Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Судьба всегда испытывала этот дуэт на прочность. Сначала у Соловьева была травма и неудачная операция, из-за которой Дмитрий остался без главных стартов на протяжении двух сезонов подряд, а Катя его ждала. Затем уже у партнерши случилась нелепейшая история с мельдонием: все обвинения в итоге со спортсменки были сняты, но пока шло разбирательство, дуэт был вынужден пропустить прошлогодний чемпионат мира – в Бостоне. Несмотря на все это Соловьев продолжал твердить: «Хочу быть первым. Хочу бороться за золото».

Встретились мы с ним в Москве, сразу после того, как фигуристы приступили к постановке олимпийских программ.

- У вас с Катей за годы выступлений выработался совершенно определенный стиль произвольных танцев. Это всегда какая-то история на льду, драма. Не было желания сделать в олимпийском сезоне что-то совершенно иное, неожиданное для зрителей? Удивить, поразить, шокировать их, наконец.

- Мы в каждом сезоне стараемся сделать что-то новое. Поэтому в этом году привлекли к работе нового хореографа Раду Поклитару – специалиста с совершенно нестандартными взглядами на хореографию, нестандартным мышлением. Когда мы только начали вместе работать, нам было даже сложно перенести какие-то вещи на лед, до такой степени они для нас непривычны. Это не примитивные движения и жесты: вот мое сердце, мы любим друг друга, я поцеловал тебе руку, ты прижалась к моему плечу, а совершенно иная хореография, иное направление, словом, именно то, чего мы хотели добиться, уйти от более привычного нам хореографического стиля. То, что делаем сейчас, это совершенно другие движения, которыми, оказывается, тоже можно рассказать об отношениях между мужчиной и женщиной.

- Та хореография, что всегда отличала российских лидеров в танцах на льду, была, как правило, очень эмоциональна, включая работу лицом.

- Чтобы было видно на 50-м ряду, да.

- Мне же в свое время очень запомнились постановки Антонио Нахарро, которые он делал для Стефана Ламбьеля, для Елены Ильиных и Руслана Жиганшина. Он как раз учил выражать эмоции на льду прежде всего телом.

- Мы тоже много работаем корпусом, головой, руками. Но совсем забывать про лицо все-таки не очень правильно. Как можно сделать комедию и ни разу не улыбнуться, хотя бы на одну секундочку?

- Хотите сказать, что стиль вашей новой произвольной программы – комедийный?

- Нет, это драма. Отношения между мужчиной и женщиной. История, которая может произойти с любым из нас.

- И когда намечается премьера?

- На сентябрьских прокатах в Сочи.

- Канадским и американским танцорам свойственно показывать свои новые программы, не дожидаясь осени. В этом, как мне кажется, есть определенная логика: люди стремятся, чтобы зрители как можно раньше узнали о программе, заговорили о ней, создали некое мнение, на которое в числе прочих могут опираться и судьи. Большинство российских фигуристов предпочитает как можно дольше держать свои постановки в секрете. В чем вы видите смысл такой тактики?

- Возможно, нам просто свойственно более поздно входить в форму. Летом постановки еще совсем «сырые», показывать по большому счету нечего.

- А нет ощущения, что начинать вкатывать программы стоило бы раньше, раз уж так делают все сильнейшие?

- Мы обсуждали это и между собой, и с тренером, но в олимпийский сезон точно не время что-то менять. Гораздо разумнее делать все так, как мы привыкли. Возможно после Игр снова вернемся к обсуждениям, если продолжим кататься вместе или я поменяю партнершу.

- С этого места хотелось бы поподробнее…

- Никаких подробностей на самом деле нет. Мы с Катей не раз разговаривали на эту тему. Не секрет, что после Олимпийских игр она хочет немножечко отойти от фигурного катания, хочет семью, детей. Я пока не знаю, продолжу ли кататься дальше. Хватит ли здоровья, будет ли желание, будет ли возможность.

- …будет ли партнерша.

- Это мы с Катей тоже обсуждали. И решили, что нужно постараться как можно лучше откатать этот сезон, а потом уже принимать решения - по обстоятельствам.

- После того, как Катя вышла прошлым летом замуж, лично меня не покидало ощущение, что всем своим существом она уже в совершенно другой, не спортивной жизни. И что вы, находясь рядом, должны постоянно это чувствовать.

- Это не так. Сейчас фигурное катание у каждого из нас однозначно на первом месте. Когда выходим на лед, то абстрагируемся от всего. Просто полностью погружаемся в работу. По-настоящему сложный для меня период был лишь однажды, когда у Кати случилась эта вот ерунда с мельдонием. Вот тогда у Кати немножечко «заклинило» мозги. Это нормально для человека, который посвятил всю жизнь фигурному катанию, успешно прошел один олимпийский цикл, идет к следующей Олимпиаде, и тут раз – его бьют мешком по голове и говорят: «Ты больше не будешь кататься». Думаю, что даже я не могу в полной мере представить, что тогда творилось у Кати в голове. Сам я старался вообще не подавать виду, что переживаю. Подсознательно все равно верил, что ситуация как-то разрешится и мы сможем вернуться, поэтому, наверное, меня так сильно цепляло, когда Катя начинала говорить, что можно уйти в шоу, или вообще уйти из спорта, заняться какими-то другими делами. Возможно, для Кати все эти разговоры были всего лишь способом защитить свою собственную психику, чтобы не сойти с ума. Но, глядя на нее, я тогда тоже очень сильно начал задумываться о будущем: как дальше быть, что делать.

- А с какими мыслями завершали прошлый сезон?

- Я бы сказал, что в целом сезон получился удачным. Может быть, мы ожидали чего-то большего…

- Может быть, или ожидали?

- Я ждал большего, скажу честно. У Кати есть фраза, которую она часто произносит, комментируя тот или иной турнир, что самое главное – не место, на которое нас поставили судьи, а то, чтобы прокаты были чистыми, чтобы, глядя на наше катание, получали удовольствие наши родные и близкие, зрители, и так далее. Я же никогда не скрывал, что хочу выигрывать, хочу занимать высокие места. Именно это для меня в фигурном катании главное. А уже потом – желание, чтобы тренерам, родителям и всем прочим нравились наши программы.

- И чтобы никто не придирался к вам и не критиковал?

- Вот к этому как раз я отношусь спокойно. Хотя до Игр в Сочи некоторые комментарии в наш адрес цепляли меня сильно. Я постоянно думал: ну, почему так устроен мир? Мы пашем до изнеможения, ломаем и режем себе руки и ноги, у нас все болит, а люди, которые, возможно, вообще ничего не понимают в спорте, совершенно безапелляционно заявляют, что наш уровень – это уровень второй мировой десятки? А потом вдруг понял, что не нужно вообще реагировать на такие вещи. Тебя обсуждают? Значит, есть, что обсуждать. Куда хуже, когда о тебе вообще не вспоминают. На объективную критику я реагирую абсолютно адекватно. Говорят, допустим, что Соловьев сорвал твиззлы в коротком танце на командном чемпионате мира, и это очень плохо, я могу только согласиться: да, это очень плохо.

- А вы сорвали твиззлы?

- Зачем? При том, что у вас с Бобровой это – один из наиболее стабильных элементов?

- Так кто ж знает? Начал ни с того, ни с сего о них думать. Никогда вообще не думал о твиззлах – просто делал их, и все. Возможно сказалось то, что сезон был уже фактически завершен, можно было позволить себе задуматься: как можно «улучшить» какие-то шаги и связки. Но как только я начинаю думать над элементом, у меня сразу всё начинает сыпаться.

- Не так давно я разговаривала с фристайлисткой, Лизой Кожевниковой, и она сказала, что горнолыжнику нельзя думать о том, как именно он проходит сложный спуск. Потому что в этом случае он никогда его не проедет.

- Абсолютно согласен. В фигурном катании все точно так же: когда «выключаешь» голову, позволяя телу бесознательно делать элементы на «автомате», все получается гораздо лучше.

- Как вы отнеслись к тому, что на Играх в Сочи получили золотые олимпийские медали командного турнира? Что это было за чувство?

- Какой-то внутренней радости и ликования я от этого чемпионства не ощутил. Да, нам вручили медали, все было здорово, красиво, но в голове все равно сидело, что самое главное соревнование впереди, через неделю. И что именно там мы должны кататься, как никогда хорошо.

- Вы с Катей остались пятыми, хотя, наверное, могли бы стать в личном турнире третьими.

- Не думаю, что могли. Было обидно это понимать, тем более что по ходу сезона мы обыгрывали Лену Ильиных и Никиту Кацалапова. Но после того, как в Сочи остались после короткой программы пятыми, стало ясно, что с этим ничего не поделать. Что где-то там наверху уже все решено. Поэтому, выходя на финальный прокат, говорили себе, должны просто откататься так, чтобы получить от произвольного танца удовольствие. Но все-таки это были Олимпийские Игры, поэтому все происходящее воспринималось особенно тяжело. Еще до выхода на старт я видел, что у Кати нервы на пределе, что на глазах у нее слезы, видел совершенно обреченные глаза Саши Жулина, а потом, когда мы уже встали в начальную позу, почувствовал, что Катю всю трясет. Было бы психологически легче, наверное, если бы мы после короткой программы были в тройке, или хотя бы уступали соперникам не так много. А так все было слишком очевидно.

- Считаете свой олимпийский результат необъективным?

- У меня не получается судить свое катание. Когда смотрю на другие пары, проще понимать, кто лучше, кто хуже, чей танец интереснее. На себя смотрю – не понимаю этого.

- Кто с вашей точки зрения был в минувшем сезоне сильнее – олимпийские чемпионы Тесса Вирчу и Скотт Моир, или двукратные чемпионы мира Габриэла Пападакис и Гийом Сизерон?

- Мне кажется, что объективно сейчас французы сильнее канадцев.

- При этом канадцы побеждали на протяжении всего сезона. У вас есть объяснение этому парадоксу?

- Мне трудно отвечать на такие вопросы.

- Считаете это некорректным?

- Отчасти, да.

- Значит, не станете отрицать, что почти у каждой медали в танцах на льду всегда есть какой-то подтекст. Могу ошибаться, но совершенно не исключаю, что это была своеобразная благодарность Тессе и Скотту со стороны ISU за то, что они вернулись на любительский лед.

- Возможно, вы правы. Но я бы предпочел, чтобы в танцах все было объективно.

- Насколько, кстати, вы согласны с тем, что на Играх в Сочи победили не Вирчу/Моир, ставшие олимпийскими чемпионами в Ванкувере, а Мэрил Девис и Чарли Уайт?

- На мой взгляд, Чарли был более свеж, что ли. Они с Мэрил выглядели более уверенно, это добавляло энергетики, их катание было интереснее смотреть, к ним тянуло. Сейчас, разбирая по прошествии нескольких лет технику, начинаешь думать: почему такие уровни сложности? Почему к американцам и канадцам никогда не придираются так, как придираются к европейским танцорам? Хотя конечно же у обеих пар было, чем восхищаться.

- Например, тем, как близко друг к другу они катались все те годы, что выступали. Это очень красиво, когда пара проезжает просто в миллиметре друг от друга. Над этим все работают, все стремятся исполнять те же твиззлы как можно ближе, просто не у всех получается: в голове постоянно сидит, что можно столкнуться. Надо, наверное, действительно пару раз столкнуться на тренировках, чтобы досконально почувствовать расстояние. А потом уже доводить каждый шаг до автоматизма. Но это реально высший класс, когда два человека, едва не касаясь друг друга и не держась за руки параллельно выполняют дорожки шагов. Прямо захватывает дух!

- После того, как в вашу группу пришли Виктория Синицина и Никита Кацалапов, дискомфорта в тренировках не появилось?

- Пока я никакой разницы не почувствовал. Мы с Катей, выходя на лед, работаем исключительно по своему плану.

- Все танцевальные дуэты Жулина тренируются на одном льду?

- А если бы у вашего тренера была возможность развести пары?

- Я бы этого не хотел. Меня сильно стимулирует, когда рядом катается сильный соперник – я начинаю просто лезть из кожи вон. Если это будет происходить на протяжении всего сезона, я сделаю огромный скачок сам для себя.

- Но вы ведь не можете не понимать, что работа с Синициной и Кацалаповым для Жулина – серьезный вызов. И что ему, как любому другому тренеру, имеющему две сильные пары, по большому счету должно быть все равно, какая из них станет первой. И не факт, что этой парой станете именно вы с Катей.

- Это как раз нормально. Я просто хорошо знаю Сашу, знаю его подход к работе, его принципы. Он никогда не станет вести какие-то игры за спиной своих спортсменов. Что касается распределения тренерского времени, не думаю, что у кого-то из нас есть повод чувствовать себя обделенным. Да и подстегивать никого не нужно - мы сами себя подстегнем, если понадобится. Дело ведь не в соперниках, а в том, насколько ты сам готов расти и развиваться. Когда мы с Катей только пришли к Жулину, в нас стали открываться какие-то новые способности, какие-то резервы, которые мы до сих пор из себя вытягиваем. И я понимаю, что предела этому процессу нет.

- А дружить, когда находишься в одной группе и борешься за одну медаль, получается?

- У меня немало друзей, которые вообще не имеют отношения к фигурному катанию. Или тот же Сережа Воронов, с которым мы не соперники.

- Я не совсем об этом. В свое время, например, все считали, что в группе Марины Зуевой, где много лет тренировались Вирчу/Моир и Дэвис/Уайт, царит абсолютная гармония. А после Игр в Сочи выяснилось, что все было совсем не так. Что доходило до того, что фигуристы на одни и те же турниры летали разными самолетами, в раздевалках сидели в разных углах и никакой дружбой там и не пахло. Вот я и пытаюсь понять: насколько сильно постоянное соперничество способно обострить личные отношения между людьми?

- Мы с Никитой и Викой тренируемся вместе не так много времени, но пока, насколько могу судить, всем комфортно друг с другом и в раздевалке, и на льду. Я вообще люблю общаться с людьми, как и Катя.

- А от Кати вы не устаете? При том, что проводите вместе чертову прорву времени?

- Мы очень хорошо чувствуем друг друга. Не раздражаем, не утомляем. Иногда можем разговаривать всю тренировку, обсуждать элементы, какие-то другие тренировочные моменты. Иногда просто молча работаем, вообще ни единого слова не произносим.

- Вы обмолвились, что не исключаете для себя варианта продолжения спортивной карьеры – с другой партнершей. Идея продолжить выступления в шоу вас, получается, совсем не привлекает?

- Шоу – это совсем другая работа. Она бывает очень интересной, но никакое шоу я не сравнил бы с соревнованиями. Там адреналин, там совершенно особенная усталость. Вот даже сейчас сижу и думаю: скоро сезон, и уже хочется, наконец-то, показать программы, увидеть судейские оценки. По этой атмосфере я в межсезонье всегда очень скучаю.

- Своим распределением по этапам «Гран-при» вы довольны?

- Да, получили именно то, что хотели: сначала катаемся на Cup of Russia в Москве, потом неделя подготовки и старт в Китае. Ну а потом, если все сложится, будем готовиться к финалу.