Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

- А вы - отчаянные ребята, - произнесла я, глядя на Сергея.

- Да нет, - ответил он после паузы. - Мы должны были сделать это еще два года назад, в 89-м...

Я позвонила им сразу, как голько узнала о том, что они, Марина Климова и Сергей Пономаренко, ушли от своего тренера - Натальи Дубовой, у которой вместе катались 12 лет. Ушли за четыре месяца до Олимпиады.

Наталья Ильинична комментировать ситуацию вежливо отказалась. Дома же у Сергея и Марины было пусто. Автоответчик издевательски гнусавил в трубку, отбивая охоту позвонить еще раз:

«...Нас, э-э-э, понимаете ли, дома нету. Если вы, понимаете ли, хотите что-то сказать, то, знаете ли, говорите после сигнала... »

Скорее для очистки совести я продиктовала редакционный телефон и в стиле автоответчика добавила:

«Ребята, если вам нравится наша газета, а мы, знаете ли, на это здорово рассчитываем, то позвоните, пожалуйста. Ну оч-чень хочется с вами встретиться».

Вечером раздался звонок. А днем позже на катке стадионе Юных пионеров мы с Сергеем ждали Марину в жарко натопленной и потому страшно уютной после нескольких часов на льду тренерской комнате, и Сергей продолжал:

- Мы выиграли чемпионат мира-89 с программой, которую подготовили практически без участия Натальи Ильиничны. Уже тогда прекрасно понимали, что у нас есть только один шанс удержаться наверху - поменять стиль. Дубова была категорически против и после чемпионата настояла на своем - убедила нас вернуться к старому образу. Мы слишком поздно поняли, что сделали ошибку.

- И снова поменяли программу?

- Да. Нам помогала французский хореограф Шанти Рюшполь. Наталья Ильинична даже не интересовалась, что мы готовим. Мы несколько раз пытались с ней поговорить, решить, как работать дальше, но разговаривать с нами она не стала.

- Может, ваш поступок был продиктован обидой? Столько лет чувствовать себя любимыми учениками...

- Да нет, поймите, ничего удивительного не произошло. Многие до сих пор спрашивают, почему мы не ушли раньше. У нас ведь осталось совсем немного времени. И тратить его на выяснение отношений нам не хотелось бы.

- Меня, честно говоря, немало удивило то, что вы ушли к Татьяне Тарасовой. Вернее, то, что она согласилась вас взять. Мне приходилось с ней разговаривать год назад, и тогда она сказала, что никогда не вернется в спорт ни в каком качестве.

- Вряд ли можно сказать, что она вернулась. Мы же ушли не к Тарасовой, а к молодому тренеру - Светлане Алексеевой. Татьяна Анатольевна согласилась быть нашим консультантом.

- До Олимпиады осталось-то совсем чуть-чуть, - подключилась к разговору Марина, - так что нам приходится рассчитывать прежде всего на себя. Сейчас у нас для подготовки идеальные условия: ровная, доброжелательная обстановка, много льда, Татьяна Анатольевна нас опекает, по всем вопросам мы прежде всего советуемся с ней.

- А если Тарасова станет настаивать на том, чтобы вы вновь поменяли стиль?

Марина: - Она настаивала. Я думаю, что если бы мы пришли к ней, не имея программы, то ей было бы гораздо интереснее с нами работать. Но у нас программа была уже полностью готова. Может быть, она на чей-то взгляд не идеальна, но ломать ее сейчас, за несколько месяцев до соревнований, у нас просто нет времени. Тарасова это прекрасно понимает. Да и мы не дети.

- В таком случае, видимо, были какие-то условия с ее стороны?

Сергей: - Никаких условий не было. Я не могу вам сказать, какие планы Татьяна Анатольевна связывает с нашими дальнейшими выступлениями, но нам с Мариной было бы очень интересно после Олимпиады продолжить работу в ее творческом коллективе.

- То есть ваш уход из любительского спорта - дело решенное?

Сергей: - Абсолютно.

Марина: - Понимаете, чисто физически мы еще могли бы кататься и кататься. Не устали. Но в какой-то момент почувствовали, что уперлись в потолок. Ведь те правила, которые существуют в любительском фигурном катании и которых мы обязаны придерживаться, совершенно не позволяют использовать наши творческие возможности. Мы придумываем интересные элементы, поддержки, рисунок танца, а воплотить это не можем. Вот и получается, что на чемпионате мира, к примеру, выступает несколько пар одного уровня, а показать что-то новое трудно. Потому что все ограничены рамками правил. Застой какой-то.

- Я бы не сказала, что он начался сегодня. По-моему, наше фигурное катание много потеряло с уходом Тарасовой, Чайковской. Работа той же Тарасовой в балете показывает, что творческих идей у нее хоть отбавляй.

Сергей: - Знаете, я считаю, что если бы в фигурном катании тренеры и спортсмены чаще менялись, то это шло бы только на пользу. Раньше им было просто некуда идти. Но ведь это дикость - десять лет выступать на чемпионатах мира и побеждать, по сути, варясь в собственном соку. Ради чего? В Америке, Канаде у спортсменов совершенно другая психология. Они абсолютно не понимают тех, кто, выиграв Олимпиаду, остается в спорте еще на один цикл. Зачем? Тебе выпал счастливый билет - используй его.

Марина: - Вспомните Бойтано. Он стал олимпийским чемпионом в 22 года. По нашим понятиям, мог бы еще кататься и кататься. Но не стал. Ушел в профессионалы, организовал шоу - поднялся на совершенно иной творческий уровень.

Сергей: - А почему бы не дать возможность уходящим спортсменам поработать тренерами, постановщиками?

- Вас привлекает тренерская работа?

Марина: - Меня пугает то, что большую часть времени придется ходить по начальству, пробиваться. А у меня нет таких зубов, как у акулы. Я слишком хорошо знаю эту кухню. Поэтому не хочется впустую тратить силы. А работать с маленькими детьми, имея такой колоссальный опыт... Не знаю.

- Кстати, меня всегда удивляло, почему, например, из свердловской школы много лет качали фигуристов, как нефть из скважины. И попадали эти спортсмены к одним и тем же тренерам. Что, там нет своих?

Марина: - Есть. Но пробиться через московских практически невозможно. Приходится отдавать учеников.

- Я снова возвращаюсь к вашему конфликту с Дубовой. Ведь, по существу, он был закономерен: когда тренер проходит с учеником весь путь, то на каком-то этапе, когда дети взрослеют, разногласия неизбежны. Дело даже не в том, кто прав. Просто далеко не все тренеры способны простить ученику самостоятельность.

Сергей: - Может быть. Мы почувствовали, что переросли тренера в творческом плане. Наталья Ильинична стала осторожной, перестала рисковать. А мы по-прежнему тянули на себе всю группу: давали пищу для размышлений, идеи тем, другим, третьим. Хотя Усова и Жулин сейчас тоже обращаются к западным постановщикам.

- Это обходится дорого?

- По крайней мере за это надо платить самим. И не только за это.

- За что еще?

Сергей: - Практически за все. Знаете, сколько денег вкладывают в свою предолимпийскую подготовку Дюшене? В тренировки, поездки, костюмы, рекламу, судей... Если бы нам оставалось хотя бы десять процентов от тех сумм, которые мы зарабатываем в коммерческих турнирах, мы бы ни у кого не просили денег. А так... обратились в Госспорт с просьбой заказать костюмы - отказ. Сборы провести - отказ. Нет денег. Это тоже одна из причин, по которой мы собираемся уйти в профессионалы. Мы слишком хорошо знаем, сколько стоит наш труд.

- Почему тогда вам не сделать это сейчас? Простите за бестактность, но я знаю, что в фигурном катании практически не бывает «обратных» ходов. На чемпионате мира этого года вы проиграли Дюшене. Вероятность того, что вновь станете первыми, ничтожна.

Марина: - Если есть шанс, даже малюсенький - пусть один процент из ста, - мы должны его использовать. Понимаете, если три пары катаются на одном уровне, то места распределятся так, как этого захотят судьи. Но шанс есть у всех. Почему вы улыбаетесь?

- Потому что смотрю на вас и вижу, что вы - спортсменка до мозга костей. Рискну даже предположить, что в балете вам просто станет скучно.

Сергей: - Мы же собираемся выступать не только в балете, но и среди профессионалов, где соревнований ничуть не меньше.

Марина: К тому же у нас остается не так много времени. Максимум - два года. Мы ведь - семья. И давно хотим своих детей.