Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

С Москвиной я познакомилась в 91-м. Меня - впервые приехавшую на соревнования по фигурному катанию журналистку - подвел к тренеру давний знакомый фигурист со словами: «Прошу любить и жаловать».

Тамара Николаевна окинула меня мгновенным оценивающим взглядом и спокойно ответила: «Любить не обещаю. Жаловать придется».

Сейчас могу признаться: именно в тот момент отчетливо осознала: если не сумею завоевать уважение этой маленькой женщины, в фигурном катании мне делать нечего.

Значительно позже, наблюдая за Тамарой Николаевной в самых разных ситуациях (на тренировках и дома, в соревнованиях и беседах с журналистами) я поняла: у каждого, кто так или иначе пересекается с Москвиной, она прежде всего вызывает желание соответствовать. Ее профессионализму и полету творческой фантазии, самообладанию и способности мгновенно принимать самые сложные решения, умению находить общий язык с кем угодно - от президентов страны до заливщиков льда.

И, безусловно, внешнему виду: всегда подтянута, элегантна - до безукоризненности. Всегда в форме.

Не раз приходилось слышать, что Москвину-профессионала отличают чисто мужские качества. Подразумевалось, что не должна женщина быть столь жесткой, решительной, прямой в суждениях. Ее желание работать самостоятельно, а не в паре даже со столь выдающимся человеком, как ее собственный муж Игорь Москвин, в свое время стоило массы нервов обоим. Но, думаю, не погрешу против истины, написав, что Москвиной безумно повезло с мужем. Ведь именно ему, еще ее собственному тренеру, стремилась соответствовать она сама, перенимая знания, секреты, отношение к профессии.

Женщине-тренеру намного труднее пробивать себе дорогу. Не женская это по большому счету профессия. Отрывает от семьи, от воспитания детей. Если мужчина способен убедить себя в том, что, добиваясь успеха и зарабатывая деньги, он компенсирует свое отсутствие дома, то женщине таких аргументов мало - она терзается и страдает. Наверное, поэтому мотивация у женщины всегда выше: чем еще кроме суперрезультата можно доказать себе и окружающим, что все жертвы, принесенные во имя профессии, не напрасны?

Двукратный олимпийский чемпион Артур Дмитриев как-то сказал о тренере: «Москвина для меня - все. И друг, и единомышленник, и советчик». Наверное, то же самое могли бы повторить все ученики Тамары Николаевны. Они, к слову, отнюдь не считают ее жестким человеком, каким тренер зачастую представляется людям со стороны.

Просто сам подход к воспитанию у Москвиной отличается от общепринятого. Не запрещать, а объяснять возможные последствия. Позволить набить себе шишки (убедившись при этом, что тренер был прав) и извлечь урок на будущее. Помню такой случай: Антон Сихарулидзе, до предела расстроенный выступлением, демонстративно покинул «лобное место» - kiss-and-cry, где фигуристы и тренер обязаны дожидаться оценок.

Представляю, что чувствовала при этом Москвина. Но в разговоре с журналистами она грудью встала на защиту своего спортсмена, найдя его поступку простые и по-человечески понятные объяснения. Судя по реакции Сихарулидзе, выслушать в свой адрес самые жестокие обвинения и упреки было бы менее тяжело.

Пару лет назад, заехав к Москвиной в американский Хакенсак, я наблюдала за тренировкой в компании директора катка Томаса Гарсии - молодого рослого мужчины, приложившего много сил, чтобы российский тренер с семьей и учениками обосновались именно у него. Москвина, как истинная женщина, явно работая «на камеру» (к видимому - и ревнивому - неодобрению мужа), лихо демонстрировала прыжки в сторонке от собственных фигуристов.

- Она - как бриллиант, - вдруг тихо сказал Гарсиа, не отрывая взгляда ото льда. - Такая хрупкая на вид... Постоянно как бы светится изнутри. Необыкновенная женщина!

В беседах с журналистами Москвина всегда любила говорить, что из родного Санкт-Петербурга не уедет за границу никогда. Но уехала, оставив в душах многих щемящее чувство: «Ну вот, еще один тренер перебрался за океан в поисках лучшей жизни…». Признаться, так думала и я. Но однажды услышала от Москвиной: «Все без конца спрашивают, как нам живется за океаном, почему мы уехали, когда вернемся в Россию. Но никому не приходит в голову, что следующие Олимпийские игры пройдут в Лейк-Плэсиде. И думать об этом нужно уже сейчас».

- Хотите сказать, что этот факт был одной из причин, побудивших вас уехать из Санкт-Петербурга год назад?

- Главной причиной! Уже сейчас я прилагаю массу усилий, чтобы сделать в Америке Лене и Антону максимальную рекламу. Чтобы их знали, болели за них в Лейк-Плэсиде. Чтобы ребята заранее привыкли к тому, что о них постоянно пишут газеты. С непривычки такое внимание может психологически сжечь спортсмена задолго до старта. Во время Игр ребята должны чувствовать, что они дома. Как рыбы в воде. Если бы такой задачи не было - неужели думаете я не нашла бы возможности обеспечить полноценные тренировки своей группе в Санкт-Петербурге?

- Мне показалось, что победа в Вене далась вашим фигуристам особенно тяжело.

- Сказывается бремя лидерства. С ним не так просто жить. Лидерам, к тому же, не прощают ошибок. Поначалу - да, восхищаются, делают поблажки. Но этот период у Бережной и Сихарулидзе уже позади. Я приложила очень много сил для того, чтобы не просто научить их побеждать, но выработать соответствующую психологию.

- Психологию людей, не имеющих права на случайные ошибки?

- Да. Особенно тяжело было первое время с Антоном - сказывалась горячая грузинская кровь. Не всегда держал под контролем эмоции. Поэтому я особенно довольна тем, как прокатался на чемпионате он - не допустил ни единого сбоя.

- Никогда, наверное, не забуду, как Сихарулидзе споткнулся и сел на лед в Нагано - на последней секунде произвольной программы. Кто знает, как сложилось бы все, не будь его ошибки.

- Они с Леной не были готовы выиграть Олимпиаду. Программы были сделаны наспех, разучить мы успели лишь самое необходимое. И делать на ребят серьезную ставку было по меньшей мере неразумным. Именно поэтому я настаивала, чтобы из команды не убирали Казакову и Дмитриева.

- А что, были попытки?

- Еще какие! Артур с Оксаной ведь, помните, не прошли олимпийский отбор, не попали в финал «Гран-при». Для них чудом освободилось место - кто-то из финалистов решил не выступать - и только после удачного проката Казакову и Дмитриева все-таки решили взять на Игры. И они стали чемпионами.
- Зачем же тогда вы прилагали столько сил к тому, чтобы Бережная и Сихарулидзе поехали в Нагано? Готовились бы спокойно к следующей Олимпиаде.

- А кто знал, что у них будет следующая? Лене разрешили тренироваться почти в полную силу после травмы головы, но при этом ни один врач не мог предсказать, как долго она сможет выступать. Случись любая другая травма - все! Карьера закончена!

- Год назад Антон заметил, что тренироваться в полную силу они с Леной еще не начинали. А что можно сказать о вашей работе в этом сезоне?

- Он более насыщенный. Раньше стоило ребятам устать, они спешили сбросить нагрузки - боялись, что перетренируются и вообще не смогут кататься. Сейчас, как мне кажется, больше стали полагаться на мой опыт и интуицию.

- Как вы, кстати, реагируете, если ваши точки зрения не совпадают?

- Даю возможность спортсменам поступить так, как считают нужным. Другое дело, что, набив шишки, они начинают относиться к моим советам уже иначе.

- Переезд в Америку облегчил вашу жизнь с точки зрения быта, или, напротив, сделал ее сложнее?

- Проблем хватает. Прежде всего, жизнь стала намного дороже. Дома в Санкт-Петербурге ни Лене ни Антону не приходилось считать деньги. Их хватало на все. Ребята практически не сталкивались с бытом - этим занимались родители. Когда мы перебрались в Хакенсак, Лена с Антоном купили квартиры, машины, мебель…Завели со мной разговор о том, что хорошо бы нанять собственного публициста - журналиста, который занимался бы только их раскруткой в американской прессе.

- Я предложила немного обождать, сама тем временем навела справки. Услуги публициста стоят в Америке от 300 до 2000 долларов в месяц. Когда я сказала об этом и уже сама спросила Бережную и Сихарулидзе, что они надумали, услышала, что действительно лучше обойтись пока без своего журналиста. К тому времени оба почувствовали, с какой скоростью уходят деньги и, как мне кажется, всерьез задумались о том, что финансовое благополучие - вещь очень эфемерная.

- Думаю, что главное отличие спортсменов моего поколения от нынешних заключается именно в отношении к спорту. Для нас он никогда не был бизнесом.

- Совершенно верно. И Америка учит бизнес-поведению лучше, чем любая другая страна. Это касается не только тренировок, но - отношений с людьми, которые помогают добиваться результата, с прессой, с представителями шоу-бизнеса, к которому в США относится профессиональное фигурное катание. Бизнес-поведение всегда, кстати, отличало другую мою ученицу Елену Бечке, которая ушла в профессиональный спорт после того, как они с Денисом Петровым стали вице-чемпионами Игр-92 в Альбервилле. Не будь этого качества, Лена никогда бы не сумела добиться в профессиональном спорте таких высот - извела бы себя комплексом неудовлетворенного честолюбия. Пока каталась в любительском спорте тренировалась так, что равных не было, но на соревнованиях сгорала мгновенно - еще до выхода на лед.

- С кем из ваших звездных учеников было тяжелее всего работать в психологическом плане?

- Долго воспитывала Олега Васильева. С Наташей Мишкутенок было непросто. Зато если она выучивала какой-либо элемент, уже практически не ошибалась. Дмитриев, напротив, умел собраться и откатать все с блеском даже тогда, когда не был готов. Кстати, когда он стал выступать с Оксаной Казаковой, я знала, что могу поменять им программу за месяц до соревнований и они все сделают. С Леной и Антоном так не получается.

- Поэтому вы и не спешите усложнять произвольную программу?

- Пытаемся. Учим подкрутку в четыре оборота. Проблема в том, что это - очень рискованный элемент, хрупкий. При малейшей неточности можно легко получить травму. Кроме того, любой новый элемент в программе неизбежно ее ломает, поскольку психологически спортсмен сосредотачивается на нем, выпуская из-под контроля остальное. По этой же причине мы пока не можем включить в произвольную второй тройной прыжок. Хотя сделать это необходимо.

- Кого из соперников вы опасаетесь особо?

- Всех. Достаточно одной ошибки, чтобы потерять все шансы на победу. Солидного технического преимущества нет сейчас ни у кого. Поэтому я и стремлюсь предусмотреть каждую мелочь.

- И в то же время тренируете американцев Ину - Циммермана, которые вполне могут оказаться в числе ближайших российских соперников?

- Я не могла отказать. Есть определенные законы порядочности по отношению к той стране, которая создает нам все условия для тренировок. Быть неблагодарной - не в моих правилах.

- Но еще год назад вы, знаю, собирались взять в свою группу еще одну российскую пару.

- Собиралась, когда жила в Питере. Сейчас просто не могу себе этого позволить. Сами посчитайте: пара - два фигуриста. Нужно каждому снять жилье, оплатить лед, страховку, шить костюмы, доставать коньки и ботинки, кормить, возить на тренировки и обратно, покупать авиабилеты, быть при спортсменах переводчиком, хотя бы первое время…Какого бы результата не удалось добиться в будущем, расходы это не окупит. Я же не настолько состоятельна, чтобы выступать в роли генерального спонсора.

- Когда ваши фигуристы Валова - Васильев, Бечке - Петров, Мишкутенок - Дмитриев начали выступать в профессиональном спорте вы взяли на себя функции менеджера. Такое совмещение было оправдано?
Любой западный менеджер думает прежде всего о том, чтобы заработать. В моих же интересах прежде всего, чтобы спортсмены оставались на высоком уровне как можно дольше. Поэтому от некоторых приглашений мы, случается, отказываемся. Бывает, что гораздо разумнее пропустить какое-то выступление, а вместо этого поработать над программами, подготовиться к важному турниру. Ребята и сами чувствуют, что я прежде всего действую в их интересах. Поэтому и остаюсь до сих пор менеджером всех своих пар. Мне, к тому же, легче было осваиваться в этой профессии, чем кому бы то ни было. В менеджерами и хозяевами различных туров и шоу меня связывает многолетняя дружба. Мне многое рассказывали, еще когда я каталась сама, не боялись раскрывать секреты. Тогда это не казалось опасным. Да и кому могло прийти в голову, что я когда-либо сумею этими секретами воспользоваться?