами Меган Дюамель и Эриком Редфордом. Потом был этап Гран-при во Франции, прерванный после короткой программы из-за того, что в стране случился теракт. То есть как-то сразу все пошло наперекосяк. Мы намеревались выступить на чемпионате России, потом на чемпионате Европы и на этом закончить сезон и начать подготовку к следующему. Но потом случилась травма у Феди Климова, никто не понимал, успеют ли они с Ксенией Столбовой восстановиться к главному старту, и, соответственно, возникла опасность потерять квоты на следующий сезон. Поэтому мы и согласились полететь в Бостон, хотя к тому, чтобы выступить там в полную силу были, мягко говоря, не готовы. Обычно в ходе соревнований я бываю полностью сконцентрирована на своих ощущениях, не вижу и не слышу ничего вокруг. Что происходит на трибунах, меня вообще никогда не волновало. Вообще не обращала внимания два человека там сидят, или битком всё забито. А в Бостоне, помню, вышла на первый прокат, стала рассматривать зал, зрителей, кто во что одет...

Короткую программу мы там в итоге неплохо откатали, но выступала я с ощущением, что мы с Максимом сделали большую ошибку, приехав на тот чемпионат. Не было никакой мотивации.

— Беременность сильно сгладила послевкусие того сезона?

— В определённой степени сгладила, но я довольно долго чувствовала себя совершенно ненужным никому человеком и терзалась мыслями о том, что делать дальше. Мне вообще, как Близнецу по гороскопу, свойственно долго все взвешивать, прежде чем принять какое-то решение, просто взвешивать было особо нечего. С одной стороны, я уже не видела себя в спорте, но одновременно с этим не понимала, что делать дальше. Какие-то финансовые накопления у нас с Максимом на тот момент имелись, но не настолько солидные, чтобы не думать о будущем.

Вообще я бы сказала, что переход из спорта в другую жизнь это очень хрупкое состояние. Ты вроде бы олимпийский чемпион, но соревнований уже нет, а статус продолжает обязывать. Все казалось очень сложным.

Потом Максим уже освоился на телевидении, понял, что ему это нравится, даже закончил множество каких-то специальных курсов, чтобы чувствовать себя более уверенно. Соответственно и я немного успокоилась, выбросила из головы лишние мысли и стала уже более спокойно думать о том, чем хочу заниматься, когда дочка чуть подрастет. Тогда, собственно, и родилась мысль открыть в Москве свою школу фигурного катания.

— И самостоятельно тренировать маленьких детей?

— Пока у меня нет уверенности в том, что смогу посвятить себя тренерской работе — для этого у нас с Максимом пока ещё слишком много всевозможных ледовых проектов. Скорее, стану руководить всем процессом. У меня есть партнер по этому проекту Алексей Васильев, который раньше занимался организацией сборов на том катке в Сочи, который после Олимпиады какое-то время назывался нашими с Максимом именами. Сейчас мы договорились работать совместно.

— Насколько сильно появление ребенка изменило ваш привычный ритм жизни?

— Перед родами я чуть ли не до последнего дня вела очень активный, постоянно приходила вместе с Максом на «Ледниковый период», где он тогда выступал. Когда была уже на восьмом месяце, в Москву на какие-то соревнования приезжал Стефан Ламбьель, и мы с ним вовсю катались в паре.

— Ваша постоянная соперница Алёна Савченко, которая пять месяцев назад родила дочку, не так давно рассказала, что восстановление после родов дается ей не слишком легко.

— Мне тоже, как и Алёне, делали кесарево сечение, хотя первоначально мы планировали самостоятельные роды. Как поняла из объяснений врачей, они обычно стараются принять все возможные меры предосторожности, когда имеют дело со спортсменками, чтобы из-за гипертонуса мышц не случилось стремительных родов. Но восстановилась я довольно быстро, хотя набрала за время беременности одиннадцать килограммов. Через три месяца встала на коньки и за месяц привела себя в форму.

— Кто помогает вам с ребенком?

— Бабушки. На няню я так и не решилась. Очень не хотелось отдавать ребенка в чужие руки. Когда мы поехали на первые гастроли в Сочи, взяли с собой Анжелику и обеих бабушек. Сейчас даже небольшую квартиру в Сочи купили — все равно так или иначе значительную часть лета там проводим. Когда я думаю о будущем, ловлю себя на мысли, что вообще хотела бы жить там, где тепло. Люблю зиму, люблю кататься на лыжах, но зимняя Москва для меня слишком слякотна.

— Насколько активно вы задействованы в проектах Авербуха сейчас?

— После «Ромео и Джульетты» мы выступали у Ильи в его спектакле «Кармен» прошлым летом, потом ездили со всей его труппой в тур. В этом году не поехали, поскольку и без нас в туре слишком много фигуристов. Шоу ведь не может быть безразмерным?

— Ваша спортивная судьба на протяжении многих лет была очень тесно связана с судьбой Савченко, которая сейчас продолжает будоражить публику перспективой возможного возвращения в спорт. Максим в своих интервью тоже неизменно вспонимает Алёну, подчёркивая при этом, что считает вас гораздо более крутой фигуристкой. А какие чувства возникают у вас, когда разговор заходит о том соперничестве?

— Мои спортивные амбиции были полностью удовлетворены золотой медалью Олимпийских игр в Сочи. Более того, я всегда мечтала об одной, личной медали, но так получилось, что в Сочи мы завоевали две, победив еще и в командном турнире. На самом деле я была безумно рада за Алёну, когда она с Бруно Массо победила в Пхенчхане. Сейчас мы периодически с ней переписываемся, и я иногда ее подначиваю насчет возвращения. Не так давно увидела видеозапись с тренировки, гда Алёна и Бруно катались под музыку, которую написал Эрик Рэдфорд, и снова подумала: видимо, Алёна все-таки не докаталась, не исчерпала себя.

— В активной фазе соперничества отношения между вами были столь же тёплыми?

— Я бы сказала, что они были странными. Мы ведь знаем друг друга очень давно, ещё в Киеве вместе тренировались, и Алёна была гораздо больше, чем я, нацелена на результат. Вообще о наших взаимоотношениях я хочу очень подробно рассказать в своей книге: нас ведь действительно постоянно сводила и разводила судьба.

— Почему же не рассказали в той книге, которую вы написали совместно с Максимом?

— Слишком сильно была занята ребенком - просто не захотела тратить время на воспоминания. Да и в памяти ковыряться было некогда. Поэтому та книжка получилась не столько совместной, сколько рассказом Максима обо всей нашей карьере. Наиболее сложным периодом наших с Алёной отношений был тот год, когда еще до встречи с Максимом мы со Стасом Морозовым перестали тренироваться у Инго Штойера и переехали в Россию. Если раньше, когда мы жили в Хемнице, я могла запросто прийти к Алене в гости или попросить ее в чем-то мне помочь, то здесь общение свелось до минимума: «Привет-пока!» Хотя на самом деле я никогда не чувствовала предубеждения по отношению к Савченко или кому-то ещё из соперников. Считала, что все акценты в наших спортивных взаимоотношениях должен расставлять лёд.

— Иногда мне казалось, что ни Алёна, ни вы сами, никогда всерьёз не нуждались в тренерах - сами тянули за собой весь коллектив.

— Это не так. Кто-то же должен смотреть со стороны, успокаивать, когда не получается. Понятно, что на тот момент, когда мы стали работать с Ниной Михайловной Мозер, у нее ещё не было опыта работы на столь высоком уровне, но я тогда всецело доверилась Максу. Очень сильно хотела с ним кататься. У нас ведь с Мозер с самого начала имелась договоренность, что мы даем себе год на то, чтобы попробовать: сумеем работать вместе, или нет, и только потом будем что-то решать насчет дальнейшей работы. К этому разговору мы так или иначе возвращались в конце каждого сезона: садились все вместе, все обсуждали и решали: работаем еще один год, или нет. Такого, чтобы впряглись - и на четыре года, как лошади в шорах, у нас не было.

— Даже сложно сказать, кому больше повезло в том сотрудничестве — вам с Максимом, или тренеру.

— Наверное, все просто очень удачно сложилось. Для Нины Михайловны это был великолепный шанс выйти вместе с нами на реально серьезный уровень, для нас Олимпиада в Сочи тоже была, как ни крути, совершенно реальным шансом выиграть золотые медали, поэтому мы и взялись за этот проект.
— Почему рядом с собой вы захотели увидеть именно Максима, о характере которого в тот период все предыдущие тренеры высказывались чуть ли не с ужасом?

— Мне кажется, я просто тогда сумела правильно понять Максима, увидеть в нём совсем другого человека. Плюс — у меня всё-таки всегда было невероятное терпение и невероятное желание добиться результата.

— Когда вы стали парой не только на льду, но и в жизни, работать стало проще?

— Сложнее. До этого между нами была хоть какая-то субординация, да и после тренировок мы расходились в разные стороны. А здесь все свалилось в одну кучу: работа, отношения, обиды, ссоры... Когда возникают личные отношения, партнера невольно начинаешь воспринимать, как свою собственность: можешь и лишнего наговорить, и дать волю эмоциям. А что такое скандал на тренировке? Это прежде всего потерянное время. Даже странно: я никогда не была сторонницей того, чтобы смешивать в паре личные отношения и рабочие, но по жизни у меня всё всегда получалось наоборот. Более того, инициатором наших с Максимом личных отношений оказалась как раз я - гораздо раньше, чем он, поняла, что такие отношения возможны. Поначалу это мне страшно мешало, поскольку ни о чем другом я уже не могла думать. В какой-то момент я собралась с духом и решила, что больше не буду откладывать, а немедленно пойду к Максиму и поставлю вопрос ребром: либо да, либо нет. Накатила для смелости шампанского и пошла выяснять отношения.

— Сначала Максим мне озвучил ровно ту же позицию, которой раньше придерживалась я: что смешивать личные и рабочие отношения, катаясь в паре, совершенно ни к чему. Правда, сопротивлялся он недолго. Нам на самом деле повезло в том, что это было межсезонье. Случись всё это в разгар выступлений, вообще не знаю, чем всё могло бы закончиться.

— Страх потерять возможность зарабатывать, выступая в шоу, у вас присутствует?

— Уже нет. Сейчас мы катаемся исключительно в удовольствие, абсолютно раскрепощенно. Даже думаю иногда, что, если бы мы вернулись в спорт, наверное, смотрелись бы на льду уже совершенно по-другому. Не хуже - точно.

— То есть выступления в таком шоу, как Art on Ice — это сплошное удовольствие?

— Когда мы только начинали с Максимом в этом шоу выступать, чувствовали себя довольно напряженно. Хотелось какой-то стабильности, хотелось знать, что нас пригласят ещё раз, поэтому постоянно приходилось концентрироваться на всем, что мы делали. Сейчас это скорее катание для души.

— Если вдруг в фигурном катании появятся профессиональные соревнования, как это было во временя мировых чемпионатов Дика Баттона, хотели бы принять в них участие?

— Если эти турниры не будут мешать нашей занятости, вполне можно попробовать. Знаю, что идея проводить подобные соревнования постоянно курсирует. Другой вопрос, насколько будет справедливо сравнивать на льду фигуристов разных поколений? И по каким правилам играть? Но в целом - почему нет?

— Вы часто вспоминаете выигранную вами Олимпиаду?

— Нет. Даже не пересматриваю видео. Для этого просто нет времени.