Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Год назад ее тренер Инна Гончаренко, вернувшись с чемпионата мира в Бостоне, сказала в интервью об ученице:

«Она стала потрясающей. Когда катается, ловлю на мысли – что я ей любуюсь. Сама не верю, что так получилось. Мне нравится, что она умная, красивая, взрослая. И потрясающе справедливая. Благородная, если хотите…»

На том чемпионате Радионова осталась лишь шестой. Из европейских фигуристок (не считая победительницы – Евгении Медведевой) пропустила вперед лишь Анну Погорилую, у которой до этого два года подряд выигрывала на европейских чемпионатах, но шестое место – крайне болезненный результат для человека с амбициями Радионовой.

А в следующем сезоне фигуристка и вовсе не отобралась в команду. И едва завершился этот странный для нее сезон, объявила о принятом решении: она уходит от тренера. Уходит, чтобы изменить свою жизнь.

Мы встретились лишь в середине лета – на сборе в крошечном итальянском Курмайоре, где мощеные булыжником улочки ведут к катку – странному современному сооружению на фоне средневековых каменных стен.

- Черная полоса ведь случается почти у каждого спортсмена, - рассудительно отвечает Лена на мой вопрос, каково это – оказаться после столь яркого взлета в 2015-м фактически выброшенной из привычной жизни. – Да и не считаю, что меня выбросили. Наверное, это просто возможность задуматься, переосмыслить какие-то вещи и понять: что же я сама сделала не так?

- Вы успели приучить своих болельщиков к тому, что всегда готовы соревноваться, всегда справляетесь с любой ситуацией, даже если приходится вытягивать программу «на зубах». Что изменилось? Когда появилось ощущение, что все пошло не так, как хотелось?

- Наверное, с самого начала сезона. Были неприятные травмы, потом я долго болела и на прокаты приехала не готовая к этому. Рассчитывала набрать форму по ходу сезона – и не успела. Понимала, что нет той подготовки, которая должна быть, да и с тренером нет того контакта, как раньше. По отдельности все эти вещи были не критичны, а все вместе вылились вот в такую большую проблему.

- Какую роль во всем этом сыграл факт, что в вашей группе появился сначала Сергей Воронов, затем Максим Ковтун, и тренеру пришлось делить свое внимание между вами?

- У нас с Максимом и Сергеем был хороший спарринг. Я всегда ориентировалась в тренировках прежде всего на себя, так что ребята меня только подстегивали.

- У каждого спарринга есть ведь всегда и обратная сторона: вы много лет были у тренера единственной, и вдруг стали просто одной из трех фигур и не факт, что центральной. Наверное, не слишком приятно понимать такие вещи?

- Мне очень сильно помогала в тот период Татьяна Анатольевна (Тарасова – прим. «СЭ»), так что я не чувствовала себя брошенной.

- Поменять тренера вам посоветовала она?

- Нет. Это было целиком и полностью моим решением.

- Вы допускали, отправляясь в декабре на чемпионат России, что можете не попасть в команду?

- Я вообще не думала о каких-то конкретных местах, которые могу занять. Думала только о том, как чисто проехать обе программы. Психологически была готова к этому, В принципе я допустила всего одну ошибку – в произвольной программе коснулась рукой льда на приземлении с тройного риттбергера. То есть какого-то сокрушительного провала не было, но я осталась пятой. Возможно, кто-то другой на моем месте расстроился бы очень сильно. Я же продолжала убеждать себя в том, что главное – не опускать руки. Ну да, проиграла. Так бывает. Это – спорт.

- Было сложно – не опустить руки, зная, что ни чемпионата Европы, ни чемпионата мира у вас в этом сезоне скорее всего не будет?

- Конечно, сложно. Все мы по натуре лидеры, нам всем хочется занимать первые места, поэтому любое поражение дается нелегко. Я заставила себя думать о том, что поеду на Универсиаду, что там должна показать себя с максимально лучшей стороны – хотя бы для того, чтобы получить шанс выступить в командном чемпионате мира. Я получила этот шанс. Поэтому и не могу сказать, что проиграла чемпионат России – и все, сезон закончился. Скорее, наоборот: неудача сильно меня мобилизовала. Да и сдаваться не в моем характере. Что бы ни случилось, надо идти дальше.

Опять же, в ситуации были и плюсы. За то время, что у меня образовалось, я успела проанализировать множество вещей – понять, что мне нужно для работы, не допускать ошибок, которые случились в сезоне.

- Себя вы хоть в какой-то степени считаете виноватой в этих ошибках? Или так просто сложились обстоятельства?

- Конечно моя вина в этом есть.

- Я не готова сейчас об этом рассказывать вслух. Мне достаточно того, что я знаю причины, знаю, как их устранить и готова над этим работать.

- Шэ-Линн Бурн поставила вам в прошлом сезоне совершенно роскошную короткую программу, после чего все заговорили о том, что канадка – стопроцентно «ваш» постановщик. Вы поэтому решили обратиться к ней снова?

- Мне действительно сразу понравилась и программа, и то, как ее восприняли, поэтому сразу для себя решила, что в следующем сезоне как минимум одну из программ мне снова будет делать Шэ-Лин.

- Другими словами, вы не планировали оставлять короткую постановку еще на один год?

- На самом деле не то, чтобы планировала, но мне очень хотелось ее оставить. А когда я начала тренироваться у Елены Германовны (Буяновой – прим. «СЭ»), она вдруг тоже сказала, что хотела бы оставить мне прежнюю короткую программу еще на сезон. Так что наши желания абсолютно совпали. Как и идея сделать у Шэ-Линн произвольную программу. Мне ее программы очень нравятся по стилистике, подходят, так что, когда мы вместе работаем на льду, между нами царит полное взаимопоимание.

- Что вас наиболее сильно привлекает в работе с Бурн?

- У Шэ-Линн свой стиль катания, очень «североамериканский». Отличается от нашего. Там очень много всевозможных «фишечек», которые нужно выполнить ногами, канадцы всегда стараются, чтобы каждое движение, вплоть до самых мелких, идеально ложилось в музыку.

- Этого тяжело добиться?

- Не то слово. Программа начинает «играть» наиболее ярко, когда в ней четко расставлены и ложатся в музыку все акценты. Для этого нужно уметь слышать музыку, слышать ритм, темп, и все это нарабатывать до абсолютного автоматизма. Что мне еще нравится в работе Шэ-Линн, у нее все программы получаются абсолютно разными. Нет шаблона. Она всегда старается найти что-то новое. Если внимательно посмотреть на работу того или иного постановщика, можно заметить, что те или иные шаги и схемы переносятся в той или иной степени из программы в программу. Шэ-Линн постоянно старается придумать что-то новое. Не такое, как у всех.

- Та же Тарасова не так давно сказала, что это нормально, когда в программе сохраняется прежняя расстановка ключевых элементов и что так делают почти все фигуристы.

- Мне неинтересно так кататься. Интересно смотреть на ту же Эшли Вагнер, программы которой всегда очень разнообразны, да и вообще я считаю, что фигурное катание – это прежде всего скольжение, эмоции, выразительность. Понятно, что прыжки очень важны, и все же зрители приходят смотреть прежде всего на то, как мы катаемся.

- Вы пришли в этом сезоне к новому тренеру, в новую систему подготовки, новые требования. Как себя чувствуете в этой изменившейся реальности?

- Честно говоря, иногда бывает нелегко. Расписание изменилось не сильно, но работы над скольжением, над программами стало намного больше. Я учусь кататься, отслеживая каждое свое движение. Такого, чтобы просто поехать от прыжка до прыжка, уже себе не позволяю.

- А позволяли раньше?

- Скорее раньше у меня четко сидело в голове, что прыжок это главное. Сейчас же порой заход на прыжок отнимает куда больше внимания и сил. Это такая очень щепетильная работа – над каждым движением, над каждым шагом. Как по бусинкам собрать программу.

- Наверное, вам было бы проще, если бы уже не было завоевано столько титулов.

- В каком смысле?

- В том, что опытному и титулованному спортсмену бывает не так просто признать, что он чего-то не умеет, или показать, что у него что-то не получается.

- Наоборот. Я же пришла учиться. Поэтому ко всем прислушиваюсь, со мной работает очень много различных специалистов от каждого из которых я постоянно узнаю что-то новое. Это так классно!

- Ваши близкие предпринимали попытки отговорить вас от ухода?

- Но с кем-то вы наверняка советовались?

- Родители знали, что я вынашиваю такую идею. С мамой мы вообще очень близки, она всегда играла большую роль в моей жизни, знала обо всех моих проблемах и сомнениях, поэтому, когда я сказала дома, что приняла окончательное решение, близкие просто приняли его вместе со мной. Понимаете, это до сих пор очень тяжелая для меня тема. Я безумно благодарна Инне Германовне за все, что она для меня сделала, но в жизни порой наступает такой момент, когда ты вдруг осознаешь, что зашел в абсолютный тупик. Где-то нет прежнего взаимопонимания, где-то перестает получаться, работа больше не приносит ни удовлетворения, ни радости, вроде бы только что в твоей жизни все это было взаимосвязано, и вдруг распалось на части. Головой я все понимала: как многим обязана тренеру, сколько лет она вкладывала в меня все свои знания, душу, любовь. Но вот это ощущение тупика становилось все сильнее и сильнее.

- Вас волновало, что и как будут говорить о вас окружающие, если вы решитесь на уход?

- В фигурном катании очень быстро начинаешь понимать, что кому-то ты безумно нравишься, а кого-то безумно раздражаешь. Разумеется, я знала, что многие начнут меня осуждать, но я была готова к этому. В конце концов, сколько людей, столько и мнений.

- Вы успели привыкнуть в прежней группе к сугубо мужскому спаррингу. Насколько сейчас комфортно – в женском? Имею в виду Марию Сотскову, с которой вы тренируетесь на одном льду.

- Мы не так много времени катаемся вместе. Пока все хорошо.

- Но для вас Маша - раздражитель?

- Абсолютно нет. Мне просто сейчас не до того, чтобы смотреть по сторонам. Слишком много новой информации, которую нужно как-то уложить в собственной голове. Не хватало еще при этом выяснять с кем-то отношения или бороться за тренерское внимание. У меня есть четкая установка, что и как я должна успеть сделать, и это главное.

- Какие-то мысли насчет усложнения программы в голове присутствуют?

- Есть, что обсудить с тренером, скажем так. Пока речь идет разве что о небольших корректировках. Имеющейся сложности мне достаточно.

- Слова «олимпийский сезон» вызывают у вас в душе какие-то особенные чувства?

- Честно говоря, нет. Да и не хочу у раньше времени об этом думать. Работать надо. А там увидим.

- Если бы вы выбирали этапы «Гран-при» по собственному усмотрению, на чем остановили бы выбор?

- Россия и Китай – в точности как мне это досталось. В Китае я выступала на этапах «Гран-при» последние два сезона, там меня любят, есть много болельщиков, там я получила свою первую медаль чемпионата мира, так что выступать в этой стране мне просто приятно. Ну а дом есть дом. Я вообще люблю кататься для своей публики. К тому же все очень удачно сложилось по срокам: этап в России – первый по счету, в Китае – третий. Если все сложится удачно, останется довольно много времени на подготовку к следующим стартам.

- Когда я увидела, что на первом из этапов жребий свел вас с двукратной чемпионкой мира Евгенией Медведевой, сразу вспомнила о том, как в 2015-м вы попали под Лизу Туктамышеву: безошибочно выступили в финале «Гран-при» и на чемпионате Европы, и оба раза остались всего лишь второй, причем проиграли на европейском первенстве всего 0,86. Что чувствовали тогда?

- Конечно было дико обидно. Но это была скорее обида маленькой девочки, которая отчаянно хотела выиграть – и проиграла. Сейчас я смотрю на это несколько иначе. Это был мой первый взрослый сезон, первые взрослые чемпионаты Европы и мира, и для дебюта, считаю, я выступила достаточно хорошо. Ну да, наверное, могла бы выиграть тот же чемпионат Европы и стать заслуженным мастером спорта, но что сейчас жалеть о случившемся? Наверное, все для чего-то должно было сложиться именно так.

- От фигурного катания вы когда-нибудь устаете?

- Нет. Я люблю кататься, это моя жизнь, а как можно устать от жизни? К тому же всегда есть возможность переключиться. На учебу, например. Учусь я на заочном, но успешно перешла в этом году на второй курс.

- Заочное обучение требует от спортсмена очень большой внутренней дисциплины.

- Вот с этим у меня точно проблем нет. Когда понимаю, что надо, меня не приходится заставлять. В школе было точно так же. Между тренировками я ходила на уроки, по вечерам занималась с репетиторами, подтягивала школьные предметы, учила язык. Было очень тяжело, но экзамены я сдала без проблем. Понимала, что это нужно прежде всего мне.

- С Шэ-Линн во время совместной работы вы объяснялись на английском самостоятельно?

- Да. Сначала немного стеснялась, чувствовала себя скованно, но потом освоилась и заговорила достаточно свободно. Поняла, что нужно просто больше практики – чем бы ты ни занимался. И тогда все наверняка получится.