Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Мы не общались два десятка лет — почти с тех самых пор, как Елена Бережная и Антон Сихарулидзе разделили олимпийское золото Солт-Лейк-Сити с канадцами Жами Сале и Давидом Пеллетье. Для разговоров не находилось повода, да и сама Лена, казалось, отошла от фигурного катания: вышла замуж за известного британского фигуриста, родила сына, затем дочь. А в начале октября я наблюдала с трибуны питерской Академии фигурного катания, как 15-летняя София Касинс и её партнёр Александр Брегей уверенно выигрывают Мемориал Панина-Коломенкина. Естественно, я тут же отправилась на поиски мамы.

— Всегда почему-то была уверена, что рано или поздно увижу вас в тренерском штабе Тамары Москвиной. Но вы в него так и не вошли несмотря на то, что у вашего бывшего наставника сейчас катается София. В чём причина?

— Я тренер клуба Москвиной, у меня своя школа, где работают порядка восьми тренеров. С первых шагов ставим детей на лёд и доводим их до уровня кандидатов в мастера спорта. Хотя в принципе я когда-то тоже была уверена в том, что рано или поздно начну работать вместе с Тамарой Николаевной.

— Почему не получилось?

— Потому что я — мама её ученицы. Поэтому мне сразу сказали: «Мамаша, уйдите со льда. Место родителей за стеклом!»

— Было обидно такое слышать?

— Я понимала конечно же, что сказано было в шутку, но в каждой шутке, как говорится… В данном случае я действительно родитель. Хотя сейчас Тамара Николаевна периодически привлекает меня к работе, как консультанта.

— Как считаете, это правильный подход?

— Спорить с Тамарой Николаевной я точно не стану, но я так как я проработала со своим ребенком много лет с первых ее шагов на льду, считать меня всего лишь родителем, наверное, не совсем справедливо. Мама я дома. А на катке — тренер.

— Несколько лет назад я разговаривала с Николаем Морозовым о его дочери, и он с гордостью сказал, что в танцах на льду Анабель умеет абсолютно всё. Когда вы начинали тренировать Софию, ставили перед собой задачу подготовить дочку к реально большому спорту?

— Как-то у нас само всё получилось. Я видела, что София на многое способна. Поэтому у нас с ней была цель выучить тройные прыжки, желательно все. Уровень КМС (кандидата в мастера спорта — RT) мы с горем пополам одолели.

— Почему с горем пополам?

— У нас ведь не бюджетная школа, а коммерческая, поэтому получить в Санкт-Петербурге необходимые старты для выполнения КМС оказалось очень сложно. Если бы мы представляли Академию фигурного катания, наверное, с этим не было бы проблем. Но Соня два года представляла Ставропольский край. Поэтому мы воспользовались возможностью поехать в Ставрополь и выполнить норматив там.

— В связи с чем было принято решение забрать дочку из одиночного катания и поставить в пару?

— Я с самого начала понимала: София маленькая, то есть подходит для парного катания идеально. Я ждала, когда она созреет для того, чтобы выучить все тройные прыжки, потому что без сложных прыжков в современном парном катании делать нечего. Это в наше время можно было пару тройных сигануть и этим ограничиться. Сейчас же желательно прыгать и флип, и лутц, желательно ещё и в тройных каскадах. Так что я, можно сказать, готовила именно парницу, целенаправленно развивая дочь в самых различных направлениях: все элементы мы освоили, танцевать научились. Немножко не хватает идеальной растяжки, но та, что есть, вполне достаточна. Как говорится, материал для дальнейшей работы хороший.

— У вас самой с растяжкой проблем не было, насколько помню.

— Это правда. Поэтому мне очень многое в этом отношении давалось легко. Я любила гнуться, мечтала о художественной гимнастике, но меня туда не пускали.

— Есть такая распространённая точка зрения, что маленьким спортсменкам гораздо проще преодолевать пубертат. Мол, если повезло с комплекцией, никакие проблемы не коснутся.

— Мы пока ждем наступления этого момента. Можно ведь не только поправиться, но и вырасти под два метра ростом, и на этом всё парное катание закончится. Поэтому живем сегодня и сейчас. Если вспоминать собственный опыт, у меня пубертат проходил очень тяжело. Даже по поводу аппендицита случайно операцию сделали.

— В смысле?

— В том смысле, что симптомы были, а никакого аппендицита в итоге не оказалось. С весом были определённые сложности, когда мы поменяли страну — уехали из России в Америку. Другая вода, другая пища — всё это привело к тому, что возникла реальная проблема. Вроде, всё хорошо, а потом встаёшь на весы, а там «+5». Я, честно говоря, поначалу даже не понимала, как с этим бороться: дома у меня вообще никогда не было подобного опыта.

— Кто из вас в ходе спортивной карьеры был в большей степени нацелен на результат, вы или Антон Сихарулидзе? Другими словами, кто был тем человеком, который постоянно толкал другого вперед?

— Да как-то не было необходимости, чтобы кто-то толкал. Скорее, все мы понимали, для чего катаемся и к какой цели идём. С падениями, с подъемами, но знали, что надо дойти.

— Первой большой целью для вас были Игры в Нагано, где Антон упал на выезде из поддержки на последних секундах произвольной программы и потянул вас за собой. Потом он так старательно переводил этот инцидент в шутку, что это выглядело попыткой защитить собственную психику от нестерпимой боли. А как восприняли вы то крушение надежд?

— В фигурном катании крушение едва ли не на каждой неудачной тренировке происходит. Что-то не пошло — всё бросаем, коньки на гвоздь — это вообще любимое выражение всех фигуристов на свете. Нет человека, который бы хоть раз коньки на гвоздь не вешал. Конечно, в тот момент, когда мы на последней секунде упали, небо рухнуло, земля провалилась. Там и другие ошибки были, но они тут же ушли на второй план. Наверное, в тот момент мы были не совсем готовы побеждать Артура Дмитриева и Оксану Казакову, бороться с ними. Артура мы вообще воспринимали, как несокрушимую скалу. Нам было важно просто хорошо откататься, чтобы самому себе сказать: «Я молодец!». Так что в Нагано мы совсем не молодцы были. Я там ещё на тренировке Антону в челюсть локтем заехала в подкрутке.

— А как воспринимали победу в Солт-Лейк-Сити? Как медаль, которая уже точно никуда от вас не денется?

— Да, именно так. Вообще никаких сомнений не было в том, что мы станем первыми.

— Ретроспективно до сих пор периодически обсуждается, нужно ли вам было выходить на повторное награждение с канадцами Жами Сале/Давидом Пеллетье. Каким было лично ваше мнение на этот счёт?

— У нас было собрание в своём кругу — Тамара Николаевна, Антон и я, где тренер спокойно и четко всё разложила по полочкам. Когда мы проговорили все детали, сомнений не осталось. Да и потом я не раз убеждалась, что мы всё правильно сделали.

— Когда Москвина была более жёсткой — когда работала с вами, или сейчас, когда под её руководством тренируется ваша дочь?

— Мне кажется, сейчас. Нынешние дети другие, тем более в 15 лет. Иногда их надо просто за горло брать. Особенно когда тренер что-то объясняет, чему-то хочет научить, а спортсмены фырчат и морды корчат. Я как-то Тамару Николаевну спросила, неужели и сама такой вредной была?

— И что она ответила?

— «Ты была другая». Москвина в 15 лет меня ведь не знала. А в 18 — это уже совсем другое дело.

— Дома в связи с этим вы капаете дочке на мозги?

— Конечно. Постоянно говорю: надо сказать спасибо уже за то, что такой тренер, как Москвина, обратил на тебя своё внимание. Но это такое, чисто возрастное упрямство: «Я же натянула ногу? А Тамара Николаевна говорит, что нет». — «Значит, недостаточно хорошо натянула».

— С вами Москвина по-прежнему общается, как с мамой, или уже как с коллегой?

— Как с коллегой, надеюсь. Мамкинский период у нас давно прошёл.

— Что занимает больше вашего внимания и времени — школа или ледовый театр?

— В театре давно уже всё поставлено на рельсы. Поскольку у нас нет своего постоянного помещения, мы работаем на госзаказах, которые должны выиграть, чтобы поставить, например, губернаторские ёлки. Ещё в декабре ставим новогодние спектакли на Конюшенной площади. Масштаб всего этого не так велик, как в Москве. В сравнении с шоу Тани Навки, Ильи Авербуха или Евгения Плющенко, мы гораздо более бюджетны.

— Сами вы в этих спектаклях катаетесь?

— Совсем чуть-чуть и только на детских представлениях. В каком-то смысле поддерживаю таким образом престиж города, плюс такая активность помогает держать себя в форме. Сразу появляется цель — дожить до «ёлок», поместиться в костюмчик: «Здравствуйте дети, я с вами». Бумажной работой мне не очень нравится заниматься, а вот всё артистическое интересно.

В пандемию у нас был новый формат — фильмы-сказки. Все наши спектакли снимали, как кино: «Бременские музыканты», «Снегурочка», «Снежная королева». Мы получили большой опыт. Главное — всем понравилось.

— В вашем виде спорта можно часто услышать, что фигурнокатательная мама — это работа 24 часа в сутки. На то, чтобы заниматься сыном, времени хватает?

— Тристан сейчас в 11-м классе, на следующий год будет поступать в университет, учит математику. Есть несколько вузов, их которых он пока выбирает.

— Ваш бывший муж в этом процессе принимает какое-то участие?

— Если бы принимал, то мы, наверное, рассматривали бы и другие варианты. Но сама я заниматься иностранным обучением не готова. Я просто многого не знаю в этом отношении. Поэтому придерживаюсь того, что надо найти свою специальность, которая будет нравиться, помогать тебе по жизни.

— Взрослым парным катанием вы сейчас интересуетесь?

— Конечно. На пары мне особенно интересно смотреть Очень изменились программы, почти всегда виден какой-то замысел.

— Не так давно я слушала интервью Максима Транькова с Александрой Бойковой/Дмитрием Козловским, где все они довольно много говорили о том что парное катание развивается гораздо медленнее чем одиночное. И что за последние пару-тройку десятков лет элементы почти не поменялись. Согласны с этим?

— Я бы так не сказала. Все парные элементы стали намного сложнее. Их как бы разобрали по деталям, каждая из которых оценивается. Те же поддержки стали сложнее по перемещениям, по положениям в воздухе: сюда залезть, вот туда выкрутиться, поменять ногу, еще и сойти сложно и нестандартно. В тодесах мы раньше особо не считали, сколько оборотов крутим, вообще не задумывались об этом. Кто как придумал, так и молодец. Теперь все всё считают.

— Момента, когда все массово начнут исполнять четверные выбросы и подкруты, вы ждёте со страхом. или с интересом?

— Ну так если это уже показали в парном катании, и не раз, значит, надо отважиться и делать. Ещё когда мы с Антоном катались, кто-то из парников, знаю, пробовал выброс тройной аксель крутить, Артур с Оксаной четверной делали. Сама я очень хотела выучить такой выброс. Мы пробовали его на тренировках, и один раз я даже устояла. Но тот раз так единственным и остался. А те же Юка Кавагути/Александр Смирнов, или сейчас Бойкова/Козловский делали четверной выброс достаточно уверенно. У Насти Мишиной/Александра Галлямова я тоже этот элемент видела. Это ведь не вопрос техники. Просто нужно заставить себя переключить какую-то кнопочку в голове.

— Идти на такой элемент очень страшно?

— Страшно, конечно. Мы, помню, ходили в зал гимнастики, делали выброс на лонже и в поролоновую яму. Антоха меня туда швырял туда, раз за разом, азарт большой был и у него, и у меня: сделать, сделать! Поэтому сейчас я порой думаю: открывайте уже эту дверь ногой, ломайте стереотип, пора уже!

— Хотя бы иногда вы думаете о том, что в жизни вашей дочери могут быть и чемпионаты мира, и Олимпийские игры?

— Я очень на это надеюсь. Конечно, хочется, чтобы ребенок, который занимается всю жизнь спортом, съездил на все эти соревнования, почувствовал, что это такое. Это же другой мир вообще.

— Если дочь когда-нибудь поедет на Игры и станет там десятой, найдёте в себе силы радоваться?

— В этом отношении я рассуждаю предельно трезво: уровень российской сборной в парном катании — это всегда борьба за пьедестал, никакого десятого места там не может быть в принципе. Поэтому если ты в топе в нашей стране, за результат точно не будет стыдно. А если не в топе, то и делать на Играх нечего.

— Вы смотрите соревнования, на которых выступает София?

— Для меня это сложно. Одно дело, когда тренируешь каждый день все элементы и контролируешь процесс, и совсем другое сидеть на трибуне, как зритель. Чувствуешь себя полным дураком. Все смотрят как ты болеешь, не знаешь куда спрятаться от страха и от этих взглядов. Поэтому обычно я гуляю по магазинам, чтобы отвлечься.