Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Одно из первых, почти детских воспоминаний о фигурном катании: 1975 год. Ирина Моисеева и Андрей Миненков выигрывают чемпионат мира, а у бортика катка - строгая, торжественная и монументальная - стоит Татьяна Тарасова. И только недавно, взявшись подсчитать все олимпийские медали выдающегося тренера, я вдруг с удивлением осознала: ей тогда не было и тридцати.

Тренеров, неоднократно побеждавших на Олимпиадах, всегда можно было пересчитать по пальцам. Фигурное катание - не исключение: Станислав Жук и Тамара Москвина ( по три золотых медали на трех Играх), Елена Чайковская (две на двух). Тарасова установила абсолютный рекорд. Две золотые медали, завоеванные в 1998-м в Нагано - Ильи Кулика в одиночном катании и Паши Грищук - Евгения Платова в танцах - довели общий счет ее олимпийских побед до шести.

Моисеева и Миненков - первая и, наверное, самая выстраданная пара Тарасовой, - олимпийскими чемпионами так и не стали. На Играх в Инсбруке в 1976-м проиграли Людмиле Пахомовой и Александру Горшкову, а четыре года спустя в Лейк-Плэсиде получили лишь бронзу. Но Тарасова выиграла тогда уже второе золото- с Ириной Родниной и Александром Зайцевым: легендарная советская пара перед Играми-76 перешла к ней от Жука.

Тарасовские Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, появившись на олимпийском льду еще четыре года спустя, сразу стали вторыми, а в 1988-м - чемпионами. И на той, и на другой Олимпиадах вплотную за первой нашей парой шла вторая - Марина Климова и Сергей Пономаренко. В Альбервилле-92 Тарасова выводила на лед уже их, вернувшись неожиданно для многих в спорт, который покинула (по ее словам - насовсем) в 1990-м. И снова - золото.

Потом Тарасова вновь ушла из спорта. Чтобы вернуться почти пять лет спустя.

Большинство олимпийских медалей выплавляются в атмосфере, круто замешенной на зависти, ревности и ненависти к тем, кому везет. По отношению к Тарасовой концентрация трех составляющих была особой. Начиная с Альбервилля она выводила на лед исключительно чужих учеников. За год до тех Игр Климова и Пономаренко ушли к ней от Натальи Дубовой. Кулик, которого выпестовал в фигуриста Виктор Кудрявцев, оказался у Тарасовой за два года до Нагано, Грищук и Платов - за год с небольшим. Так что выражение «загребать жар чужими руками» было, пожалуй, наиболее мягким из тех, что сопровождали за глаза известного тренера.

Помню Тарасову в Нагано. Невозмутимая, улыбчивая, уверенная в себе. И только за день до танцевального финала, когда последние автобусы и такси увезли в ночь измотанных фигуристов, она вышла с катка в роскошной норковой шубе, опустилась прямо на бетонную ступеньку и еле слышно прошептала: «Все нормально. Вот только тяжело очень. И все время хочется плакать...».

Тренерский труд - за кадром. Снаружи - лишь ранняя седина, внутри карманов роскошных манто - валидол.

- Я знаю - «как», - говорила Тарасова в одном из интервью. - Можете считать это нескромностью, но я действительно знаю, как побеждать. Игры - не чемпионат мира. Их выигрывают характером и нервами. И готовить спортсмена к олимпийской победе нужно совсем по-другому.

- Blood Line, - коротко сказал в Нагано американский журналист Боб Эдельман, которого я спросила, что он думает о Тарасовой.

Blood Line - наследственность. Анатолия Тарасова, великого хоккейного тренера и одну из самых неоднозначных в спорте личностей всю жизнь окружали те же восхищение и зависть, граничащая с ненавистью. «Человек способен простить ближнему все, кроме успеха» - его слова.

То, что Олимпийские игры - это война, Тарасова, думаю, знала еще до того, как 25-летней девчонкой повезла свою первую пару - Татьяну Черняеву и Василия Благова - в Саппоро. Ее дебют завершился шестым местом, и отец при каждом удобном случае иронизировал над тренерскими экзерсисами дочери. Может быть, хотел тем самым уберечь ее от олимпийской мясорубки, в которой, как известно, хороши все средства?

Мне никогда не удавалось подвести Тарасову под какую-либо из трех традиционных тренерских характеристик - диктатор, демократ, либерал. Она могла быть предельно жесткой, но в то же время никогда не позволяла себе диктаторского (и во многом отцовского): «Тренер всегда прав». Главным и, как показывала практика, непоколебимым для учеников аргументом было совсем другое: «Вы у меня - за-ме-ча-тель-ны-е! Вы можете все!». И фигуристы лезли из кожи вон.

«С моей энергией детей бы нарожать кучу, да поздно уже», - сказала как-то Тарасова. Собственно, все ее ученики и были для нее родными детьми. Во всяком случае, те отношения, которые на протяжении многих лет культивировались в бригаде Тарасовой, меньше всего вписывались в привычную схему «тренер - спортсмен». И никогда не ограничивались рамками льда.

Первым человеком, кому позвонила Климова, родив сына, была Тарасова. Это случилось во время Игр в Нагано и сама Татьяна, когда мы, наконец, встретились на катке, вместо приветствия счастливо сказала: «А у нас - мальчик!».

«Татьяна - патологически добрый человек, - как-то сказала Роднина о Тарасовой. - А в спорте, чтобы выиграть, нужно быть стервой. И она становилась стервой. И я сама тоже. Иначе об тебя вытрут ноги и пойдут дальше. Но когда мы катались, то катались только для нее…».