Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В ночь на 12 января 1997 года Оксана Баюл была доставлена в госпиталь Святого Франциска в Блумфельде. Согласно полицейской сводке, автомобиль фигуристки, в котором она ехала с приятелем - 30-летним Араратом Закаряном, на большой скорости потерял управление, вылетел с шоссе и врезался в дерево. После того, как в госпитале фигуристке наложили на голову 12 швов и сделали необходимые анализы, выяснилось, что она находилась за рулем в состоянии алкогольного опьянения: уровень алкоголя в крови составлял 0,168.

По законам штата Коннектикут, где произошла авария, - допустимым для водителя считается 0,1. Однако те же законы категорически запрещают употребление спиртного тем, кому не исполнилось 21 года. Оксане же на момент аварии было только 19.

Закаряна журналисты искали долго и безрезультатно. В газетах лишь появилось сообщение, что в аварии он пострадал меньше, чем Баюл, - сломал палец на правой руке, - и что ни единый телефонный звонок в его квартиру в Нью-Йорке не дал результата. Зато в день открытия чемпионата Европы Закарян появился в парижском «Берси».

- Я успел запрыгнуть в машину Оксаны, когда она трогалась с места. - рассказывал Арарат. - Не хотел, чтобы она ехала одна. Такое с ней часто бывает - ни с того ни с сего бросить компанию и гонять по дорогам. Но на этот раз, когда мы понеслись по шоссе со скоростью более ста миль в час, мне стало по-настоящему страшно, даже промелькнула мысль, что это - последняя поездка в моей жизни.

Когда Оксана только собиралась купить машину, я советовал ей не брать «Мерседес». Для нее он слишком тяжел, его труднее удержать на дороге в дождь. Но совета она не послушала. В какой-то момент я почувствовал, как машину начинает «вести», но уже ничего не смог сделать: Оксана вцепилась в руль намертво. Все остальное было как в тумане. В момент аварии я, видимо, отключился и, когда пришел в себя, почувствовал, что весь в крови: когда машина уже вылетела с шоссе, я успел сгрести Оксану в охапку и прижать к себе. Она была без сознания. Я старался нащупать пульс, но не мог. Санитарные машины приехали сразу, врачи начали делать Оксане искусственное дыхание, она зашевелилась, пришла в сознание. И вот тогда-то я понял, как нам повезло. Оксана не повредила ни руки, ни ноги, ни лицо...

Появление Баюл в США, куда фигуристка уже в ранге олимпийской чемпионки перебралась вместе с тренером - Галиной Змиевской, еще одним подопечным Змиевской - олимпийским чемпионом Альбервилля Виктором Петренко и двумя дочерьми тренера, старшая из которых - Галина - к тому моменту уже была женой Виктора, произвело в стране фурор. Вся биография 17-летней фигуристки идеально подходила для сюжета рождественской истории со счастливым концом. Девочку, когда ей было два года, бросил отец. Через 11 лет от рака умерла мать Оксаны, и воспитание легло на плечи тренеров - Валентина Николаева и Галины Змиевской.

На своем первом в жизни чемпионате Европы в 1993 году в Хельсинки Баюл заняла второе место. Еще через два месяца выиграла чемпионат мира. Змиевская говорила тогда, что Баюл ни за что не попала бы в состав команды, не развались Советский Союз: украинцев московское руководство особо никогда не жаловало.

Платье для выступлений - в огромный синий горох - было сшито из куска ткани, привезенной в подарок девчушке другом Николаева немецким журналистом Артуром Вернером. Он же тогда сделал первый шаг в создании имиджа фигуристки: как пресс-распорядитель чемпионата в Хельсинки категорически запретил журналистам задавать Баюл вопросы об умершей матери и давно исчезнувшем отце - чтобы не травмировать психику 15-летней девочки. Запрет моментально возбудил бешеный интерес прессы ко всему, что так или иначе было связано с Баюл.

Популярности украинской фигуристки способствовало еще и то, что именно тогда фигурнокатательной Европе была позарез необходима королева: француженке Сюрие Бонали, успевшей несколько раз подряд стать чемпионкой континента, но ни разу - чемпионкой мира, ясно дали понять, что на большее, нежели европейский трон, темнокожей фигуристке с ее акробатическими трюками и не Бог весть какой внешностью рассчитывать не следует. В Германии не было никого. В других странах - тоже. И вдруг - чудо-ребенок с трагической судьбой, обликом ангела и сумасшедшими тройными прыжками!

Через год был Лиллехаммер. В предвкушении поединка Баюл и американской примы Нэнси Керриган большинство наблюдателей склонялись к тому, что украинке просто не дадут победить, как бы блистательно она ни каталась. Уголовная история нападения на Керриган, организованного ее американской соперницей Тоней Хардинг, принесла плоды: за Керриган Америка (и не только она) болела с фанатичным остервенением. Но интриге было суждено закрутиться еще туже: на одно из последних тренировок немецкая фигуристка Таня Шевченко лезвием конька случайно пробила Баюл икроножную мышцу. И симпатии публики, уже практически полностью отданные Керриган, вновь суматошно заметались между двумя спортсменками.

Победу Баюл решил всего один судейский голос. Подсчитать результат по оценкам на табло было очень трудно, и камера долго держала в кадре лицо Баюл, на котором застыл немой вопрос. Потом она плакала и смеялась. Поправляла растекающийся макияж и снова смывала его слезами. И опять красилась.

А еще через год, приехав (уже в качестве зрителя) на чемпионат мира в Бирмингем, она холодно сказала в пресс-центре мне и Вернеру: «Я не даю интервью. Согласуйте это с моим менеджером».

Потом вдруг подошла сама, извинилась. Как выяснилось, Вернер, работающий с фигуристами более двух десятков лет, один на один довольно резко сказал приме буквально следующее: «Запомни, девочка, нам всегда есть, о ком писать. И как бы высоко ты ни вознеслась, в любой момент может случиться так, что помощь журналистов окажется очень кстати».

Кто тогда мог предположить, что пройдет всего три года и все американские газеты остервенело набросятся на недавнего кумира?

Вот только некоторые выдержки из статей, появившихся в первые дни после катастрофы...

«...Она зарабатывает до двух миллионов долларов в год, появляется в барах и ресторанах в одежде, которая более подходит тридцатилетней женщине. На льду же зрители вынуждены довольствоваться малым: той Баюл, которая блестяще победила Керриган в Лиллехаммере, уже давно нет. Она прибавила 10 фунтов, перестала прыгать и практически не выступает в соревнованиях, поскольку не способна их выиграть».

«...Никто не может сказать Баюл правду о ней самой и тем более поставить ее на место. Для этого у нее слишком много денег».

«...Везде, где появляется Баюл, следует ожидать неприятностей. Она непредсказуема в поведении и постоянно ищет приключений».

После того как Баюл неожиданно для многих и на первый взгляд неоправданно перекочевала из любительского спорта в профессиональный, стали распространяться слухи, что один из менеджеров просто оплатил этот переход суммой, превышающей миллион долларов. Баюл стала единственной бывшесоветской спортсменкой, кому в США был почти сразу же предложен персональный рекламный телевизионный контракт. Это означало, что, независимо от дальнейшей карьеры фигуристки, финансово она обеспечена на многие годы вперед.

Оксана рекламировала косметику, шоколад, массу прочих вещей, сочетая это с выступлениями во всевозможных шоу. «Право первой ночи» в отношении Баюл заполучил американский промоутер Майкл Бург: соответственно все профессиональные выступления олимпийской чемпионки проводились исключительно под эгидой его компании. Бург снисходительно отнесся к просьбе своего коллеги Тома Коллинза использовать Баюл в ежегодных показательных турах, известных под названием «Тур Коллинза», но категорически выступил против того, чтобы Оксана участвовала в ежегодных профессиональных чемпионатах мира Дика Баттона, представляющего фирму IMG.

Впрочем, это оказалось к лучшему: Баюл действительно прибавила в весе, у нее изменилась фигура, соответственно сменился центр тяжести, начались проблемы с вращениями, прыжками и, как следствие, - травмы. Она все чаще не могла тренироваться и выступать. После того как в прошлом году Баюл заняла лишь девятое место на профессиональном турнире одиночниц и не попала в финал следующих соревнований, она отклонила несколько предложений (в том числе - выступить на турнире, куда приглашали исключительно олимпийских чемпионов и уже только за участие платили сумасшедшие призовые).

А деньги по-прежнему лились рекой. Из кондоминиума, расположенного в Симсбери по соседству со Змиевской, Баюл перебралась в десятикомнатный дом, купленный ею совсем недавно за 450 тысяч долларов. Шкафы ломились от одежды: Шанель, Версаче, Кристиан Диор...

«Начиная от трусов на этой девочке нет ни единой вещи, которая стоила бы меньше тысячи долларов, - рассказывали фигуристы, близко знавшие Оксану. - Она совершенно не представляет себе истинной стоимости денег: может пойти в магазин с первым встречным и потратить несколько тысяч ему на подарок».

Закарян рассказывал, что Оксана слишком одинока. Ей 19, и она безумно хочет, чтобы рядом был хоть один близкий человек. Но такого человека нет. Подобное только за последний год я слышала не раз.

- Баюл - замечательный человек, - говорил Том Коллинз, - Очень добрая, отзывчивая, готовая бесконечно заботиться о тех, кому плохо. И страшно одинокая. Все ее поведение - лишь вызов обществу. Для ее возраста - это закономерная вещь.

Двукратная олимпийская чемпионка Катарина Витт, вместе с которой Баюл очень много выступала у Коллинза, узнав о несчастье, сказала:

- Я до сих пор помню, как тяжело мне было привыкать к Америке после стольких лет жизни в социалистической ГДР. Но мне было 22, и у меня были родители, у которых я в любой момент могла найти помощь и поддержку. Оксане было 16 - и ни одного близкого человека. Когда на тебя сваливаются и успех, и деньги, то кажется, что так будет всегда. Поэтому любая проблема способна выбить из колеи. Сейчас Оксане больше всего в жизни нужны не деньги, а человек, которому она могла бы доверять. И кому хотела бы доверять.

Точнее же всех, хотя и очень резко, высказался один из полицейских, когда «делу Баюл» в американской прессе уже был дан полный ход: «Ей нужны отец, мать и хорошая порка!»

В конце октября на соревнованиях в американском Спрингфилде, расположенном неподалеку от Симсбери, мы встретились с Баюл после почти двухлетнего перерыва. Она подошла первой: «Ой, здравствуйте! А я вот не катаюсь - болит спина. Не дадите аккредитацию на часок? Хочу сгонять домой, привезти приятеля».

Глядя на высоченные металлические каблуки ее босоножек, я поинтересовалась: «Ты машину босиком водишь?». Оксана непонимающе вскинула брови: «Нет, в туфлях. А что?»

В 1998-м мы встретились на профессиональном чемпионате мира в Вашингтоне. Оксана выглядела чересчур располневшей, изрядно потрепанной жизнью, растерявшей филигранную когда-то технику прыжков и скорость скольжения. Не добавлял положительных эмоций и пессимизм ее очередного тренера Эдуарда Плинера («Оксана - удивительно талантлива от природы, но беда в том, что она не желает работать»).

Заняв последнее место, Баюл уехала вместе с тренером в Мальборо. Чуть позже я узнала, что от Плинера она тоже ушла. Пропала почти на год, чтобы появиться на катке с новым наставником - Натальей Линичук. Но и у нее фигуристка продержалась недолго. Поэтому, собственно, я и была удивлена, увидев имя Баюл в списке участников чемпионата мира-99, а затем - саму спортсменку, в сопровождении темнокожего молодого человека, который не отходил ни на шаг.

На просьбу найти время для разговора, Баюл было огрызнулась:

- Некогда! У меня уже запланирована встреча с журналистом. И вообще, поздоровались бы сначала, спросили бы, как у меня дела.

- Мы же здоровались на катке, - опешила я.

- Да? - невозмутимо переспросила Баюл. - Ну ладно. А фотографироваться тоже будем? Вы хороший фотограф? - она прищурившись посмотрела на фотокорреспондента и, явно наслаждаясь нашим замешательством, громогласно расхохоталась, заставив вспомнить ее же слова двухгодичной давности:

«Мне многие говорят, что я смеюсь, как лошадь. Ну и пусть. Я такая, какая есть. Мне осточертело, что я должна вести себя так, как хочется окружающим: говорить умные слова, рассуждать о вещах, которые мне до лампочки. Мне кажется, я могла бы броситься на шею первому, кто пригласит в кино или ресторан, не зная о том, что я - та самая Оксана. Впрочем, все мои друзья в курсе того, что говорить со мной о фигурном катании не рекомендуется. Лучше придумать что-нибудь повеселее. На Хэллоуин, например, мы ночью измазали все машины в городе кремом для бритья, и весь город, уверяю вас, знал, чьих рук это дело. Я догадываюсь, что те, кому приходится со мной работать, далеко не в восторге от подобных вещей. Но я не могу все время ходить по струнке. И не хочу!»

Впрочем, на следующий день, откатав техническую программу, фигуристка вдруг подошла сама: «Может быть, поговорим сейчас? У меня есть время».

Интервью предшествовала дежурная пресс-конференция, на которой Баюл от души играла на публику. Всегдашняя роль капризного ребенка была забыта. Фигуристка осваивала новое амплуа - женщины с прошлым.

Бросала снисходительные взгляды на лидера - 16-летнюю олимпийскую чемпионку Нагано, по-детски непосредственную американку Тару Липински («Когда мне было 17, я тоже думала только о прыжках. Но мне - 22. Я - зрелая личность и мне нравится передавать на льду свои переживания, эмоции…»).

На какой-то вопрос, относительно былых выступлений, томно протянула американскому корреспонденту на хорошем английском: «Вашей памяти можно только позавидовать. Честно говоря, не помню, что было два года назад. Я же пила, вы знаете…Но все это - в прошлом, да, в прошлом. Я снова на льду.»

По русски Оксана начала говорить с акцентом, растягивая слова, коверкая интонации. И ни на секунду не оставляла полюбившийся ей тон великомученицы.

- Год назад я была почти уверена в том, что никогда в жизни не сумею вернуться. Теперь же понимаю, что от фигурного катания никуда не денусь. Это - моя главная работа и не случайно, что она меня вернула к жизни. Знаете, мне пришлось столько пережить за это время, но это хорошо. Пока я выступала в любительском спорте, вообще не задумывалась, что и зачем я делаю. Мне говорили, как тренироваться, куда идти, что есть и пить. Причем никто из тренеров не делал даже попыток понять, что я расту и меняюсь. Поэтому я и потерялась, начала увлекаться спиртным.

Мне казалось все таким запутанным, что напиться, расслабиться и не о чем не думать было проще всего. Попытки как-то на меня повлиять я воспринимала, как посягательство на мою личную свободу. Знаете, как бывает, - человек считает, что влюблен и во всем прав, а у него, с точки зрения окружающих, просто психическое расстройство. У меня болезнь другая. Я - алкоголик и не боюсь об этом говорить. Кроме всего прочего, эта склонность мне досталась по наследству.

В клинике, где я лечилась, мне очень доходчиво все это объяснили. Главное же, я почувствовала, что не одинока в своих проблемах. Вместе со мной в клинике лежали очень известные люди. Первым делом всем нам старались объяснить, что если мы хотим поменять что-то в своей жизни, должны прежде всего сказать себе: «Да, я - алкоголик. И хочу с этим справиться». Я хотела. Потому что понимала: продолжать пить - прямая дорога на тот свет.

Интервью явно превращалось в монолог.

- Иногда я чувствую себя человеком с непосильным грузом пережитого. Но когда начинаю разбираться во всем, понимаю, что переживания помогают мне кататься. Я и начала пить, потому что страдала. Алкоголь меня уводил от реальной жизни в которой, действительно не было ничего светлого. В 16 лет думала только о том, что должна сделать свои прыжки и страшно боялась тренеров, когда что-то не получалось.

Дело в том, что меня тяжело присмирить. И так было всегда, сколько я себя помню. А большой спорт - это ведь даже не тренировка, а дрессировка - никакой самостоятельности. Я же всегда любила все делать сама. Своими руками. И слишком привыкла быть сама по себе. Когда была жива мама, она никогда не интересовалась, как на самом деле у меня дела. Я говорила «нормально», чтобы не ввязываться в дискуссию, и больше действительно не было никаких вопросов.

Моя самостоятельность далеко не всегда нравится людям, которые меня окружают. Даже мой тренер Валентин Николаев, к которому я попала когда мне было 13 лет, сказал недавно, что тогда со мной было значительно легче. Я получала задание и моментально шла на лед - исполнять. И никогда не спрашивала, почему надо делать так, а не иначе...

Слушая Баюл, я невольно вспоминала период ее работы с Плинером. К нему Оксана обратилась в тот момент, когда ни один специалист не желал взять фигуристку в свою группу. Даже Галина Змиевская, взявшая в свое время опекунство над осиротевшей Оксаной и воспитывавшая ее вместе со своими дочерьми, облегченно говорила после отъезда ученицы из Симсбери: «Слава Богу! Пусть катается где хочет. Я устала от того, что репутация Оксаны бросает тень на всю нашу группу».

Вспоминать о работе с Плинером Баюл отказалась наотрез: «Этот период я очень плохо помню».

- Почему вы ушли от Линичук?

- Потому что она - тренер по танцам, а мне нужен настоящий тренер. Который бы знал одиночное катание досконально. Но я очень благодарна Наталье. Она заставила меня снова поверить в себя. В тот момент для меня это было важнее тройных прыжков.

Мне вообще везло на тренеров. Николаева я считаю главным человеком в своей жизни. Он поставил мне технику, научил прыгать. На соревнованиях за мной смотрела Змиевская. Но настоящим тренером был он. Линичук очень подходила мне, как хореограф. Умела увлечь серьезной работой. Многие ведь считают, что я настолько талантлива от природы, что мне все дается очень легко. А это не так. Каждое движение, бывает, приходится отрабатывать часами.

- Николаев сам предложил вам кататься у него?

- Нет. Я позвонила и попросила помочь. Он согласился не сразу. Сказал, что у него довольно много фигуристов с которыми он связан определенными обязательствами. Он же знал меня лучше, чем любой другой человек, понимал, что работа будет тяжелой. Но согласился.

Кстати, Линичук поняла меня, когда я приняла решение уехать. Мы договорились, что я уеду к Николаеву на месяц. Правда, я тогда же предупредила, что, возможно, останусь в Ричмонде на более долгий срок. И не жалею, что так и сделала. Постоянно чувствую, сколько души вкладывает в меня Валентин Алексеевич. При этом он относится ко мне как к профессионалу, а не как к маленькой девочке, которую нужно везде водить за руку.

- Много приходится тренироваться?

- Очень. Во время показательных гастролей нет времени заниматься черновой технической работой. Там больше обращаешь внимание на постановочную часть, какие-то детали той или иной программы. Во время соревнований я вообще не стремлюсь много тренироваться. Сама обстановка и настрой отнимают столько нервной энергии, что надо беречь силы.

- Выходя на лед вы по-прежнему креститесь. Это - часть соревновательного ритуала?

- Когда я выхожу на лед и слышу музыку, со мной начинает происходить что-то такое, что выше моего сознания.Особенно сейчас. В 16 лет для меня было важно лишь не упасть. Выйти и отпрыгать свои прыжки. Да, наверное, это - ритуал. Крестом я как бы запихиваю себя в себя, отрешаюсь от всего, думаю только о музыке.

- Вы часто вспоминаете Олимпийские игры?

- Мне иногда кажется, что они были частью какой-то совсем другой моей жизни. Хотя до сих пор помню в мельчайших подробностях каждый день. Как мы приехали, как пришли в первый раз на каток, как Таня Шевченко пропорола мне ногу своим коньком на последней тренировке и я глубоко дышала в медпункте, чтобы не кричать от боли. Как организаторы забыли украинский гимн, как было страшно выходить на лед и ждать, когда начнется музыка. Каждую секунду помню, хотя столько лет уже прошло. Это были какие-то очень концентрированные дни.

- Что сейчас радует вас в жизни кроме фигурного катания?

- У меня много друзей в Нью-Йорке. Я люблю бывать там, ходить в театры, просто отдыхать. Знаете, после клиники я стала по-другому относиться к людям. Когда только приехала в Америку, мне казалось, что все меня обожают и поэтому должны выполнять все мои прихоти. Когда же этого не происходило, я дико злилась, скандалила, конфликтовала. Сейчас же поняла, что мне никто ничего не должен. И что я сама не имею права срывать на окружающих свое настроение.

Но настоящий друг у меня один - Джонни. Вы видели его. Мы познакомились, когда я только приехала в США в 16 лет. Он - специалист по макияжу и прическам. С ним у нас полная психологическая совместимость и взаимопонимание, хотя он - гей. Он сейчас - вся моя семья.

- Вы хотите иметь своих собственных детей?

- Конечно, конечно, конечно. Детей, семью…Конечно. Еще я хочу стать тренером. Мне кажется, Бог дал мне чувство понимать людей.

Я слушала Баюл и пыталась понять, насколько искренни ее слова. Американские менеджеры снова стали приглашать фигуристку на выступления, хотя год назад у Оксаны были все шансы остаться вообще без работы. И все же меня не оставляло чувство, что в профессиональном катании фигуристку считают скорее скандальным персонажем.

Ее обсуждали за глаза: вульгарна, невоспитанна, порой - просто антиобщественна, словно Жириновский в российской Думе. Накануне произвольной программы Баюл вызвали на совещание руководства компании, организовавшей чемпионат. Как рассказала Оксана, ей предложили довольно невысокий контракт на несколько выступлений. Она же не задумываясь послала всю высокопоставленную компанию по непечатному адресу.

- Вы видели мои оценки? - поинтересовалась она после выступления. - Они и не могли быть выше. Слишком я вывела из себя эту публику!

Но главным в Вашингтоне было все-таки другое. Баюл каталась, а не просто отбывала на льду положенное время. Она вернулась к одной из наиболее удачных своих программ, выглядела собранно, хотя не все получалось. Пусть вытравленные в желтоватый цвет волосы резали глаз, а фигура выглядела все еще тяжеловато. Оксана, похоже, все-таки научилась терпеть и ждать.

Тем не менее, приехав на очередной чемпионат мира в декабре 2000-го, я меньше всего ожидала, что уже после первой и очень прилично исполненной технической программы Баюл подойдет в пресс-центре сама и безо всякой рисовки скажет:

- Так за тренера переживала. Он к бортику вышел просто никакой. Руки ходуном ходят. Я сразу про все забыла. «Что вы делаете, - говорю. - Свои медали мы все уже выиграли. Успокойтесь немедленно. Вы мне живой нужны. И черт с ним - с результатом».

На результат, тем не менее, Оксане было не наплевать. Она действительно хорошо каталась. Оценки, однако, этого никак не отразили - фигуристка осталась пятой из пяти участниц.

НА КОНЬКАХ ПО ПОДИУМУ

С Николаевым мы встретились на следующий день после выступления Оксаны. Работая с Баюл в любительском спорте, тренер, как правило, всегда оставался в тени Змиевской. Она продуцировала идеи, он же блистательно воплощал их технически. И именно к нему шли спортсмены, если сами не могли разобраться с проблемами. В том числе и личными.

На высказанное мной удивление столь долгим терпением в отношении Баюл, Николаев пожал плечами:

- Понимаете, я отношусь к ней, как ко всем, кто когда-либо у меня катался. Хороший ребенок, или плохой - это мой ребенок. Да, иногда с ней масса хлопот. Но разве можно винить одного человека? Ведь во всем, что касается тренировок, у меня нет с Оксаной никаких проблем. Никаких.

- Неужели вы не ужаснулись, увидев Баюл, когда она впервые приехала к вам в Ричмонд?

- Первые четыре месяца совместной работы я внутренне постоянно находился в состоянии повышенной боевой готовности. А в этом году у меня не было ни одной напряженной тренировки. Год назад у нее был слишком большой вес. Но когда я сказал об этом, она очень четко пообещала мне войти в форму. Назвала конкретные сроки. И сдержала слово.

- Она настолько профессионально относится к тренировкам?

- Абсолютно. В Оксане живут два человека. Один продолжает быть ребенком, второй - совершенно взрослый, с мощным умом. Она хорошо разбирается в бизнесе. У нее цепкая память, способность анализировать. В Вашингтоне после технической программы она даже не спросила, почему сама осталась пятой. Задала другой вопрос: «Почему Сюрия Бонали с четырьмя тройными прыжками - четвертая?»

Я не смог ответить. Никто не говорит, что в Вашингтоне Баюл была лучшей. Но, согласитесь, техническая программа предъявляет совершенно определенные требования. Первое место получила Юка Сато. Какое количество тройных она выполнила? Два одинарных? Швейцарка Люсинда Рух - замечательная девочка. Артистичная, с прекрасными вращениями... Вполне заслужила, чтобы быть впереди. Но не в технической программе.

- Олимпийский чемпион Алексей Урманов сказал здесь же, что на его взгляд, профессиональное катание насквозь пронизано ложью.

- Я не очень связан с этой кухней, но все что происходит, кажется мне в большой степени искусственным. Идет создание интриги, но эта интрига не работает. Потому что на трибунах сидят далеко не глупые люди.

- А вы не задумывались о том, что Баюл приглашают на профессиональные чемпионаты не столько из-за ее катания, сколько потому, что в каждой хорошей компании должен быть свой Bad Boy?

- Однажды я посмотрел соревнования с участием Вити Петренко. И поймал себя на мысли, что ничего не могу понять. Он меня успокоил: «Не переживайте. Я здесь мальчиком для битья выступаю». И это - Витя, с его коммуникабельностью! Олимпийский чемпион, человек, который всегда прекрасно знал, как вести себя в том или ином обществе. Кто может упрекнуть Витю Петренко в плохом поведении? Но ни разу в жизни ему не дали выиграть у Пола Уайли.

- Может быть, мстят за выигранную у американца Олимпиаду?

- Тогда Урманов прав.

- И все же мне порой кажется, что Оксане просто нравится быть плохой.

- Знаете, я мог бы сравнить ее с Деннисом Родманом. Он - безумно талантливый баскетболист, необычайно интересная личность. Ведет большую благотворительную деятельность. Помогает многим... У него есть своя радиостанция. А внешне - такой вот мальчиш-плохиш. И она вот такая.

К тому же плохой девчонкой ее в большинстве случаев считают люди, которые заправляют в фигурном катании профессиональным бизнесом. И которые терпеть Оксану не могут. Их мнение не является для Баюл критерием. Она никогда не говорила об этом, но я так думаю. Про ложь профессионального бизнеса она знает гораздо лучше, чем Урманов. Ведь внутри она достаточно чистый, добрый, доверчивый и открытый человек.

- А проблемный характер?

- Он связан и с жизнью в детстве, и со всем тем, что обрушилось на Оксану в Америке. Мужикам здесь проще. Они, как правило, становятся чемпионами в значительно более позднем возрасте. Соответственно - более устойчивая нервная система. Баюл же было всего 17, и никакого представления о жизни. Она ведь всегда была ребенком, который рос среди взрослых. Каталась только среди взрослых. И никогда не ожидала от них предательства.

- И на каком-то этапе не выдержала его?

- Естественно. Года три она пила. Выбраться из алкоголизма, тем более женщине - очень непросто. Проблема не в том, чтобы закодироваться. Большинство людей не выдерживают депрессии. Которая неизменно все это сопровождает. Оксана же справилась. Она сделала еще один совершенно колоссальный шаг - порвала со всем прежним окружением. Не считаю, что ее надо захваливать, но поддерживать - да. Она одинока.

На одной из пресс-конференций еще до начала чемпионата, на Баюл насела американская журналистка, требуя от фигуристки рассказа о скандальных подробностях ее жизни. «Я не хочу говорить об этом, - спокойно сказала Оксана. - Вы достаточно много узнали от меня год назад. Сейчас тема закрыта».

Дождавшись, когда после тренировки Баюл отойдет от Николаева, журналистка прицепилась к тренеру:

- Она действительно катается сейчас с Николаевым?

- Да, - не выказывая удивления, ответил тот.

- Но к чемпионату мира ее готовили вы?

- Порядка четырех месяцев.

- А как на это смотрел Николаев?

Ответить тренер не успел. За его спиной появилась с горящими от возмущения глазами Баюл: «Если хотите задать какие-то вопросы, так задайте их мне. Хотите знать, что я делаю с Николаевым? Мы сидим с ним целыми днями на балконе, курим, пьем большими бутылками водку и обсуждаем проблемы прыжков. Но если уж вы считаете себя журналистом, то не надо задавать идиотских вопросов!»

- Почему «идиотских»? - искренне удивилась американка.

- Потому что он - Николаев, - последовал убийственно-ледяной ответ...

«Как она может относиться к таким людям? - продолжал тренер. - Хорошая или плохая, она прежде всего профессионал. И не прощает дилетанства другим. Замечает, кстати, не только плохое. Была удивлена, например, разговором с вами после первой программы. Тем, что именно вы сказали ей, что она хорошо каталась».

- Я сказала это совершенно искренне. И имела в виду не только прыжки.

- Я не берусь судить, насколько программа Оксаны хороша с художественной точки зрения. Так получалось, что всегда отвечал лишь за спортивную часть. Остальным занималась Змиевская. Но отношение к этой программе у меня есть свое. Во-первых, ее очень тяжело выкатать. Она рваная. Остановки - и тут же полный ход.

Такую программу даже без прыжков доехать тяжело. Когда в первый раз мы ее сделали целиком в конце сентября - минут десять отдышаться не могли. А вчера Оксана с улыбкой ушла. Во вторых, катается она не для денег. Ей интересно попробовать на льду что-то новое. И у меня и у Саши Жулина, который ставил Оксане обе программы, были и раньше интересные идеи. Не было их реализации. Сейчас же Оксана к этому готова.

- Рассказывала, что вы так за нее переживали...

- Это нормальное явление. Мне ведь без разницы, какие соревнования. Переживаешь-то не за результат, а за исполнение. Вообще я понял, что чем больше знаешь фигурное катание, тем тяжелее стоять за бортом. Ведь очень часто тренер видит, что элемента не будет, значительно раньше, чем спортсмен на него пошел. А исправить ничего уже не можешь.

- У Баюл остались спортивные амбиции?

- Конечно. Она же - олимпийская чемпионка. А олимпийскими чемпионами не становятся. Ими рождаются. Вспомните, сколько было классных фигуристов, которые не выдерживали Олимпиад. Саша Фадеев, Курт Браунинг. Профессионалы до мозга костей, с прекрасной техникой, уникальными артистическими данными. Выигрывали все. Кроме олимпийского золота.

К Играм-92 мой же ученик Слава Загороднюк был готов на тысячу процентов! По техническому оснащению, начиная с 15-ти лет, был, что называется, впереди планеты всей. В короткой программе делает две «тройки» между элементами. В результате - восьмое место. Ко второй Олимпиаде - в Нагано - был готов не хуже и снова «короткая» без двух элементов. И пример Оксаны, которая, между нами говоря, имела в Лиллехаммере гораздо больше шансов проиграть, чем выиграть. Вот и все. Высший олимпийский титул - он не для каждого. Но титул этот очень осложняет жизнь...

Чемпионат Баюл проиграла. В артистической программе вновь осталась пятой. Но выглядела спокойной:

- Знаете, у меня ведь только начинается нормальная работа. Раньше пыталась прислушиваться ко всем сразу и от количества советов в голове была жуткая неразбериха. В какой-то момент я стала ужасно жалеть о том, что так рано ушла из любительского спорта. Пыталась даже вернуться. Но мне ясно дали понять, что я уже старая...

Сейчас все по другому. Есть профессиональный тренер, профессиональный хореограф. Мы очень много работали с Жулиным. Самым трудным, как ни странно, было справиться с эмоциями. Меня ведь никогда не учили их скрывать. Саша же мне четко объяснил, что из-за этого порой выгляжу на льду как человек, у которого большие проблемы с психикой. Я посмотрела пару-тройку своих программ в записи и убедилась, что он абсолютно прав. Поэтому учусь в первую очередь совершенно другому исполнению. Наверное, мое катание сейчас можно сравнить с тем, как по подиуму ходят модели. Никаких эмоций! Работает только тело.

- Выступать сейчас приходится много?

- Приглашений хватает. Недавно была в Германии, получила большое удовольствие. Кататься там намного легче. А в Америке устаю очень. Меня ведь везде узнают. В любом магазине, на улице, даже когда просто еду в машине по хайвэю. Даже на льду я для них не спортсменка, а celebrity - знаменитость. Америка - страна, где все люди мечтают стать звездами, мечтают, чтобы их узнавали.

Собственно... - Баюл грустно улыбнулась, - Шесть лет назад об этом мечтала и я...