Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Выступление на недавнем чемпионате Европы Максима Ковтуна, с которым несколько месяцев назад начали работать Татьяна Тарасова и Елена Буянова, произвело сильный эффект: дебютант взрослых соревнований занял пятое место, блестяще исполнив произвольную программу с двумя четверными прыжками.

- Это редкость, чтобы спортсмен, выступая в таких условиях, сделал больше, чем был способен, - сказала по этому поводу Тарасова. - Я, честно говоря, ждала от Ковтуна хорошего исполнения прежде всего короткой программы. Максим же до такой степени выложился в каскаде «4+3», что не заметил, как дошел до тройного акселя - прыжка, который стабильно выполняет в любом состоянии. И не прыгнул. Меня это очень расстроило. Я ведь прекрасно понимала, что никаких «подарков» Ковтуну никто на этих соревнованиях делать не будет.

- Тот факт, что вашего спортсмена в 17 лет послали на чемпионат Европы, вы подарком не считаете?

- Считаю это правильным решением - независимо от того, мой это ученик или нет. Но могу признаться, что более сложных соревнований в моей жизни не случалось. Раньше мне приходилось самой постоянно идти напролом, преодолевать все преграды. И вопрос: «Получится или не получится?» - был моим личным вопросом. Здесь же вышло так, что нам пошли навстречу. Это сразу наложило на нас с Леной Буяновой и на самого Максима колоссальную ответственность. Именно поэтому я очень благодарна Ковтуну за то, что он справился.

- Почему для вас с Буяновой было так важно, чтобы Ковтун поехал на этот чемпионат Европы?

- Я абсолютно уверена: когда спортсмен движется вперед, постоянно набирая какие-то новые качества, этот путь нельзя прерывать. Максим «набирал» каждый день. Он с первой же попытки, например, прыгнул на тренировке сальхов в четыре оборота. А главное - научился трудиться как профессионал. И получать от этого труда удовольствие. Пусть он занял пятое место на чемпионате России в Сочи, но даже на тренировках все видели, что он прогрессирует день ото дня. Поэтому мне и не хотелось останавливать этот процесс.

Мне понравилось, как в Загребе Максим смотрел на соперников. Он смотрел на них, не отрывая глаз. А потом сказал мне: «Никто не отдает ни одного элемента. Это совсем не юношеский спорт..».

- Чем вам приглянулся Ковтун, когда в августе вы принимали решение взять на себя ответственность за его судьбу?

- Он мне действительно понравился. Глазами, улыбкой. К тому же я еще год назад видела, что он не без способностей. Даже сказала ему, когда он был на сборах в Америке: «Ты, брат, мало работаешь...»

Максим умный, у него «быстрые» мозги. И совершенно замечательное умение фильтровать информацию: не «слышать» того, что слышать не нужно. Типичный одиночник, я бы сказала.

- А чем отличаются одиночники от тех, кто катается в парах или танцах?

- Они все - эгоисты. Очень правильно для одиночника - быть эгоистом.

- Это не приводит к зазнайству?

- Зазнаваться в спорте могут только идиоты. Но идиоты никогда не становятся большими чемпионами.

- В самом конце 2005 года, отказываясь от работы с Шизукой Аракавой, вы сказали: «У меня закончилось терпение». Не боитесь, что на Ковтуна вашего терпения тоже может не хватить?

- Я же работаю с Максимом не в одиночку. С ним много работает Лена, наш хореограф Ирина Тагаева, тренер по ОФП. А с Аракавой я работала одна. Плюс к этому у меня был очень высокий сахар в крови, о чем я не знала и никак не могла понять причину своего постоянного плохого самочувствия. Терпения у меня и сейчас не всегда хватает, хотя прекрасно понимаю: никакая большая спортивная работа не может быть сделана сразу. Для того чтобы появился результат, из спортсмена порой приходится вытаскивать какие-то очень глубоко запрятанные качества. Это сложно хотя бы потому, что у каждого человека существует такая вещь, как инстинкт самосохранения, который при тяжелой работе всегда активизируется. Поэтому добиться чего-то быстро не всегда получается.

- Почему, на ваш взгляд, у вас с Буяновой не получилось добиться успеха с Андреем Грязевым, Артемом Григорьевым, Артуром Дмитриевым?

- Назвать тот период совсем неудачным я не могу - хотя бы потому, что с каждым из своих учеников тренер тоже чему-то учится. Мне до сих пор, например, жаль, что не вышло с Григорьевым - у Артема были очень большие способности. Но оказался он у нас с Леной слишком поздно: у него уже имелись серьезные травмы обеих ног. С такими травмами очень тяжело тренироваться и получать удовольствие от тренировок.

Грязев - другая история. Он прекрасно умел исполнять все элементы, но когда выходил на лед соревноваться, забывал, зачем он туда выходит. Любил повторять, что никогда не волнуется. На самом деле это было совершенно неправильной самооценкой, которую мы так и не смогли изменить. Хотя от работы с Андреем я всегда получала большое удовольствие. Что касается Дмитриева, Лена сама отказалась от работы с ним. Невозможно иметь дело с человеком, который начинает рулить тренировочным процессом по собственному усмотрению, безо всяких согласований с тренером. Плюс постоянное вмешательство мамы. Думаю, именно по этой причине Артур провалил все свои соревнования.

- В свое время вы сказали, что работа с одиночником забирает у тренера все его время. Почему?

- Потому что ты постоянно работаешь один на один. С парами проще. Пара - это все-таки коллектив. А тут ты постоянно занят каждой минутой жизни спортсмена. Когда я работала в последний год с Лешей Ягудиным, я потеряла всех других учеников. Недоработала с французскими танцорами, с канадцами - понимала, что не хватает ни сил, ни времени. Приходила после тренировки домой, падала на постель, закрывала глаза, а в голове начинало заново прокручиваться все то, что происходило на льду. По-другому я просто не умею. Всегда считала: первым делом ты сам должен отдавать себе отчет в том, что сделал все, что было в твоих силах. Выучить элементы, привести в порядок вес, физическое состояние, найти музыку, поставить программы, сделать и проверить на публике костюмы, а лучше - несколько, организовать правильное питание и отдых, обеспечить медицинский контроль, позаботиться об огромном количестве других вещей. И уже после того, как ты сделал все это по максимуму, не упустив ни одной мелочи и не пропустив ни одной тренировки, - будь, - что будет.

- Следует ли, на ваш взгляд, ограничивать в олимпийском сезоне работу российских тренеров с иностранными спортсменами?

- Запрещать это или ставить какие-то преграды бессмысленно: мы теперь живем в стране, где нет никаких запретов. И к тому же в очень открытом профессиональном мире. Другой вопрос, что у каждого человека должно быть свое представление об этике. Тренер сам должен решать, на кого тратить силы в олимпийском сезоне и под каким флагом стоять у борта.

- Что из увиденного на чемпионате Европы вам понравилось больше всего?

- Впервые за многие годы мне понравилось выступление всей команды. Понравилось, что обе наши первые танцевальные пары откатались чисто, хотя у меня были сомнения по уровням сложности некоторых элементов. Так получилось, что на соревнованиях я сидела прямо над той позицией, где размещалась бригада технических специалистов, видела со своего места, что именно просматривает на своем компьютере руководитель бригады Галина Гордон-Полторак. Она просматривала именно те элементы, на которые я обратила внимание. Значит, мои сомнения были не беспочвенны.

Думаю, что программы наших танцоров должны быть еще более разнообразными и более «танцевальными». Плюс - новизна элементов. Которая постоянно присутствует у американской и канадской пар. Вы можете вспомнить какие-то выдающиеся поддержки у наших? Я - нет. У Бобровой и Соловьева есть одна очень красивая поддержка, которая идет через всю диагональ катка, но она не новая. А я хочу увидеть элемент и ахнуть от восторга.

- Другими словами, программы наших танцевальных пар вас не очень впечатлили?

- Так ведь есть такая вещь, как протоколы. Берем их и смотрим: наши дуэты при практически безошибочном катании набрали в Загребе: 169,25 и 169,14. У Мэрил Дэвис и Чарли Уайта в финале «Гран-при» было 183,39. У Тессы Вирту и Скотта Моира - 179,83. При том что последние катались с видимыми ошибками.

Дэвис и Уайт постоянно поражают меня своими элементами. Или взять танец ВиртуМоира. Можно не восторгаться их трактовкой «Кармен», хотя лично мне с хореографической точки зрения эта постановка нравится. Другой вопрос, что какие-то вещи я сама поставила бы иначе. Например, в наиболее драматичном музыкальном фрагменте у Тессы и Скотта идет дорожка по кругу. А хочется чего-то более выразительного и сильного. Но если им усилить программу, тогда что? Они будут выигрывать у наших дуэтов не по 20, а по 30 баллов?

Вот о чем нам нужно думать. И работать так, чтобы вышел на лед - и у зрителей случился шок. Использовать для этого все имеющиеся резервы. Иначе ни о каком соперничестве не приходится говорить.

- Может быть, имеет смысл приглашать постановщиков со стороны?

- Если они могут помочь - почему нет?

- А лично вам не было бы обидно услышать от своего спортсмена, что он хочет поставить программу не у вас, а у Лори Никол, к примеру?

- Лори - потрясающий постановщик. Мне прекрасно это известно хотя бы по той причине, что вот уже несколько лет мы вместе ставим программы для Мао Асады. Одну программу традиционно делает Лори, вторую - я. Ревности и тем более зависти к чужому труду у меня в этом отношении нет. За свою жизнь я поставила не десяток программ, а сотни. В том числе такие, которые поднимали залы. И довольно часто думала о том, что хотела бы увидеть в программах своих спортсменов какую-то другую «руку». Это нужно, чтобы человек продолжал развиваться. Особенно когда работаешь с одним спортсменом много лет.
Я бы хотела, чтобы Лори поставила программу Ковтуну. Но сначала она должна его увидеть,«заразиться» им. Как сама я в свое время «заразилась» Дайсуке Такахаши: на большой лед он впервые вышел именно с моими постановками.

Если говорить о нынешней работе, произвольную программу для Аделины Сотниковой в этом сезоне делала я, а короткую - Ира Жук. И я очень рада этому: Ира и Лена Буянова - ровесницы, коллеги, подруги, одинаково смотрят на многие вещи. Не факт, что я сама в одиночку сумела бы справиться с постановочной работой так же хорошо - возможности уже не те, что прежде. Во-первых, больные ноги, во-вторых - тяжелая операция на позвоночнике тоже дает себя знать. Поэтому сейчас я просто радуюсь тому, что имею возможность продолжать работать и кому-то помогать своим участием.

- Вы согласны с тем, как в Загребе распределились медали в женском одиночном катании?

- Мне очень понравилась Каролина Костнер. Лори Никол поставила ей потрясающую программу. Каролина была потрясающе одета, у нее потрясающие линии, и она потрясающе каталась. Но есть правила. Согласно которым во второй половине программы тоже надо прыгать сложные прыжки. Как прыгала их Лиза Туктамышева. Которая совершенно справедливо и оказалась в произвольной программе первой.

Точно так же была способна соревноваться с Костнер и Сотникова. Никогда еще наши девочки не были так близко к лидеру. Возможно, у них пока еще не наблюдается такого глубокого проникновения в музыку, как у итальянки, нет ее опыта, но все это приобретается.

- Как вы восприняли победу в парном катании Татьяны Волосожар и Максима Транькова?

- Я не знаю, каким образом Максиму удалось найти в себе силы, чтобы так откататься. Да и Тане тоже. Мы не обсуждали с ребятами эту тему. В такой ситуации можно только поблагодарить их за то, что они сделали. К сожалению, это удел актеров и спортсменов - выходить на сцену в любом состоянии, какие бы трагедии ни происходили в твоей личной жизни. Сейчас для ребят главное - полностью восстановиться после всего, что пришлось пережить. Это непросто. Главное понимать: то, что произошло в Загребе, - это не конец борьбы. А только ее начало. Алена Савченко не из тех спортсменов, которые сдаются. И выиграть Олимпийские игры они с Робином Шелковы рвутся ничуть не меньше, чем Волосожар и Траньков. Это две совершенно выдающиеся пары, каждая из которых заслуживает колоссального уважения.

- Но хоть в чем-то вы видите преимущество Волосожар и Транькова?

- В мощи и внутренней силе. Когда стоишь у борта, а Таня с Максимом на полном ходу проносятся мимо, возникает ощущение, что тебя аж отбрасывает волной их энергии.

- Заключительный вопрос: вы не считаете, что выступление в Загребе олимпийского чемпиона Евгения Плющенко было ошибкой?

- Считаю, что ошибкой был отказ от четверного прыжка в короткой программе. Его поменяли на лутц-тулуп - комбинацию, которую мальчики делают в юниорских соревнованиях. И сразу пропала общая концентрация. Именно поэтому, как мне кажется, Плющенко упал на тройном акселе, чего на моей памяти не случалось с ним никогда в жизни. То, что четверной не шел на тренировках, - не аргумент.

Тренировочный каток - это вообще другая история. Там был другой лед, другой воздух, не было адреналина. Нужно было рисковать. А сейчас ситуация сильно усложнилась: для того, чтобы выступать на Олимпийских играх в сильнейшей или хотя бы предпоследней разминке, Жене нужно будет участвовать в следующем сезоне во многих соревнованиях, чтобы набирать рейтинг.

- Считаете, что выступление в более слабых группах сильно уменьшает шансы спортсмена на высокий результат?

- Именно так.

- Если говорить о тенденциях, которые наблюдаются в судействе: вы видите хоть какие-то позитивные сдвиги?

- Стараюсь не думать на эту тему. Вообще считаю неправильным держать в голове то, как тебя оценят. Надо выходить, кататься и брать свое. А если получится, то и чужое тоже.