Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Семь лет назад после сокрушительного поражения на Олимпийских играх в Ванкувере Каролина Костнер сказала: «Иногда я завидую той Каролине, которая дебютировала на чемпионате Европы в Мальме в 2003-м и даже не задумывалась, каким неимоверным трудом иногда дается результат». В том сезоне у итальянки случилось еще одно выступление, которое сейчас видится знаковым: на юниорском мировом первенстве в Остраве Костнер выиграла свою первую медаль – бронзовую. Бронзу пятикратная чемпионка Европы завоевала в Остраве и сейчас, четырнадцать лет спустя – после нелепой дисквалификации, заставившей фигуристку вычеркнуть из жизни почти два года.

Разговаривая с нынешним тренером экс-чемпионки мира Алексеем Мишиным я спросила, понимала ли Каролина, обращаясь за помощью к именитому российскому наставнику, сколь долгим может оказаться для нее путь к успеху? Тренер ответил утвердительно, сказав:

– Каролина с полным пониманием отнеслась к тому, что вернуть сразу все прежние качества не получится. Что наиболее сложные прыжки нам возможно вообще не удастся восстановить в этом сезоне. Меня подкупило в ней даже не стремление к результату. А то, что она поверила в мои слова, как в библию. Такое отношение к тренеру и тренировкам – очень большая редкость, особенно у российских спортсменов.

– Поэтому вы наотрез отказались брать со спортсменки деньги?

– Когда Каролина впервые приехала в мой летний лагерь, она, знаю, заплатила за свой приезд организаторам, хотя с фигуристов такого уровня в подобных лагерях вообще не принято брать плату. Что касается наших с Костнер дальнейших отношений, я сразу сказал, что работа с ней для меня не бизнес, а вызов. Желание показать, что моя система работает не только на юных спортсменах, но и на возрастных. Каролина на это ответила, что для нее это тоже колоссальный вызов. Что она хочет вернуться в большой спорт в конкурентоспособном состоянии. Вот мы и нашли общий язык.

На минувшем чемпионате Европы Мишину приходилось не столько тренировать Костнер, сколько останавливать. По словам известного специалиста, его подопечная просто упивалась тем, что наконец «дорвалась» до настоящего фигурного катания.

– Меня прилично напугала уже самая первая тренировка, – рассказывал тренер. – Я дал Каролине задание очень сдержанно прокатать канву программы, она же на глазах начала входить во вкус и в какой-то момент поехала в полную силу. Пришлось останавливать, объяснять, что на тренировках ничего этого нам не нужно. Что вся тренировочная «красота» должна быть фейковой, поддельной, не отнимающей эмоциональных сил, и что совершенно преждевременно открывать все карты. Говорил даже о том, что когда опытные актеры на репетициях плачут на сцене, это совершенно не мешает им думать в тот же самый момент о ценах на бензин. Не знаю, откуда в Костнер вот уже столько лет берется такое наслаждение фигурным катанием, но оно реально восхищает меня, как тренера. Смею предполагать, что мы с Каролиной сейчас находимся только в начале пути.

Сама фигуристка нашла время для интервью как мы с ней и договаривались – на следующее утро после финального выступления. И на первый мой вопрос: «Почему Мишин?» – ответила.

– Тренироваться у Мишина было очень долгое время моей мечтой. – Почему? Наверное потому, что я очень люблю учиться. Я впервые попала к нему в тренировочный лагерь еще в 2006-м после Олимпийских игр в Турине, и это был потрясающий опыт. Через год я приехала к Мишину снова. Он удивительный. На его тренировках никогда не бывает скучно. Даже когда тебе кажется, что знаешь в фигурном катании все, что только можно было выучить, Алексей Николаевич умеет найти что-то такое, что снова заставляет почувствовать себя на льду несмышленышем.

Когда я решила, что хочу вернуться, то задала себе вопрос: кто из тренеров способен дать мне максимальное количество новых знаний? Так что даже и выбирать по большому счету не пришлось. Вопрос был только в том, сумею ли я в достаточной степени заинтересовать Мишина, чтобы он захотел со мной работать. К моему удивлению он сказал: «Да».

– Вы были настолько низкого мнения о своей спортивной привлекательности, когда начинали работать после дисквалификации?

– Я была не в самом лучшем состоянии, скажем так. Нужно было возвращать массу качеств и одновременно с этим учить какие-то новые для меня вещи.

– Но ведь до того, как начать постоянную работу с российским тренером вы, знаю, намеревались искать наставника в Канаде?

– В этой стране живет и работает мой постоянный хореограф – Лори Никол. Поэтому я разумеется думала о том, чтобы какое-то время тренироваться в Торонто, если вдруг не сложится в Европе. При этом мне не хотелось обращаться к тренерам, с которыми я уже работала: иногда спортсмену очень нужно, чтобы на него посмотрели со стороны другими глазами и сказали ему что-то другими словами, пусть смысл этих слов будет тем же, что говорили прежние наставники. На самом деле иногда сложно объяснить, как именно сложились те или иные решения. В моем случае это не было четко расписанным предварительным планом. Я приехала к Мишину в Тарту в тренировочный лагерь держа в уме лишь то, что должна попытаться извлечь для себя максимум пользы. Результат мне понравился. Я захотела еще.

– Вам за короткое время удалось не просто восстановить почти все прыжки, но даже поменять их технику. Это было сложно?

– Очень. Хотя на самом деле наиболее сложным было снова выработать в себе правильное ощущение ученичества – делать на льду не то, чему научился за два с лишним десятка лет, а то, что говорит тренер. Старательно, досконально, принимая любую критику, поднимаясь после падений и продолжая молча работать. Пару месяцев это было именно так. Шаги, простые прыжки, большей частью двойные. И огромное количество всевозможных упражнений. И ничего не получалось при этом. Я каждый вечер возвращалась домой с тренировок и говорила себе вслух, что все обязательно получится, хотя думала при этом чаще совсем о другом. Но в какой-то момент все действительно стало вставать на свои места. Это было такое классное ощущение!

– На соревнованиях в Остраве вы дважды – в короткой и произвольной программах – выполнили каскад из двух тройных тулупов. Не было соблазна попробовать усложнить эту связку, поставив первым из элементов флип?

– Для меня сейчас очень важно двигаться вперед, не прыгая через ступеньки. Не бежать впереди паровоза, как у вас говорят. Первостепенная задача – вернуть стабильность, а с ней наверняка вернется и уверенность. Вот тогда можно будет возвращать в программу более сложные прыжки.

– Вы рассуждаете сейчас скорее как тренер: спортсмены же всегда рвутся как можно скорее сделать невозможное.

– Мне уже достаточно много лет чтобы понимать, что хорошее вино всегда требует выдержки.

– И тем не менее: вы готовы усложнить свою программу к чемпионату мира, который в марте пройдет в Хельсинки, или это задача для следующего сезона?

– Скажу так: чемпионат мира точно не является для нас с Мишиным высшей и единственной целью. При том, что я всегда любила много тренироваться, кататься без остановки – так, как я делала это в 16 лет, уже не могу. Поэтому мы работаем очень продуманно, не упуская из виду ни одну мелочь. Конечно же мне хочется поскорее вернуть все прыжки. Но когда мы обсуждали с Мишиным выступление в Остраве я согласилась, что стремиться нужно прежде всего к тому, чтобы чисто исполнить обе программы. А не к тому, чтобы вывернуться наизнанку и любой ценой показать максимальную сложность. Не факт, что при таком подходе удалось бы избежать ошибок.

В то же самое время два месяца до чемпионата мира – это достаточно большой срок для того, чтобы сделать еще один шаг вперед. И разумеется я приложу все силы к тому, чтобы его сделать.

– Насколько велик по внутренним ощущениям ваш технический потенциал? Чувствуете ли вы себя способной на то, чтобы поднять базу произвольной программы до того уровня, на котором ведутся разборки между сильнейшими одиночницами мира?

– Я не вижу в этой задаче ничего нереального. Сказала бы даже, что та программа, которую мы показали в Остраве, далеко не в полной мере отражает даже мой нынешний потенциал.

– Звучит здорово.

– Но при этом я – реалист. Меня радует, кстати, что нам с Мишиным удалось выйти на иной качественный уровень тренировок. Я почти не делаю в них грубых ошибок, чего раньше со мной не случалось. Это очень сильно вдохновляет, мотивирует и помогает понять, как и куда двигаться дальше.

– Что оказалось для вас наиболее непривычным, а возможно странным в тренировочной системе Мишина?

– Разнообразие, иногда доходящее до абсурда. Пару раз случалось, что я получала задания, и первой мыслью было: «Нет, только не это. Это невозможно». А потом идешь и делаешь. И понимаешь, что нет абсолютно ничего страшного в том, что какое-то упражнение не получается с первого раза. Зато не скучно. Беда многих спортсменов в том, что за годы тренировок ты привыкаешь одинаково работать, одинаково проводить разминки, готовиться к выступлениям, и сам не замечаешь того, что рутинные действия приводят к некой закостенелости, делают сознание менее подвижным.

Странным для меня было то, что можно, оказывается, поменять программу, переставив в ней целые куски, за два дня до соревнований, и это не приводит к катастрофе. Это тоже был интересный опыт. Вообще за время работы с Мишиным я поняла, что никогда не нужно бояться что-то пробовать. Возможно на какие-то вещи просто понадобится больше времени. Но никакие навыки и умения не бывают для спортсмена лишним. И наверное не только для спортсмена.

– Ваши костюмы для выступлений – по прежнему эталон стиля. Но вы ведь уже не работаете с Роберто Кавалли, насколько мне известно?

– Я работала с ним много лет, но наше сотрудничество завершилось сразу после Олимпийских игр в Ванкувере. Сейчас моими костюмами занимается достаточно молодой итальянский дизайнер Джанни Сапоне, и нам обоим нравится экспериментировать с тканями, с элементами декора. Мне вообще нравится работать с итальянскими дизайнерами. Когда мы работали с Кавалли, он очень многие модели разрабатывал специально для меня, с учетом всех моих пожеланий, и эта работа нравилась нам обоим, хотя в те годы я проводила в Италии не так много времени из-за того, что постоянно тренировалась в Оберстдорфе. Но мы постоянно были на связи, Роберто присылал эскизы, делился идеями. Мне кажется, что через костюмы очень хорошо передается моя итальянская душа, мои представления о красоте движений, поэтому я и придаю этому такое значение.

– Возможно задам тяжелый для вас вопрос, но каково это было – зарабатывать на жизнь службой в полиции, как вам пришлось в период дисквалификации, после того, как на протяжении многих лет вы зарабатывали, катаясь на коньках?

– Знаете, я никогда не была транжирой, никогда не была склонна тратить деньги на то, что не относится к фигурному катанию. Все, что зарабатывала, так или иначе вкладывалось в тренировки, костюмы, питание, восстановление, оплату всевозможных специалистов. Тот период о котором вы говорите, был непростым прежде всего потому, что я временно потеряла любимую профессию, но это нужно было просто пережить, по-возможности не делая из случившегося трагедию. Денег на жизнь мне при этом вполне хватало.

– Сейчас в этой жизни остается время на что-либо кроме катания?

– В текущий момент – нет, но я сознательно выбрала для себя этот путь на ближайшие два года. Если говорить о будущем, мне бы хотелось заниматься чем-то таким, чтобы иметь возможность помогать людям. Возможно, это будет благотворительный фонд. В последнее время Италия переживает не самые благоприятные времена, было немало катастроф, и мне, как любой итальянке, очень больно видеть, как страдает моя страна. Естественно я много думаю об этом. По возможности всегда принимаю участие в благотворительных мероприятиях, провожу мастерклассы. Если я сумею сделать лучше жизнь хотя бы небольшого количества людей, если благодаря мне улыбнется хоть один ребенок, значит, я не напрасно выбрала для себя такой путь.