Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Двадцать с лишним лет нашего знакомства - достаточный срок, чтобы понять: жизнь Родниной - трехкратной олимпийской чемпионки , тренера, матери двоих детей и просто интересной, остроумной и не меняющейся с годами женщины - это прежде всего фигурное катание и только потом все остальное. Хотя бы потому, что на коньках она, как и прежде, проводит по восемь - десять часов в сутки. Ради возможности работать в фигурном катании в 90-м уехала из Москвы в Америку. И повод вернуться был связан все с тем же видом спорта - грандиозным проектом построить в столице России центр фигурного катания - «Ледовый дом Ирины Родниной».

В планы спортсменки входило так же попробовать себя в телевизионной рекламе. Я решила начать разговор именно с этого.

- С идеей рекламировать лекарства, витамины ко мне обращались и в Америке, - сказала Роднина. - Но я отказалась.

- Потому что не нравились сценарий, текст. Передо мной ведь не стоит вопрос заработать. Если хочешь заработать на рекламе, то проще всего снять штаны и голую задницу показывать. Я же отношусь к рекламным съемкам как к какому-то новому опыту. И скорее согласилась бы сниматься здесь, в России.

- И были бы готовы появиться на экране и сказать: «Вот я - Ирина Роднина. Мне столько-то лет и вот как я в этом возрасте выгляжу»? Или возраст для вас, как для большинства женщин, - щекотливая тема?

- А какой смысл скрывать? Любой, кого интересует этот вопрос, может взять Большую Советскую Энциклопедию и все обо мне прочитать. Как, собственно, и сделал в свое время мой второй супруг, когда еще не был супругом. Так что я прекрасно отношусь к своему возрасту.

- На протяжении многих лет я видела вас только в спортивном костюме. Зато в последние годы вы неизменно появляетесь на публике женщиной, которая умеет и любит красиво одеваться. Это - потребность, или часть имиджа? И когда вообще вы начали обращать внимание, что на вас надето?

- Когда мы выступали, вопрос одежды меня не волновал - была сосредоточена на другом. И до сих пор спортивная форма связана для меня с работой. Просто сейчас стало больше времени, чтобы заниматься собой.

- И в чем себя наиболее уютно чувствуете?

- В чем угодно, только не в юбке. Хотя, было время, я ходила только в юбках - когда работала в ЦК комсомола. Пыталась носить брюки, но пару раз меня из-за этого в здание ЦК не пустили. Один из начальников все время возмущался - почему, мол, в брюках, свитере и без комсомольского значка?! Понимаю, конечно, что в разных организациях есть какие-то свои условности, ограничения в одежде. Но… потому, видимо, я из ЦК и уволилась.

- А в Америке эти условности есть?

- Конечно. В госдепартаменте, в юридических фирмах.

- Любите покупать одежду?

- Еще больше люблю мерять. И одеваться по принципу: семь раз отмерь - один отрежь.

- Но какие-то особые пристрастия имеются?

- Люблю «Армани». Никогда не покупаю вещи от «Келвин Кляйн». Его одежда для отдыха - один разговор, а какие-то выходные наряды - не для меня. Они сделаны не по моему росту, не по моему облику. Точно так же не покупаю какие-то вещи от «Версаче», «Москино». Хотя у «Версаче» очень хорошая линия джинсов. Вообще у меня своя теория одежды. Это как с живописью: Дали - прекрасный художник, но далеко не всякую его картину можно повесить в доме и отдыхать, на нее глядя. У «Армани» тоже есть выставочные, экстравагантные вещи. Но, видимо, что сам Армани - нормальный, полноценный человек с нормальной ориентацией, он шьет одежду и для женщин и для мужчин и эта одежда очень функциональна с повседневной точки зрения.

- А было желание надеть что-то такое, чтобы все сразу обратили внимание?

- Выпендриться?

- Вообще-то я никогда не любила искусственно привлекать к себе внимание. И так слишком много лет была на виду.

- Поэтому особо и не красились, когда выступали?

- А смысл? Когда начинаешь потеть на тренировке, краска отслаивается от лица… Это у танцоров боевая раскраска - обязательный элемент. Я и сейчас особенно не крашусь. Так, иногда покупаю косметику, тем более, что продавщицы в Америке всегда советуют - и что взять, и как это накладывать на лицо.

- То есть комплекса советского человека, которого внимание заграничного продавца приводило в состояние, близкое к шоку, у вас никогда не было?

- Я не люблю заходить в бутики, где продавец все время стоит за спиной. Да и в больших магазинах основную вещь выбираю, как правило, сама и только потом могу попросить помочь подобрать обувь, шарф, какие-то мелочи.

- Драгоценности тоже покупаете сами, или предпочитаете ждать подарка?

- Я сама себе делаю подарки. Потому что так, как люблю себя я, меня не любит никто. К тому же к драгоценностям отношусь избирательно. Люблю кольца и браслеты. И часы - но не как украшение, а как предмет сугубо функциональный.

- У вас их много?

- На пресс-конференции, посвященной строительству «Ледового дома» всех удивило, что вы вдруг начали говорить не о спорте, а о здоровом образе жизни.

- Да я сто лет уже об этом говорю. Еще когда работала в Москве, в институте физкультуры, все время задавала себе и окружающим вопрос: кого мы готовим? Тренеров, которые в сборной будут растить чемпионов? Бред. Не могут все тренеры растить чемпионов. А значит, мы прежде всего должны думать, кто станет просто работать с детьми. Создавать такие условия, чтобы заниматься мог каждый. Это мне близко - ведь в свое время меня даже в детскую группу на стадионе Юных пионеров брать не хотели.

- Я не совсем об этом. А о беге трусцой по утрам, антиникотиновой пропаганде…

- Но это же нормально! Просто в нашей стране так исторически сложилось, что человеческая жизнь никогда не считалась настоящей ценностью. Так было и при царях, и в наше время. Мама рассказывала, что в войну каждый день передавали сводки: на таком-то фронте - без перемен, шли бои местного значения. Да, действительно, линия фронта оставалась без изменений, но люди-то гибли тысячами! При этом я однажды прочитала, что в боях за какой-то остров в Тихом океане Америка понесла «катастрофически большие потери» - пять тысяч человек. А для России это вообще не цифра. Поэтому в Америке отношение к жизни совсем другое. Там никто не работает во имя светлого будущего. Зато стараются сделать свою собственную жизнь полнее, здоровее и интереснее.

- И все-таки мне трудно представить, что до отъезда в Америку вы бегали по утрам.

- А как же? Я начала регулярно бегать, когда Сашу родила. На меня все смотрели как на ненормальную, а я просто профессионально относилась к своему организму - почувствовала, что у меня начинаются проблемы с сердцем. Вам же не нужно объяснять, что если спортсмен преждевременно умирает, то это происходит совсем не случайно.

- Питаетесь тоже руководствуясь соображениями здравого смысла или все-таки собственными желаниями?

- Я не ем продукты, которые противоречат желаниям моего желудка. Но в то же время стараюсь не создавать организму проблем. Это, наверное, и есть здравый смысл. Я же называю это физической культурой. Здесь и гигиена тела, и привычка держать себя в форме. Я ведь склонна к полноте. Но при этом никогда не позволю себе быть толстой.

- Как много времени вы уделяете себе в Америке?

- По-разному. Раз в месяц в парикмахерскую нужно сходить? Раз в две недели - к косметичке. Мне вообще нравится, когда люди занимаются мной профессионально. Сложно только сначала найти тех, кому можно со спокойной душой доверить лицо, руки, ноги. Для меня ведь это не просто педикюр - и ногти надо по особому вырезать, и мозоли кое-где.

- Из-за коньков?

- Естественно.

- Где вам комфортнее жить - в России или Америке?

- С точки зрения работы - в Америке. Хотя, наверное, я просто не знаю, что это теперь здесь такое - работа. В России вообще многое изменилось. Но при этом многое осталось прежним.

- Например, так же толкаются. За границей, на тех же Олимпийских играх, где всегда масса народа, в любой толпе вокруг тебя обязательно есть пространство. Никому не приходит в голову вторгаться в чужое биополе. У нас иначе. Особенно дико это было на церемонии вручения «Тэфи», куда меня пригласили в качестве гостя: ходят люди в смокингах, золоте, бриллиантах - и постоянно тебя толкают.

Кстати, знаете, что еще поразило, когда я приехала в Москву на этот раз? Множество женщин в темных очках - несмотря на пасмурную погоду. В Калифорнии все тоже ходят в очках, но это - суровая необходимость, там солнце палит. У нас же - часть туалета, своего рода символ состоятельности.

- А что не нравится в Америке?

- Школы. Там очень легкие программы, рассчитанные на среднего дурака. Может быть, это и правильно - у детей не возникает комплексов неполноценности. Хотя мне кажется, что дети - такой благодатный материал, что в них надо постоянно вкладывать, впихивать как можно больше знаний.

- Мне не раз приходилось слышать жалобы, что американцы относятся к иностранцам, по крайней мере, к выходцам из бывшего СССР, как к людям второго сорта. Это действительно так?

- Более того, мы сами их к этому приучили. Никогда не забуду, как в 1976 году у нас было турне по Европе, в котором выступали все чемпионы и призеры Олимпийских игр. Как встречали в Англии Джона Карри! В Голландии все, включая королеву, так же встречали де Леуф, хотя она там только родилась - росла и тренировалась совсем в другой стране. А потом все приехали в Ленинград. Иностранцев сразу же, прямо у трапа, посадили в автобус. Нас же - меня, Зайцева, Милу Пахомову с Сашей Горшковым, Иру Моисееву с Андреем Миненковым, Володю Ковалева - прямо с вещами погнали пешком через поле. В гостиничном ресторане всех вместе усадили за столы, но оказалось, что еда у них и у нас совсем разная. На показательных выступлениях всем иностранцам подарили норковые шапки, а нам с Милой - жуткие пуховые платки. Кстати, из-за этого потосм целый скандал случился - когда иностранцы решили в шапках выйти на общий парад, а мы с Пахомовой начали завязывать платки. Тут наши начальники на уши встали. А я уперлась. Пускай, говорю, вам стыдно будет.

- Думаете, в этом отношении в России что-нибудь изменилось?

- Не знаю. Но знаю другое: в проекте и работе «Ледового дома», который мы затеяли, не будет принимать участия ни один из тех деятелей, что руководили в мое время спортом. Ни из спорткомитета, ни из олимпийского комитета - ни-кто!

- Выбирая название, вы мечтали увековечить собственное имя?

- Я мечтала прежде всего о центре, в котором к фигурному катанию будет совершенно иное отношение, чем до сих пор было и есть у нас в стране.

- Но ведь все это есть у вас в Америке.

- Да не у меня в Америке, а просто в Америке. А по поводу «Ледового дома Ирины Родниной»… Знаете, я хоть и согласилась с этим «кодовым» названием, но где-то внутри до сих пор корежит. У меня ведь никогда не было желания себя выпячивать, быть первой, самой лучшей.

- Вы серьезно?

- Абсолютно. Другое дело, что я всегда четко знала, чего хочу. А хотела - независимости. Ее мне дал спорт. Но он и научил, что выиграть - мало. Нужно выигрывать постоянно. Никогда не забуду, как совсем молоденькой - только что впервые победила на чемпионате мира - встретила в Москве в спортивном диспансере легендарного бегуна Владимира Куца. Он мне тогда и сказал: «Запомни, девочка, в этой стране ценится только золото. Серебряная медаль может достаться в двадцать раз тяжелее, но это никого не будет волновать. Только золото». Я запомнила. И рано начала понимать, что если проиграю, то сразу же напомнят какие-то мои слова, поступки.

Ведь в чем была проблема? Людей, которые руководили спортом, абсолютно устраивали мои победы. Но при этом их вовсе не устраивало, что у меня была своя жизненная позиция. Всем хочется, чтобы спортсмен был тихим и послушным. А так не бывает. Тем более, если человек побывал там, наверху.

- Спорт - как наркотик?

- Причем наркотик на всю жизнь. Ты можешь поменять профессию, но внутри все равно останешься спортсменом: будешь так же принимать решения, в сложной ситуации брать все на себя.

- Неужели вам ни разу не доводилось встретить мужчину, которому была бы готова подчиниться полностью, а не брать все на себя?

- Был в жизни момент, когда я не просто была готова подчиниться, а подчинилась. Подстраивала под другого человека все свои планы, желания до такой степени, что почувствовала, как начинаю сама себя терять. Наверное, поэтому наш брак и распался.

- Какой самый приятный комплимент вам делали в жизни?

- В этом отношении я - несчастная женщина, мне редко делали комплименты. Покопайтесь в любой газетной подшивке и увидите, что, как только я начала выступать и выигрывать, меня сразу же окрестили боевым товарищем, ледовым кем-то там еще. На всех обследованиях, когда нужно было велосипед крутить, в мешок дышать и в уме 18 на 13 умножать, у меня всегда были самые плохие показатели. И везде внизу приписывали: «Выигрывает только за счет силы воли и характера». При этом никому не приходило в голову, что у меня просто талант такой - соревноваться. Что в экстремальной ситуации я - как рыба в воде. Хотя кроме этого я была хорошей партнершей, ответственным человеком.

- Ну, положим, ваш первый партнер Алексей Уланов в интервью как-то сказал мне, что вовсе не считал вас хорошей партнершей.

- Неправда. Он прислал большое письмо, в котором признался, что в отличие от меня, сам не всегда был хорошим партнером. И что готов в любой момент быть рядом, если мне понадобится его помощь.

- С чего вдруг такой поворот?

- Так жизнь-то проходит. Видимо, было с чем сравнивать. А комплименты стали делать уже сейчас - удивляются, что хорошо выгляжу.

- Выглядите вы действительно хорошо.

- Работа у меня сейчас такая - хорошо выглядеть. Я же сказала: после событий, которые происходили в моей жизни, я наконец-то стала любить себя. А это всегда идет женщине на пользу.

- У вас есть фирменное блюдо?

- Растворимый кофе, немного сахара и сливок.

- То есть, дома вы совсем не готовите?

- Надеюсь, вы не будете спрашивать, умею я готовить или нет. Если у женщины есть дети и она - нормальная, а не отмороженная какая, то, конечно, умеет готовить элементарные вещи. Кашу, суп, котлеты… Могу вкусно приготовить мясо, люблю делать салаты. Не люблю и не особо умею печь - никогда на это не было времени, хотя и мама и сестра пекли превосходно. А потом, я никогда не считала, что мужчину завоевывают через желудок. Самое удивительное, что об этом любят говорить только российские мужчины. Видимо где-то в памяти глубоко сидит, что были жуткие проблемы с продуктами, что матери наши готовили много, но в то же время экономно, постоянно считали деньги. Я гораздо охотнее пойду с детьми в ресторан, где приготовят и подадут все, что я хочу, чем стану стоять у плиты, накрывать на стол и мыть гору посуды. Слишком устаю на катке.

- Вы - строгая мать?

- Я не сторонница жесткого режима. Если дети хотят досмотреть фильм, которые заканчивается поздно, никогда не бываю против. Только это не должно превращаться в систему.

- Что вас может вывести из равновесия?

- Я очень боюсь за Сашку, когда он гоняет на машине. Хотя прекрасно понимаю, что в Америке машина - предмет первой необходимости. А больше всего растерялась, когда сыну было лет 18 и он первый раз в жизни сказал, что не придет домой ночевать. Почувствовала, как лицо у меня падает куда-то вниз. Лицо-то я удержала, даже говорила какие-то слова: мол, спасибо, что предупредил, но внутри - в области сердца, живота - все оборвалось.

- Но почему?

- Потому что это как кусок от себя оторвать.

- Вас по-прежнему штрафуют за быструю езду?

- Вот об этом не надо.

- Потому что сразу же вспоминаю о сумме страховки. Когда мы только приехали в Америку, то ежегодная страховка составляла долларов 800. А сейчас она обходится почти в три тысячи.

- Я слышала, что вы входите в число самых опасных водителей штата Калифорния. Это правда?

- Я создаю себе маленькие радости и сама за это плачу.