|
|
| |
| |||
Олимпийский сезон и победа в Сочи Аделины Сотниковой сделали из Елены Буяновой одного из самых успешных тренеров мира. В этом году впору было говорить о сокрушительном провале: Максим Ковтун – единственный подопечный Буяновой на недавнем мировом первенстве – занял там лишь 18-е место. Разумеется с этой темы и началась наша беседа. – Мы как-то разговаривали с вами о спортивной психологии и вы сказали, что никогда не нуждались в услугах специалистов такого профиля. Насколько тяжело находить в себе силы на то, чтобы продолжать работать со спортсменом, который испытывает в соревнованиях столь явные психологические проблемы? – Я бы сказала, что дело здесь не только и не столько в психологии дело. Спортсмен прежде всего должен понимать, зачем он тренируется, ради чего испытывает такие нагрузки. Максиму, в частности, когда он впервые стал чемпионом России, я уже тогда старалась объяснять, что вот это состояние на гребне волны нужно непрерывно чем-то подпитывать. Что оно не будет длиться вечно. Что спортивная жизнь очень коротка. Что с возрастом он наверняка начнет чувствовать это сам, но может оказаться так, что лимит доверия к тому времени уже будет исчерпан. Как и лимит возможностей. В начале прошлого сезона я, кстати, предлагала Ковтуну психолога, знаю, что он встречался с этим специалистом, разговаривал с ним и даже собирался ходить на сеансы. Но в итоге эти намерения так и остались намерениями. – А вы, как тренер, проследить за этим не могли? – Моя тренерская позиция всегда состояла в том, что спортсмен сам должен принимать решения относительно своей судьбы. Я не считаю нужным заставлять человека работать. Мое дело – помочь и научить, если спортсмен этого хочет. Не исключаю, кстати, что Максим решил, что справится со своими проблемами самостоятельно, без помощи психолога. Он умный парень, думающий, да и достаточно взрослый: все-таки 20 лет – это уже солидный для спортсмена возраст. – Мне всегда импонировала манера Ковтуна не скрываться от журналистов в случае неудач. Но не думала, честно говоря, что он выйдет к прессе в Бостоне после произвольной программы. – Мы в свое время немало об этом разговаривали. В том числе и в Бостоне, пока сидели в кисс-энд-край. Мне нравится, что Макс в этом отношении держит удар. Считаю, что спортсмен должен уметь объяснять свой результат не только тренеру, но и болельщикам. Другой вопрос – насколько глубоко он сам переживает случившееся. – Вам, как тренеру, понятна причина столь сокрушительного провала? – Дело все в том, что высокий результат всегда подразумевает высокую степень самоотдачи – не вам мне об этом рассказывать. Спортсмен должен дышать спортом, жить им. Если же человек банально неорганизован, добиться от него результата становится на порядок сложнее. – Ковтун, получается, недостаточно организован? – Именно. И из-за этого не может в должной степени сконцентрироваться на том, что делает. Макс – очень талантливый человек, он быстро всему учится, быстро схватывает все новое. Но ему, как всем талантливым людям, от однообразной работы очень быстро становится скучно. Интерес нужно постоянно всячески поддерживать, а это не так просто. – В подобной ситуации у тренера, как мне кажется, есть два пути: либо воспринимать все происходящее как вызов и продолжать работу, либо просто выгнать спортсмена, перестав расходовать собственные нервные клетки. Насколько, простите за прямоту, вы близки ко второму варианту? Наверняка ведь приходилось задумываться и об этом тоже. – Такие моменты бывают у любого тренера. Просто в Максима уже вложено столько труда и сил, что я не могу взять все это и перечеркнуть одним движением. Не говоря уже о том, что мы довольно долго работаем вместе, и я вижу в спортсмене качества, которые чисто по-человечески очень мне импонируют. Мы с ним очень много разговаривали уже вернувшись из Бостона, и думаю, следующий сезон должен стать решающим для нас обоих. Во многих смыслах. В плане совместной работы в том числе. Самое для меня обидное заключается в том, что я точно знаю: через год-два Макс наверняка начнет понимать многое из того, что отказывается понимать сейчас. – И как многие его предшественники, ушедшие из спорта в «никуда», будет кусать локти, понимая, что время потеряно? – Именно. Этого я больше всего боюсь. Мне не хочется для него такой судьбы. Но проблема на самом деле серьезна. Знаете, меня иногда просят помочь нашим молодым тренерам в работе с детьми, и я вижу, что некоторые из этих детей уже в семь-восемь лет – спортсмены. Такой же была я сама: очень рано стала понимать, чего хочу добиться. У Ковтуна, когда я его взяла в 16 лет, этого понимания вообще не было. Он пришел таким, знаете ли, раздолбаем с улицы, который умеет неплохо прыгать и неплохо соображать – и только. Ведь даже катаясь у Николая Морозова и имея возможность ездить с ним на сборы в Америку, больше всего удовольствия Макс получал не от тренировок, а от того, что в одной с ним группе катаются Флоран Амодио и Хавьер Фернандес. Цели что-то выиграть в его системе ценностей не существовало вообще. Как и понимания, что спорт – это прежде всего очень тяжелый труд. А сейчас вы сами видите, что происходит: с одной стороны мы в какой-то степени «обогнали» ситуацию, поставив перед собой задачу выполнить в двух программах пять тройных прыжков, а с другой – упустили ее, поскольку справиться с этими прыжками у Максима пока получается только в тренировках. – Если Ковтун сумеет в следующем сезоне реализовать задачу и добиться стабильности, будет ли сделал следующий шаг на опережение? И если да, то какой? – О том, чтобы еще больше усложнять программу, речи пока не идет. Если Максим сделает все, что должен и что умеет, этого будет достаточно чтобы оставаться конкурентоспособным в следующие два года. То есть – до Олимпийских игр в Корее. Дальше я пока не загадываю. – Когда мы с вами разговаривали перед Олимпийскими играми в Сочи, вы сказали, что два одиночника такого уровня, как Сотникова и Ковтун – это тот лимит, который вы способны выдержать как тренер. Сейчас же вы сначала берете в группу Адьяна Питкеева, а затем Марию Сотскову. Означает ли это, что Сотникова уже не вернется в любительский спорт? – Мы планировали вернуться в прошедшем сезоне, но не получилось. На сегодняшний день Аделина тренируется, мы уже поставили короткую программу, которая на мой взгляд получается просто классной. Сама она хочет кататься, хотя мне порой кажется, что в глубине души у Аделины все-таки еще есть какие-то сомнения, которые, собственно, и не позволяют ей без остатка уйти в работу. Что касается Маши, она для Сотниковой очень хороший спарринг, не говоря уже о том, что сама по себе эта фигуристка мне очень нравится. Иначе я бы ее просто не взяла. – Но не взяли же год назад Анну Погорилую? – Не взяла как раз потому, что понимала, насколько тяжело будет возвращаться Аделине и каких сил этот процесс потребует от нас обеих. В той ситуации я просто не могла позволить себе отвлекаться на кого-то еще. – Питкеева вы взяли в группу тоже с целью спарринга? – Не только. Мне он интересен, как спортсмен, интересно с ним поработать. Адьян легкий, быстрый, двигательно одаренный, при этом, несмотря на внешнюю застенчивость, в нем бушует внутреннее и совершенно нереализованное пока “сумасшедствие”. Он способен стать очень интересным фигуристом. Хотя мы пока еще толком не начали работать. – Почему на ваш взгляд у Сотниковой не получилось в прошлом сезоне попасть в сборную? – Мне показалось, ее несколько психологически выбил из колеи финал «Гран-при», где все наши девочки, включая юниорок, катались очень хорошо. Могли появиться внутренние сомнения, а этого на таком уровне достаточно, чтобы все разладилось. Я бы сказала, что нам чуточку не хватило духа. Почему так произошло, я не знаю. Более того, для меня в определенной степени стало откровением, что перед самым важным стартом Аделина вдруг растеряется. Сейчас же все в ее руках, не в моих. Не стану скрывать, мне очень интересно увидеть, как Аделина с собой справится. Это же не только тяжелые тренировки, но и постоянный режим, постоянная необходимость жестко держать вес, отказывать себе в очень многих вещах, причем гораздо жестче, чем было до Олимпиады. Если Сотникова решит, что это по-прежнему ей нужно, она справится с чем угодно, я в этом уверена. – А если чисто по тренерски попробовать надавить, заставить? – Когда спортсмен находится в таком возрасте, он должен принимать подобные решения сам. Если решает продолжать идти вперед, значит я, как тренер, беспрекословно пойду рядом и буду помогать. Об этом Аделина тоже знает. Просто это действительно сложная ситуация. Возвращаться в статусе олимпийской чемпионки имеет смысл лишь с тем, чтобы по-прежнему бороться за право быть лучшей. Работать только ради того, чтобы попасть в сборную, не будет интересно ни ей, ни мне. – Каким вы видите идеальный для Аделины сезон? – Об этом можно будет говорить только после летней подготовки, после того, как будет заложен фундамент. – Я имела в виду, планируете ли какие-либо предварительные старты, чтобы освежить соревновательные навыки? – Не думаю, что Сотниковой потребуется большое количество стартов. Это хорошо для маленьких девочек. С возрастом восстанавливаться между турнирами становится сложнее. Да и сами соревнования требуют уже совершенно иной отдачи. – А ведь вам сейчас не позавидуешь: Ковтун – с невнятной перспективой научиться справляться с собой на соревнованиях, Питкеев – со столь же невнятной перспективой восстановления после травмы спины, плюс Сотскова, толком не вышедшая из пубертата и Сотникова – без какой бы то ни было гарантии продолжения карьеры. Не боитесь остаться «на бобах»? – На то я и тренер, чтобы уметь справляться и с такими ситуациями тоже. Понятно, что какие-то вещи зависят не от меня, но плюсов в работе со всеми перечисленными спортсменами я вижу гораздо больше, нежели минусов. – С маленькими детьми вы сейчас не работаете совсем? – Уже нет, хотя много помогаю другим тренерам, когда меня об этом просят. Мне кажется, что при нынешних тенденциях развития фигурного катания на каждый возраст должен быть свой специалист. – Когда вы только начинали работать и от вас, как от молодого тренера, ученики уходили к более опытным коллегам, вы тоже считали, что это правильно? – Я так считаю сейчас, неоднократно пройдя всю эту «лестницу». Точно знаю, что сумею работать с кем угодно, если жизнь заставит. Просто когда много лет тренируешь взрослых, возиться с детьми становится со спортивной точки зрения не настолько интересно. Дети дают потрясающие эмоции, острое ощущение собственной востребованности, невероятное удовольствие. Работа со взрослыми - это уже совсем другое. Тяжелый профессиональный труд, где тренер обязан контролировать все до мельчайших деталей. – Думаю, далеко не все ваши коллеги с этим согласятся. – Я тем не менее считаю именно так. 2016 год |
Фигурное
катание - Тренеры
