Фото © Александр Вильф на снимке Ирина Слуцкая

Почитать многочисленные интервью с пятикратной чемпионкой Европы - натуральный ежик. То доверчивая и ласковая, и тут же - иголки со всех сторон и противоречивость в каждой фразе. Хотя возможно все это - лишь способ самозащиты. От мира, который за двадцать пять лет жизни преподносил фигуристке немало жестоких испытаний.

ОТ АЛЮМИНИЯ ДО ЗОЛОТА

- С какого возраста вы помните себя на льду?

- Трудно сказать. Детские воспоминания отрывочные. Помню, например, мне было шесть или семь лет и к нам на каток, где в тот момент занималась куча народа, приехали какие-то немецкие журналисты. На мне было какое-то желтенькое платье и мне так хотелось, чтобы меня сфотографировали… Я тянула ручки, ножки, носилась по льду, как сумасшедшая.

Меня действительно сфотографировали, даже прислали потом журнал. Но мне запомнилось, что наутро после той тренировки я не могла встать - настолько болели все мышцы.

Еще помню, как училась кататься на роликах. Шел дождь, мама одной рукой держала зонтик, а с другой стороны за нее держалась я, учила перебежки и постоянно падала.

- А зачем на роликах?

- Круглый год на льду тогда каталась только элита. А все дети, как только лед по весне сходил, вставали на ролики. Снимали с ботинок коньки, а на их место навинчивали колеса.

- Чем для вас в те времена было фигурное катание: занятием, лучше которого нет на свете, или же возможностью победить соперниц и стать самой лучшей?

- Наверное, нет смысла кататься просто так. Выиграть, как мне кажется, хотят все.

- Но есть же некая объективная реальность. В танцах, например, множество пар, которые выступают не имея ни малейшего шанса когда-либо получить медаль.

- Но ведь сами они наверняка верят, что такая возможность есть. Сама я верила всегда. Хотя не могу сказать, что в 11-12-летнем возрасте фигурное катание было для меня всем. Хотя мне ужасно хотелось выиграть медаль. Любую. Не представляете, до какой степени была счастлива, когда ее получила. До сих пор иногда смотрю на эту алюминиевую медаль, которую мне дали в городе Калинине за второе место на каких-то соревнованиях. Я тогда ее несколько дней не снимала. Ленточка стала вся изжеванная и перекрученная. Когда же несколько лет спустя осознала, что это - совсем не настоящая медаль, мне до одури захотелось настоящих. Таких, как показывают по телевизору с чемпионатов Европы, мира.

В этот момент и нарисовалась цель - добиться таких медалей. Не представляете, как я летела на тренировки. Необходимость каждый день ходить в школу стала воспринимать, как сущее наказание. Потому что это отнимало время, которое можно было провести на катке. При этом, как ни странно, вполне прилично училась.

- В 1994-м вы впервые выступили во взрослом чемпионате России.

- И стала третьей, но на чемпионат Европы тогда поехали всего две девочки. Оля Маркова и Маша Бутырская. По этому поводу я даже не переживала. Была уверена, что у меня еще будет возможность поехать на чемпионат Европы. И, действительно, через год поехала. Заняла пятое место. До третьего не хватило одного судейского голоса. Тогда я совсем не считала, что должна во чтобы то ни стало показать какой-то конкретный результат. Да и все остальные, включая моего тренера Жанну Громову, думаю, понятия не имели, что из меня получится и получится ли вообще. Интересно, кстати: даже будучи уже двукратной чемпионкой Европы, я никак не могла выиграть чемпионат России.

- В какой момент вы стали однозначно воспринимать второе место, как поражение?

- Ну, скажем, на чемпионате мира-2000 в Ницце я думала только о золоте. На Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити - тоже.

СОЛТ-ЛЕЙК-СИТИ

- В ваших интервью после Игр я прочитала два диаметрально противоположных высказывания. Первое - что серебро расстроило вас настолько, что вы готовы повыкидывать из дома все предметы из этого металла, и второе, более позднее - что олимпийское серебро - выдающееся достижение, которым можно лишь гордиться. Что из этого в большей степени соответствовало истине?

- Все ведь зависит от того, когда было сказано. Когда я ехала в Солт-Лейк-Сити, то понимала, что выиграть мне скорее всего не дадут. Но в ходе соревнований увидела, как падают Мишель Кван, Саша Коэн. Видела, как постоянно прыгает в недокрут Сара Хьюз. И поняла, что если сама сделаю свой лучший прокат, то вполне могу получить золото. Сделала все, что могла. Тем не менее золото мне не дали. Понятное дело, что второе место на Олимпийских играх - очень высокое достижение. Но получить серебро, зная, что была лучшей, очень обидно.

- Постарайтесь не обидеться на мой вопрос. После Игр в Солт-Лейк-Сити я разговаривала с выдающимся тренером, который знает вас с детства, очень любит и уважает. Но даже этот человек сказал, что в поражении вы виноваты сами. Что если бы в произвольной программе прыгнули каскад из тройных прыжков, как это сделала Хьюз, вопрос с чемпионством был бы наверняка решен в вашу пользу. Вас не мучила мысль, что если бы вы действительно рискнули прыгнуть каскад…

- Нет. Уже стоя на льду перед произвольной программой я предельно трезво понимала, что если пойду на каскад и сделаю ошибку, меня тут же выкинут из призовой тройки вообще. Та единственная помарка, когда я наклонила туловище при прыжке, обошлась мне в 0,4. Столько снимают за падение. За наклон - максимум 0,1.

За день до олимпийского финала я гуляла по магазинам и наткнулась в центральном зале на громадный монитор, по которому транслировали наши выступления в короткой программе. Мишель Кван, как вы помните, стала там первой, но просмотрев тот повтор я лишний раз убедилась, что переиграла ее по всем компонентам, кроме разве что спиралей. Шаги у меня были значительно более сложные, вращения тоже. Прыжок с шагов Мишель сделала в недокрут - это было прекрасно видно. Ну а комментарий к показу был такой: приходите, дорогие зрители, завтра на каток и вы увидите, как три олимпийские медали будут разыграны тремя американскими фигуристками. Там было сделано все, чтобы сценарий сложился именно так.

- Обидно было понимать это до выступления?

- Тяжело. Вообще когда приходится выступать в Америке, меня не покидает ощущение, что я сделана из какого-то другого теста. Второсортного, что ли. Меня можно любить или не любить, но я - пятикратная чемпионка Европы, чемпионка мира. А в американских шоу неизменно катаюсь в первом отделении. Только потому, что я - не американка. Естественно, приходится мириться, потому что это - работа за деньги. Если бы была возможность зарабатывать в России, я бы с большим удовольствием вообще отказалась бы от выступлений в США.

- Эти негативные ощущения не осложняют ваших отношений с американскими соперницами?

- Ничуть. Мы давно дружим с Кван - она замечательный человек. С Сашей Коэн у нас не такие близкие отношения, но это не мешает мне относиться к ней с симпатией и уважением. Но сама обстановка соревнований, которые проводятся в США, вынуждает нас находиться в оппозиции. Хотя я прекрасно понимаю готовность американцев лечь костьми за эту единственную золотую медаль. Возможности выиграть что-то серьезное, помимо женского одиночного катания, у них нет уже давно.

Я почему еще так долго не могла смириться с результатами Солт-Лейк-Сити - мне кажется, что олимпийское золото должно быть выстрадано. Тренировками, нервами, травмами, слезами. Мне бы не было обидно, если бы выиграла Кван. Потому что она эту медаль заслужила. Так же, как и я. Мы досконально знаем, как много лежит в этом куске позолоченного металла. А Сара Хьюз даже не догадывается об этом. Возможно, я не права, но считаю именно так.

- Когда в Москве ваши болельщики вручили вам медаль из чистого золота, вы, якобы, сказали, что считаете эту награду куда более ценной, чем олимпийское серебро. Это действительно так?

- Сами же понимаете, что их нельзя сравнивать. Можно сделать золотой слиток любой величины, но олимпийского титула от этого не прибавится. Человек, который мне преподнес ту медаль в Москве, скорее хотел просто каким-то образом скрасить горечь поражения, утешить.

- Это удалось?

- Да. Было неожиданно, а оттого особенно приятно.

НЕНАПИСАННАЯ КНИГА

- Ваши интервью в российской прессе не сильно отличаются разнообразием. В то же время не так давно вы сказали: «Если бы я написала книгу о своей жизни, ее бы смели с прилавков». Что такое вы могли бы рассказать, чего не рассказываете журналистам?

- Вообще-то я не сторонница того, чтобы делать свою жизнь достоянием общественности. Но отвлекаясь от этого, иногда думаю, что мою жизнь никак нельзя назвать заурядной. Сами посудите: росла маленькая жизнерадостная девочка, которой все само в руки текло. В 16 лет стала чемпионкой Европы. А потом - провал. Занимаю второе место на чемпионате мира, а через год - вообще не попадаю в команду. Потом все вроде налаживается - и тяжелейшая болезнь, страдания, переживания… Не знаю, у меня на самом деле нет никакой уверенности в том, что имеет смысл раскрывать свою жизнь для всех. Даже если такая книга будет написана, в России, как мне кажется, ее раскупит небольшой круг людей. Поэтому и встает вопрос: а нужна ли такая книга вообще? В той же Америке - совсем другая культура восприятия спорта.

- Так почему не издать такую книгу в США?

- Там она тем более никому не нужна. Разве что соберусь написать просто так, чтобы когда-нибудь обо мне с гордостью могли прочитать внуки.

- В том же интернете я прочитала, что у вас в США есть «свой» журналист. Это правда?

- Не совсем. Есть замечательная женщина - Линн Плейдж.

- Та самая, которая постоянно работала в качестве пресс-атташе на профессиональных чемпионатах мира Дика Баттона?

- Да. Сейчас она работает с Томом Коллинзом, прекрасно ко мне относится, часто сама пишет о выступлениях фигуристов. В США я не раз бывала у нее дома, но это вовсе не значит, что она - мой личный журналист. Мы просто друзья.

- С российскими журналистами, насколько могу судить, у вас не всегда складываются теплые отношения.

- Знаете, бывают вещи, которые я не могу объяснить. Год назад, например, когда у меня тяжело заболела и попала в больницу мама, ко мне обратились с просьбой сделать фото-сессию и дать интервью для одного журнала. Я попросила отложить это мероприятие до тех пор, пока маме не станет лучше. Но услышала, что интервью срочное. Естественно, пришлось отказать. А через месяц я увидела и сам журнал и мое, якобы, интервью. Придуманное от первого до последнего слова. У меня волосы дыбом встали. Зачем? Или был такой случай: рассказываю журналисту о своей собаке, которую я безумно люблю, а потом читаю: «У моего пса огромное хлебало». Что это? Я такие слова вслух-то никогда не произношу. Позвонила в редакцию, а мне отвечают: у нас, мол, такой стиль.

Мы же все - живые люди. Со мной, например, много лет работает огромное количество людей. Тренер, хореограф, постановщик, видео-оператор, точильщик коньков, специалист по подбору музыки, врач. Я всегда говорю о них. Если бы не их поддержка, мне бы было гораздо сложнее в жизни. Но каждый раз почему-то вырезают все имена и получается, что Слуцкая делает все сама. Думаете, им не обидно читать такое?

- В начале этого года я прочитала в вашем интервью, что свой нынешний возраст вы считаете идеальным для фигуристки. Не лукавите?

- Сложный вопрос. У кого-то расцвет наступает в 16, а кто-то впервые выигрывает в 26. Старой я себя не чувствую. Так получилось, что в нашей одиночной компании все примерно одного возраста. Особенно молоденьких нет. Три-четыре года разницы, когда тебе за 20 - это ерунда. На катке, где я тренируюсь, напротив, доставляет удовольствие постоянно находиться среди молодых девчонок. Волей-неволей пропитываешься их энергией. Мы постоянно играем на тренировках, спорим на конфеты, шоколадки кто лучше тот или иной прыжок сделает.

УРНА С ЖЕМЧУГАМИ

- Вам когда-либо приходилось выступать с ощущением, что вы плохо одеты?

- Было дело. Помните мой «роскошный» белый костюм, сделанный под русский танец, в котором я выступала на чемпионате России? С жемчужной кольчужкой? Почему-то я пошла тогда на поводу у модельера, хотя ненавижу белый цвет. Да и была на тот момент не очень худенькой. А там - длинные рукава из шифона, какой-то обруч на голову - к моим-то щекам. Когда делала вращение, эта штука вообще с головы слетела. В общем, пришла я в раздевалку, сняла этот костюм - белый-белый - скомкала его и в урну. Ка-а-ак оно летело! После того случая зареклась выходить на лед в том, что мне не нравится.

- Ну, сейчас-то с костюмами у вас полный порядок. Хотя во время прокатов в Одинцово слышала, как в раздевалке вы требовали ножницы - обрезать юбку платья для короткой программы.

- И обрежу. Почему-то мне не нравятся длинные юбки. Хотя некоторые модели мне действительно идут.

- Как вы сами бы определили свой стиль в одежде?

- Он может быть самым разным. Классические вещи, джинсы, платья… Обожаю, кстати, ходить по магазинам. Это единственное, что примиряет меня с Америкой. Там я могу провести в магазине 8-9 часов и не устать при этом. Не факт, что куплю что-то, увлекает сам процесс. Обязательно хожу по магазинам перед соревнованиями. Ничто не помогает отвлечься лучше. Своего рода терапия. Никогда, кстати, не знаю, за чем именно иду и чем этот поход закончится. Перед прокатами в Одинцове решила заглянуть в магазин - нужно было купить подарок. Подарок не купила, но нашла себе теплые брюки и пуховую куртку.

- Насколько дорогое удовольствие экипироваться к сезону?

- Дорогое. Коньки и ботинки нам обычно поставляет федерация фигурного катания. Но я сейчас катаюсь на коньках другой марки. Поэтому покупаю их сама.

- Неужели разница настолько принципиальна, чтобы идти на дополнительные расходы?

- В той модели, что предпочитаю я, другая сталь. Если прежние лезвия приходилось точить раз в месяц, то эти в три раза реже. Для меня это имеет принципиальное значение. При каждой заточке я так долго мучаю нашего техника Сашу Кузнецова, что самой неловко становится. Новые лезвия чуть пошире. Не могу сказать, что это лучше, но, знаете, как бывает с обычной обувью: одна пара нравится, другая, почти такая же - нет. Почему - объяснить невозможно. Просто удобно и все.

- Костюмы шьете за свой счет?

- Да. В трех разных местах. Я люблю менять модельеров. Так же, как и хореографов.

- Во сколько в среднем обходится одно платье?

- Зависит от количества камней - стразов. Можно уложиться в 300 долларов. А можно сшить втрое дороже. Мне нравится, когда камней на платье побольше. Но стараюсь укладываться в какой-то лимит, который сама для себя установила.

ПРО ЩЕКИ И УСЫ

- Вас пугает мысль о том, что когда-то придется оставить фигурное катание навсегда?

- С одной стороны - да, а с другой интересна сама ситуация, когда не нужно будет тренироваться с утра до ночи. Наверняка появятся какие-то новые дела и увлечения. Но сейчас я об этом не думаю. После Игр в Солт-Лейк-Сити был период, когда я искренне не могла понять, зачем продолжаю тренироваться. Медалей и так полно - не солить же… Год такими мыслями маялась. У меня до этого был период в жизни, когда я сама себе сказала: "Слуцкая, пока ты не выиграешь чемпионат мира, никуда не уйдешь, какой бы старой ни была!". И выиграла же. А год назад, когда заболела, снова почувствовала, что не просто безумно хочу кататься, но и смогу. Врачи с ума сходили, искренне не понимая, как можно постоянно принимать гормональные таблетки и при этом не только не поправляться, но и продолжать тренироваться и выдерживать довольно большие нагрузки. Хотя меня больше всего убивала не болезнь, а именно эти таблетки.

- Я беседовала с одним из ваших врачей, когда уже был известен диагноз, и он сказал, что обнаруженное у вас сосудистое заболевание с трудом поддается лечению даже на Западе.

- Знаю. Диагноз ведь тоже поставили не сразу. Однозначно сказали одно: нужно провести в постельном режиме как минимум полгода. И вот тут-то во мне взыграл дух противоречия. К счастью, врачи во многом шли навстречу. Разрешали на ночь уезжать из больницы домой, когда сошли синяки от лопнувших сосудов и я стала кое-как ходить. Самое противное, что сосуды лопались на ступнях, и ноги к вечеру сильно распухали - не наступить. Но даже в таком состоянии я брала собаку и каждый день гуляла с ней в парке по три-четыре часа. А потом вдруг анализы стали приходить в норму. И я решила попробовать кататься. По пять минут, по десять…

- Вас послушать - сплошной оптимизм в голосе.

- Конечно, не все так гладко было. Когда прописали гормональное лечение, я каждый день дома перед мужем слезы лила. Говорила, что стану толстая, некрасивая, усы вырастут…

- А он?

- Невозмутимо отвечал, что по утрам вместе бриться будем. В результате и я стала воспринимать происходящее с иронией. Ну, поправилась килограмм на пять. Но похудела же, хотя таблетки принимаю до сих пор.

- По поводу лишнего веса вы сильно комплексуете?

- Чувствую себя некомфортно. Первым делом у меня вырастают щеки и появляется чувство, что они смотреть мешают - глаза закрываются. Когда вес в норме, то даже энергия дополнительная откуда-то берется. В целом же не могу сказать, что борьба с весом представляет для меня проблему. Если нужно похудеть, просто урезаю рацион втрое. Никогда не ем бутербродов - для человека, склонного к полноте, это просто смерть. Но впроголодь не сижу. Всегда помню, что помимо фигурного катания мне еще жить, детей рожать, а потом еще, возможно, внуков воспитывать.

ЖИЗНЬ НА ЛЬДИНЕ

- Есть ли в вашей жизни человек, чье слово для вас - категорический закон?

- Не представляю себе ситуацию, в которой мне нужно было бы категорически приказывать. Например, в этом году, когда сезон уже начался, я сказала Громовой, что очень хочу поехать на съемки передачи «Форт Боярд». Она восприняла это без энтузиазма: мол, поезжай, если решила, хотя нежелательно. Я поехала. Но если бы это было не летом, а сейчас, то мне и в голову не пришло бы задавать подобный вопрос. В целом же мой тренер для меня очень серьезный авторитет. Как и мама. Ее я до сих пор побаиваюсь.

- А в детстве от родителей доставалось?

- По попе ремешком, что ли?

- Ну да.

- Доставалось, конечно. От мамки. Нет, не подумайте, что меня пороли за любую провинность. Но так, шлепнуть - бывало. А как еще с таким буйным ребенком справляться?

- Как же справляется тренер? Или все прощает?

- Жанна Федоровна очень меня любит. Я, конечно, иногда обижаю ее. Могу рявкнуть в процессе работы, сказать что-нибудь резкое. Но она, как мне кажется, настолько хорошо за эти годы меня изучила, что давно уже не воспринимает сказанное мной в запале всерьез. Знает же прекрасно, что без этого куска замороженной воды я жить не могу.

- Несмотря на то, что этот кусок замороженной воды с каждым годом требует от вас все больше и больше жертв?

- Каких? Я ничем не жертвую.

- А семья? Бесконечные расставания и пламенные встречи хороши, как мне кажется, в первые два-три года совместной жизни. Потом от этого можно и устать.

- Когда мы с мужем решили расписаться, у нас был серьезный разговор на эту тему. Я честно его спросила, отдает ли он себе отчет в том, на что идет. Что у меня будут бесконечные тренировки, круглосуточные телефонные звонки от поклонников, большинство из которых - мужчины. Что я могу по полгода отсутствовать дома… Сергея это не испугало. По правде говоря, я сама больше ною, когда надолго уезжаю в тур. Но и жаловаться не получается. У мужа в таких случаях разговор короткий: «Собирай вещи и приезжай. И черт с ними, с деньгами».

- Вы считаете себя состоятельным человеком?

- Скорее, независимым финансово. У меня не бывает запросов, удовлетворить которые на данный момент наша семья не может. Хотелось бы, конечно, купить квартиру, какую хочется. Но пока мы не имеем возможности себе это позволить. Значит, нужно просто подождать.

- А какую квартиру хочется?

- Чтобы вещи в ней помещались. Сейчас-то мы живем на сорока квадратных метрах. Нам бы метров сто, хотя бы. Ну и чтобы вода горячая зимой была постоянно.

АДРЕНАЛИН В ПРЯМОМ ЭФИРЕ

- Вы способны на экстравагантные поступки?

- Например?

- Скажем, выкрасить волосы в зеленый цвет и в таком виде пойти на прием к президенту страны.

- Нет. Отдаю себе отчет в том, что мой имидж обязывает меня вести себя в обществе определенным образом. Хотя покраситься в зеленый цвет в отпуске на пляже - запросто!

- Почему, кстати, расстались с вашим роскошным огненно-рыжим цветом волос, который был у вас год назад?

- О-ой! Не вспоминайте лучше. Я покрасилась накануне отъезда в тур Коллинза. Для номера, который собиралась катать, у меня был черный костюм, отделанный ярко-рыжими вышитыми финтифлюшками поверху и понизу, но буквально через день мне очень вежливо сказали, что этот цвет волос мне не идет. Взяли за руку и отвели в парикмахерскую, где из меня сделали натуральное желтое чучело. Плакала ужасно. Во-первых, при светлых волосах у меня полностью «пропадает» лицо, а во-вторых, волосы стали лезть клочьями, думала, лысой останусь.

- А посопротивляться не пробовали?

- Кто платит, тот и заказывает музыку. Причина на самом деле была в том, что с точки зрения руководства Тура, я выглядела на льду недопустимо ярко.

- Люди, которые безумно любят свой вид спорта, обычно остаются в нем и после окончания карьеры. Ваше желание стать телевизионным диктором продиктовано желанием продолжать видеть себя на экране?

- Наверное, так. Конечно, может так случиться, что это не сразу станет моей основной работой. Тем более, что я не хочу уйти из спорта сразу - наверняка буду продолжать выступать в шоу. Дикторскую работу принято считать не совсем творческая, но мне кажется, что прямой эфир дает достаточное количество адреналина. Которого мне наверняка будет не хватать.

2004 год

• Наверх
• Вернуться к оглавлению раздела