Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Выбирая музыку на следующий сезон, нужно анализировать, какие композиции уже катали спортсмены и их конкуренты, чтобы отличаться, в том числе от себя прошлогодних. Такое мнение в интервью RT высказала легендарный тренер Тамара Москвина. Плюс ко всему, по её словам, катаясь на родине, логично отдавать предпочтение отечественным традициям и культуре. Она также объяснила, почему спокойно реагирует на оценки судей, рассказала, зачем чемпионы мира Анастасия Мишина и Александр Галлямов разучивают четверные выбросы, и вспомнила, как тренировала после операции.

— Мы с вами знакомы очень много лет, и не припомню, чтобы видела вас раздражённой, несдержанной в высказываниях и оценках, даже когда результат спортсменов оставлял желать лучшего. Это следствие характера, или непрерывной работы над собой?

— Скорее, простая логика. Зайдите в интернет, почитайте, что пишут болельщики, и поймёте: для каждого из них «свой» фигурист всегда будет лучшим во всех отношениях, какое бы место он ни занял. Но как бы в ходе тех или иных соревнований ни складывалась спортивная ситуация, есть завершающая фаза — протоколы. Если я, допустим, считаю, что расстановка на пьедестале должна быть другой, тогда мне, наверное, надо организовывать свой турнир, сажать своих судей, которые судили бы моих спортсменов так, как мне нравится. Сейчас же рассуждаю просто: если федерация фигурного катания доверяет судить выступления определённой панели специалистов, и мы соглашаемся с этим решением, значит, тем самым даем этим людям официальное право определять, кто сильнейший. И следует прекратить обсуждать их работу.

— Но ведь человеческий фактор никто не отменял.

— Понятно, что оценки могут быть субъективными или даже ошибочными, но как раз поэтому у борта и сидят девять человек, а не один. Плюс — есть правила, по которым работаю я, как тренер, по которым мою работу оценивают. А говорить постфактум, что меня как-то не так судили… Боюсь, тогда мы придём к тому, что вся система подготовки, оценки и определения сильнейшего в нашем виде спорта попросту нелегитимна.

— Вы не раз говорили, что, уже став тренером, на протяжении многих лет как бы доказывали собственному мужу Игорь Борисовичу Москвину собственное право встать с ним вровень в профессии. Это хорошо, когда перед глазами есть такой раздражитель?

— Никому я ничего не доказывала на самом деле. Просто занималась работой, которая мне нравилась. Она состояла, в частности, в том, чтобы досконально изучить всё то, что делали до тебя.

— Как же слова о том, что, начиная работать, вы долгое время видели перед собой только спины великих?

— Этот пример я приводила в несколько шутливом тоне, причём, с оговоркой: так как была очень маленького роста, это были не совсем спины, а та часть тела, которая находится ниже. Но для меня, тем не менее, это была возможность увидеть, куда эти тренеры идут, как они работают, почему их спортсмены лучшие, почему именно они восхищают мир.

— А на кого вы равняетесь сейчас, за кем следите? Есть ли вообще этот маяк в вашей тренерской жизни?

— Есть, конечно. Только теперь это более выборочные моменты, которые я подмечаю у некоторых тренеров нашей страны, других стран, других видов спорта или вообще не связанных со спортом сфер. Это не то, чтобы ориентиры, скорее крючочки, которые меня цепляют: ух, как классно сделали, а можно это повторить, перенести на свой вид спорта, сделать интереснее, лучше?

— Алексей Мишин не так давно сказал: когда видишь какую-то программу, сразу понимаешь, сделана она для победы, или для того, чтобы хореограф самовыразился.

— Согласна.

— Но ведь классные спортсмены по умолчанию должны держать в голове вариант, ориентированный исключительно на победу. Более того, по мере набора титулов, становится достаточно страшновато пытаться отходить от проверенных схем, делать что-то новое. Не сужается ли в связи с этим поле для эксперимента?

— Тут могут быть разные ситуации. Тому, кто может и должен побеждать, совершенно нормально делать программу для победы. Кому-то другому, чьи шансы выиграть не настолько велики, нужно придумать такую постановку, чтобы она выглядела интересной, достойной, сильной. Строится-то всё по любому на тех кирпичах, которые у тебя есть. Плюс может возникнуть множество привходящих обстоятельств: спортсмен не хочет, тренер не знает, куда идти, травма случилась или болезнь, музыку хорошую не нашли. Вариантов масса.

— Год назад вы пригласили Анжелику Крылову поставить программу Анастасии Мишиной и Александру Галлямову в необычном для этих фигуристов стиле, а потом от этой программы отказались. Что не понравилось?

— Почему вы решили, что мы отказались? Просто чтобы идеально вкатать новую постановку и с первых же стартов представить её в полном блеске, нам на тот момент не хватало времени. А при более «сыром» исполнении мои спортсмены не выглядели бы сильными. Мне этого не хотелось.

— В одном из наших предыдущих интервью вы сказали, что все достоинства и недостатки фигуристов становятся очевидными только в сравнении с другими парами. После ухода из группы Александры Бойковой/Дмитрия Козловского Мишина и Галлямов остались одни. С учётом того, что третья ваша пара в составе Ясмины Кадыровой/Валерия Колесова приняла решение завершить совместные выступления, будете ли вы подыскивать для Насти с Сашей возможность равноценного спарринга?

— Не совсем правильная постановка вопроса. К сожалению, Валера действительно завершил карьеру, хотя для себя, наверное, сделал правильный выбор — закончить институт, получить другую профессию. У нас осталась Ясмина, которая хочет продолжать кататься. Поэтому мы будем искать для неё другого партнера. Но не для того, чтобы создать кому-то спарринг, а с целью сделать сильную, интересную и самодостаточную пару, на которую обращали бы внимание.

— Нынешние правила поощряют в парном катании, прежде всего, чистоту исполнения элементов, поэтому многие ваши коллеги изначально не настроены на максимальную сложность. Вы, знаю, считаете иначе. Но зачем тратить время и силы на разучивание ультра-си, которые возможно, никогда не оправдают себя?

— Никогда не говорите «никогда». Во-первых, правила могут измениться, что на протяжении моей тренерской жизни происходило неоднократно. Во-вторых, существуют определённые тенденции. В мужском катании фигуристы долгое время вставляли в программы по одному четверному прыжку, потом по два, и это считалось невероятно травмоопасным. Сейчас четверные стали нормой не только у мужчин, но и у женщин.

— Это понятно. Но имеет ли смысл состоявшейся взрослой паре, такой, как Мишина и Галлямов, держать в голове перспективу гонки вооружений?

— Любой паре это надо держать в голове. Да и почему нет? Если девочки-одиночницы выкручивают четыре оборота, прыгая на совсем маленькой высоте, что мешает партнерше сделать четыре оборота в выбросе, высота которого заведомо больше? У себя в группе мы несколько лет назад начинали учить этот элемент с Бойковой/Козловским, и с Мишиной/Галлямовым, потом из-за ковида и Олимпиады этот процесс приостановили, теперь снова продолжим. Ничего невероятно сложного я в этом не вижу.

— Собственно, и Юко Кавагути с Александром Смирновым успешно исполняли у вас два разных четверных выброса, не обладая какими-то особенными качествами.

— Не только они. В 2000-м году, когда мы готовились в Америке к Олимпийским играм в Солт-Лейк-Сити, Бережная и Сихарулидзе на «удочке» учили четверной сальхов. А на Играх Доброй воли-1998 Оксана Казакова/АртурДмитриев выехали с касанием выброс четверной тулуп. Ирина Воробьева/Игорь Лисовский тренировали выброс тройной аксель, причём было это ещё в 1980-м.

— Когда Кавагути/Смирнов впервые выиграли чемпионат Европы в 2010-м, ваш коллега Виктор Николаевич Кудрявцев сказал мне на трибуне: «Какое счастье для Тамары, что в ее тренерской карьере, наконец-то, встретилась совершенно идеальная в плане дисциплины спортсменка».

— У меня было много идеальных учеников в плане дисциплины. Лена Бечке, Лена Валова, Лена Бережная, Денис Петров. Да и среди остальных каких-то совсем уж злостных нарушителей не припомню.

— А как же первый партнёр Бережной Олег Шляхов? Не могу вспомнить, кстати: вы только просматривали эту пару, или дело дошло до работы на постоянной основе?

— Я работала с этой парой где-то, год или чуть больше. Ребят очень сильно просила взять латышская федерация фигурного катания, поскольку местные тренеры просто не справлялись с Олегом. Да и меня предупредили, что парень бывает очень агрессивен. Но совершенно точно могу вам сказать, что травма головы, которую Лена получила в январе 1996-го, не была следствием этой агрессии, просто несчастный случай.

— В свое время, вы довольно плотно общались на форумах в интернете и даже как-то сказали, что вам удобно, когда люди предлагают уже отобранную музыку для новых программ, какие-то идеи костюмов. Сейчас болельщики в интернете стал другими?

— Я бы сказала, изменилась ситуация. Тогда у нас существовал большой русско-японский фан-клуб Кавагути и Смирнова. Потом Юко и Саша перестали выступать, перестали приезжать на шоу в Японию, и постепенно интерес к ним у болельщиков пропал.

— На что вы ориентируетесь сейчас, когда речь идет о выборе музыки?

— На целый комплекс составляющих. Анализирую, что катали в текущем сезоне мои спортсмены и те, кто с нами конкурирует, в каком направлении, как предполагаю, могут двинуться соперники. Думаю главным образом о том, куда я могу увести свою пару, чтобы она не была похожей ни на кого. В том числе — на себя прошлогоднюю. Ищу момент какого-то разнообразия, неожиданности. Чтобы музыка, с одной стороны, была узнаваемой, способной вызвать отклик трибун, но одновременно позволяла развивать спортсменов. Уводила бы их от прежних программ, но позволяла привязаться к какому-то образу, сюжету.

— Не терпится увидеть, что вы с Мишиной и Галлямовым придумали для турнира шоу-программ.

— Я, кстати, угадала с темой ещё до того, как было озвучено, что основой сопровождения должна быть советская или российская музыка. Логично, катаясь у себя в стране, отдавать предпочтение отечественным традициям и культуре. В этом плане мне бывает не совсем понятно, почему, живя в России, мы должны читать какие-то вывески на других языках?

— Ну так иностранное всегда привлекает людей в большей степени. Вы же наверняка покупали джинсы, выезжая на соревнования за рубеж?

— Покупали. Но как раз тогда я и начала задавать себе вопрос: если все вокруг в джинсах, зачем стремиться быть, как все? Стоило впервые одеться иначе, тут же услышала: ой, как же это красиво! Отсюда и пришло понимание, что надо все время как-то выделяться, отличаться от тех, с кем соревнуешься. Не можешь вырываться технически, не получается тот или иной прыжок, значит, чем-то другим закрасить это надо. То же самое и в тренерстве.

— Иначе говоря, не покупать меховую шапку и шубу в пол только потому, что в них стоят у борта мэтры?

— И это тоже. Ну вы только представьте меня с моим ростом и внешностью в подобном одеянии? Хотя пыталась. И одеваться по-разному, и краситься, и причёску замысловатую делать. А потом поняла: иногда бывает достаточно надеть яркий свитерок, и ты уже на общем фоне не как все.

— Когда вы беретесь за какой-то проект по созданию очередной пары, хотя бы мимолетно думаете о том, что у вас может не хватить сил, времени?

— Конечно. Но, знаете, жизнь на мне не заканчивается. Я же думаю не о своей личности, а о развитии парного катания в нашем клубе, в нашем городе, в нашей стране. Выстраивать всё это вокруг себя просто неразумно: мало ли, заболею, или вдруг скажу: «Ухожу на пенсию!»

— Такого варианта, зная вас, я вообще не допускаю. Да и потом мне кажется, что вы уже психологически переросли тот момент, когда человеку свойственно ставить перед собой какую-то конечную точку в профессии. Типа — еще одна Олимпиада, и уже точно уйду на покой.

— У меня никогда и не было этих точек.

— Я помню ваше намерение уйти со льда и заниматься внучкой, когда Бережная/Сихарулидзе закончили кататься.

— Не стала бы говорить об этом, как о серьёзном намерении. Понимаете, жизнь многогранна, в ней много всего интересного. Тренерская работа для меня не является единственным удовольствием. Есть множество других сфер деятельности, в которых я могу себя реализовать и с удовольствием этим занимаюсь. Например, Фестивали почетных граждан Санкт-Петербурга, которые проводятся в Капелле, в Филармонии, в Кировском театре, в Мариинском... Мне часто поручают приветствовать зрителей, представить гостей. Иногда провожу День добрых дел для детей и родителей. Или устраиваю для дипломатического корпуса Петербурга какие-то встречи с фигуристами нашей школы, концерты. Знаю людей, которым реально требуется какой-то контакт со мной, чтобы почувствовать себя увереннее, зарядиться каким-то энтузиазмом.

— Бывает, что думаете: «Как же меня это всё достало»?

— Такого точно нет. Я живу, как нас когда-то учили.

— Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы?

— Нет, в соответствии с принципом: если устал от какой-то деятельности, надо просто переключиться на другую. Да и потом, мне реально интересно всё, чем я занимаюсь. Появились сильные пары — мне захотелось, чтобы ими восхищались люди. Вот, я и начинаю думать, как это сделать. Но не зацикливаюсь на этом настолько, чтобы обо мне сказали: Москвина фанатка, у нее, кроме фигурного катания, ничего нет. Вообще всегда считала важным, чтобы была большая крепкая семья. Муж, дети, сестры. И считала большим своим достижением, что всё это у меня есть.

— Многие публичные люди обычно сетуют, что большая популярность накладывает на человека массу ограничений. Уже не выйти на улицу кое-как одетой, непричесанной.

— Ну, да, бывает, что прячусь иногда. С другой стороны, я ведь большую часть времени провожу на катке в спортивном костюме. Потом прыгнула в машину, на перекрестке накрасилась — и порядок. Если бы я была западным тренером, наверное, пришлось бы работать иначе: с утра до вечера – урок, урок, урок, урок… А так меня хватает на всё.

— В вашей жизни был период, когда вы реально страдали от нехватки денег?

— У меня всегда была немножко другая установка по отношению к жизни. Я довольно рано поняла, что не хочу и не буду страдать ни по какому поводу. Хочу жить в свое удовольствие. Поэтому снижаю уровень притязаний. Выбираю то, что для меня ценнее и интереснее. Всегда много читала, начиная с самого детства, в том числе, западную литературу, это дало возможность научиться у героев этих книг психологии, жизненной мудрости. Стараюсь не позволять себе спускаться в нигилистическое, либо пессимистическое восприятие окружающих меня людей, событий, и так далее. Это очень сильно помогает постоянно находиться ровном настроении и расположении духа. Знаете, как в анекдоте: есть люди, которые считают, что коньяк пахнет клопами, а есть те, чьи «клопы» всегда пахнут коньяком. Иначе говоря, мой «стакан» всегда наполовину полон, а не наполовину пуст.

— После операций на тазобедренном и коленном суставах вы тренируете в коньках?

— Не всегда. В коньках, конечно, удобнее, но перед серьезными стартами я предпочитаю не мешаться своим фигуристам на льду. Коньки для меня — это ещё и определённая хитрость, позволяющая много двигаться вместо походов по фитнес-клубам, или каких-то других физических упражнений. Когда я на льду, чувствую себя в тонусе, наравне с другими своими коллегами. Да и потом, во всем мире принято, чтобы тренер был на коньках.

— Боюсь, что на наших катках это не всегда это так.

— Возмождно. Но на Западе — да.

— Пытаюсь себе представить: вам сделали операцию, заменили тазобедренный или коленный сустав, и вы абсолютно беспомощны. Это угнетает?

— Что значит беспомощна? Два-три дня? Для меня это вообще не проблема. Смотришь по сторонам, люди в ходунках передвигаются, потом с костылями, потом без… Да и потом, я верю врачам. Сказали надо оперироваться — значит, надо. Сказали, что можно ходить — значит, встала и пошла.

— Знаю, что вы плясали в аэропорту Магнитогорска, когда прилетели на Спартакиаду сильнейших в пять утра.

— Ну так нас целый ансамбль встречал, пожилые люди. Надо же было как-то им ответить, показать, что мы ценим то, что они для нас делают. Вот я с ними и потанцевала. Почему нет? Никакой прессы в это время в аэропорту, естественно, не было. Так что я это сделала не ради собственного пиара.

— От многих фигуристов я там же, в Магнитогорске слышала: ждем не дождемся, когда сезон закончится. У вас нет подобного ощущения?

— У тренера оно редко бывает. Один соревновательный сезон заканчивается, а в голове уже сидит новый. Начинается разработка планов, идей, стратегии, поиск музыки. Такому же отношению мы учим своих спортсменов. Чтобы их жизненные планы никогда не заходили в тупик.