|
|
|
|
|
|||
Послужной список Ришара Готье как минимум необычен. До Игр в Солт-Лейк-Сити он тренировал канадцев Джеми Сале/Дэвида Пеллетье, ставших чемпионами мира в 2001-м и олимпийскими чемпионами в 2002-м. Пять лет работал с призерами чемпионатов Европы и мира Доротой Загорской/Мариушем Зюдеком. В 2012-м Готье впервые в истории парного катания вывел на пьедестал мирового первенства Японию в лице Наруми Такахаши/Мервина Трана. А на чемпионате мира-2013 бронза в парном катании досталась еще одним подопечным канадского тренера – ее обладателями стали Меган Дюамель/Эрик Рэдфорд. – Ришар, в спорте принято считать, что наиболее сильные тренеры получаются из спортсменов-неудачников. – Наверное, так оно и есть. Сам я выступал в парном катании до 1982 года. Закончил по банальной причине: моя партнерша, которой в то время было 16 лет, начала набирать вес, и я сразу понял, что продолжать тренировки, строя при этом мало-мальски серьезные планы, бессмысленно. А может, сыграло роль подсознание, в котором еще со спортивных времен крепко сидело желание не кататься, а тренировать. Ну а сейчас я работаю в Монреале уже с целой бригадой. Прежде всего это Бруно и Жюли Маркотт: он в свое время выступал за Канаду в парном катании, она – в танцах на льду. Еще один специалист по танцам работает со мной все 30 лет, что я занимаюсь тренерской работой. То есть даже в периоды моих отъездов на турниры всегда есть кому подстраховать. – Канада – одна из немногих стран, чьи фигуристы неоднократно становились чемпионами мира. Насколько охотно канадские фигуристы идут в парное катание сейчас? – Хороший вопрос. С одной стороны, парное катание у нас в стране достаточно популярно, как и фигурное катание в целом. Не вспомню, пожалуй, периода, когда место в сборной доставалось кому-либо без конкуренции. С другой, на последнем национальном чемпионате выступало не так много пар. Я бы сказал, что именно сейчас этот вид катания переживает у нас в стране не самые лучшие времена. Возможно, нам просто не хватает тренеров. Понятно, что в целом в Канаде ситуация лучше, чем в той же Японии, где профессиональных тренеров парного катания нет вообще, или во Франции, где со спортсменами зачастую работают люди, которые сами никогда не катались в паре. Но если посчитать, сколько специалистов работает у нас в стране с одиночниками, думаю, наберется более пяти тысяч человек. Мне эта ситуация известна лучше, чем кому бы то ни было. Во-первых, я уже несколько лет веду тренерские семинары, которые организовывает Международный союз конькобежцев. Во-вторых, не раз принимал приглашения самых разных стран поработать с их спортсменами, причем в гораздо большей степени я работал во время таких поездок с тренерами: помогал создавать пары, объяснял специфику парной работы, учил каким-то тонкостям… – Знаю, к вам за помощью обращались в прошлом сезоне французы Ванесса Джеймс/Морган Сипре, которые произвели фурор на последнем мировом первенстве в канадском Лондоне, заняв восьмое место. - Джеймс/Сипре тренировались у меня в Канаде год, потом вернулись домой, а перед самым чемпионатом мира снова обратились за помощью, сказав, что есть ряд проблем с элементами. Я консультировал ребят по скайпу – сейчас это просто. Кстати, порой задумываюсь, что именно такой практикой хотел бы заняться на старости лет. Работать с парой на постоянной основе очень интересно, но это – нечеловеческий труд. Нужно не только научить людей технике, чтобы они не поубивали друг друга на льду, но и постоянно развивать в них способность общаться между собой. Работая с парой, ты по сути учишь людей жизни. Тому, как нужно разговаривать, как выражать свои мысли и желания, не обижая при этом партнера. Можно ляпнуть: «Ты неправильно меня бросаешь» – и нарваться на скандал, а можно просто сказать: «Знаешь, мне не очень удобно приземляться, когда ты бросаешь меня таким образом». С одиночником ты один на один. С парой – внутри треугольника. Каждую свою пару я постоянно призываю: ребята, ради всего святого, постарайтесь не влюбиться друг в друга хотя бы до тех пор, пока катаетесь. Иначе проблемы начинают расти и множиться в геометрической прогрессии: все «семейные» склоки переходят на лед. Но разве можно контролировать любовь? – Хотите сказать, что близкие отношения между партнерами в спорте – это заведомо одни только минусы? – Я бы сказал, 50 на 50. Когда люди связаны отношениями, они, безусловно, становятся гораздо терпимее друг к другу. Но и конфликты становятся острее и продолжительнее. – После Игр в Солт-Лейк-Сити я разговаривала с одним из русских тренеров о Джеми Сале/Дэвиде Пеллетье. Он говорил о том, что ваши спортсмены выглядят на льду абсолютно счастливыми – и это сильно подкупает как зрителей, так и судей – хочется не оценивать, а просто смотреть. Хотя быть счастливым, катая произвольную программу на Олимпийских играх, непосильная задача. – Соглашусь. Но ведь фигурное катание – это еще и актерское искусство. Театр. Если спортсмены берутся катать Love Story, но при этом не в состоянии выглядеть на льду так, как того требует музыка, им вообще нечего делать на серьезном уровне. Когда тренер хочет добиться абсолютно достоверного эффекта влюбленности, приходится постоянно обращать внимание на множество мелочей: как люди берутся за руки, куда направлены их взгляды. С Сале и Пеллетье было в этом отношении проще, потому что они были парой и вне льда. Такахаши и Тран такой парой не были. Но в их катании, тем не менее, присутствовала та же самая «химия». Добиться подобного эффекта получается быстрее, если брать в качестве сопровождения хорошо известную музыку. Которая предполагает моментальную узнаваемость сюжета. Еще проще кататься под песню. Там вообще не нужно прилагать усилия, чтобы своим катанием рассказать людям историю. Мне, кстати, хотелось бы увидеть, как будет развиваться парное катание в плане актерского мастерства после Игр в Сочи, когда разрешат вокал. – Предотвратить распад вашей японской пары было возможно? – Знаю, что в Японии долго пытались найти вариант при котором Такахаши и Тран могли бы выступить на Олимпийских играх в Сочи. Единственной возможностью для Мервина получить японское гражданство был брак с Наруми. Но на это крайне негативно отреагировал я сам. Сказал, что создать семью лишь для того, чтобы выступить на Играх, это полный бред. В конце концов после спорта существует и другая жизнь. И совершенно незачем заведомо ее уродовать. – После того как в фигурном катании появилась новая система судейства, вам стало интереснее работать? – Безусловно. Раньше приходилось частенько мириться с тем, что далеко не все судьи реально понимают разницу между простыми и сложными элементами. По большому счету все обращали внимание только на прыжки и выбросы. Поддержки, тодесы и вращения шли в «довесок». И оценивали их не с позиции сложности, а по принципу «сделал – не сделал». Сейчас в техническом плане парное катание сделало грандиозный шаг вперед. Все спортсмены прекрасно поняли: если ты делаешь реально сложную программу, ты получишь за нее высокую сумму баллов. Детально расписано, что и как нужно выполнить, чтобы получить максимальные уровни сложности. Но вот вторая оценка меня, если честно, удручает. Потому что далеко не всегда отражает то, что должна отражать. Хотя признаюсь вам честно: меня больше всего радовало в прошлом сезоне, что у Меган Дюамель и Эрика Рэдфорда не просто непрерывно растут результаты, но растет именно вторая оценка. Они ведь катаются вместе всего три года. – А каков оптимальный срок для того, чтобы пара полностью раскрылась? – Этот процесс у всех проходит по-разному. По моим наблюдениям, три года – это как раз то время, которое требуется, чтобы сделать пару. Когда, условно говоря, нет нужды поворачивать голову в сторону партнера, чтобы понять, где он находится. Разумеется, речь идет о спортсменах, которые уже умеют кататься и прыгать. Так, кстати, было и с Сале/Пеллетье: парой они стали лишь на третий сезон. Первый год обычно уходит на то, чтобы просто понять, способны ли люди кататься вместе. На второй начинаешь заниматься переходами, парными элементами, хотя и не очень сложными. А вот на третий идет уже по-настоящему творческая работа, когда уже заранее знаешь, как быстро спортсмены сумеют сделать то, что ты им предлагаешь, как будут реагировать на замечания, как поведут себя в соревнованиях. Мне очень нравится начинать работать с парой, когда партнерам по 12-13 лет. В этом возрасте почти не приходится переучивать. Да и с тренером спортсмены в этом возрасте не спорят – только слушают. – По каким критериям вы набираете детей в группу парного катания? – Прежде всего смотрю на родителей. Особенно сложно бывает с девочками. В каком-то смысле работать с ними – одно удовольствие: если мальчику трудно даются прыжки, он, как правило, просто бросает фигурное катание. Девочка же будет повторять прыжок тысячу раз – до тех пор, пока не выучит его. Но тут есть другая проблема: Если родители у ребенка высокие, высока и вероятность того, что девочка тоже вырастет, а вся моя работа пойдет насмарку. Но даже если родители маленькие, ты никогда не угадаешь, что тебя ждет в переходном возрасте. Почему тренеры так любят работать со спортсменками, имеющими азиатские корни? Да потому, что азиатская девочка может вырасти, но у нее при этом не раздаются бедра и другие части тела. Вот и получается задачка: найти спортсменку, способную прыгать, не испытывающую страха перед высотой и выбросами, и чтобы при этом она не выросла больше пяти футов (примерно 152 см. – Прим. «СЭ») и умела контролировать свой вес. Плюс далеко не всегда есть возможность тренироваться в своем городе. Как это было, например, с Такахаши, когда она приехала в Канаду и осталась на пять лет. Такие переезды требуют жертв от всех членов семьи. – Что вы, как тренер, думаете о нынешнем потенциале Дюамель и Рэдфорда? Могут ли они оказаться способны бороться за победу в Сочи? – Нет-нет, что вы… – Вот прямо категорическое «нет»? – Мы будем очень стараться, но я же знаю, что такое фигурное катание, тем более что Олимпийские игры пройдут в России, а ваши спортсмены – действующие чемпионы мира. Очень рассчитываю, что Меган с Эриком сумеют побороться за бронзу: претендентов на золото в Сочи будет достаточно и без них. Хотя и на все остальные медали охотников в Сочи хватит. Не говоря уже о том, что есть огромное количество вещей, над которыми моим фигуристам еще работать и работать. – Например? – Меган очень маленькая, а Эрик высокий. В поддержках это создает преимущество, а вот с выбросами сложнее. Соответственно мы много работаем над тем, чтобы сделать выбросы более амплитудными и мощными. Прыгают оба замечательно – не случайно мы рискнули поставить в программу тройной лутц, чего никто и никогда вообще не делал в парном катании. Но с точки зрения хореографии мы тоже лимитированы внешними данными: Love story в исполнении Дюамель и Рэдфорда никогда не будет выглядеть достоверно, даже если они тысячу раз будут влюблены друг в друга. – Именно поэтому вы предпочли взять для олимпийского сезона Алису в стране чудес? – Да. Это вполне можно «продать» публике. Love story – нет. 2013 год |
Фигурное катание - Тренеры
