Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

На протяжении 12 лет Ари был известен прежде всего как агент Евгения Плющенко. Но истинной страстью Закаряна всегда был ледовый экстрим. Раскруткой этого направления экс-фигурист начал заниматься еще во времена абсолютного расцвета ледовых шоу в США – в начале 90-х годов прошлого века. В этом году Закарян сумел реализовать свою давнюю мечту: 29 октября на льду «Лужников» пройдет мировой чемпионат по ледовому экстриму. А еще он считает, что именно к такому формату рано или поздно придет классическое фигурное катание.

Интервью пришлось делать в условиях тоже экстремальных: из подмосковной Жуковки Ари торопился в центр Москвы на мероприятие с участием сразу двух своих подопечных. Время нашей беседы могли продлить разве что московские пробки, но их в выходной день не предвиделось. Поэтому, сев в машину, Закарян сразу начал рассказывать:

– В свое время мы с Акопом Манукяном стали первыми фигуристами, вставшими на льду в акробатическую пару. И мне сразу стало понятно, что перед нами открылись большие перспективы. Было это в 1987 году. Сам я катался в то время в ленинградском балете на льду, труппа которого составляла порядка 120 фигуристов, если не больше. Причем попал туда случайно: на просмотр мы решили идти вместе с Акопом, который поехал чуть раньше и очень понравился руководству. А потом выяснилось, что в труппе оставалась всего одна свободная вакансия, которую отдали мне, поскольку в отделе кадров были в полной уверенности, что я и есть Акоп.

Мне тогда было до такой степени неловко, что я дал себе обещание эту ситуацию исправить. А Манукяну сказал срочно выучить на льду сальто назад, которое, к слову, сам делать не умел.

– Это такой сложный элемент?

– На самом деле нет, просто сальто требует несколько непривычной для фигуриста работы вестибулярного аппарата. Легко «потеряться» в воздухе и приземлиться не на ноги, а на голову. Со мной однажды случилось именно это: на тренировке приземлился лицом в лед, но поскольку нос у меня армянский, повышенной, так сказать, крепости, то обошлось без серьезных травм. После чего я и решил, что прыгать на льду сальто – это «не мое».

А Акоп сальто выучил. В балет его через какое-то время тоже взяли, и мы сделали парный акробатический номер, который назвали «Кинто». Включили туда все, что только смогли придумать: вращения на коленях, вращения на спине, фляки, разнообразные «кораблики». И практически сразу перешли в категорию солистов.

– А в связи с чем решили перебраться в США?

– Наступили времена, когда в Питере стало просто опасно жить. Особенно – в той части города, в которой располагался институт физкультуры. Там чуть ли не каждый день кого-то убивали. Многих своих друзей я потерял именно в те годы, да и на нас с Акопом не раз нападали. Вот мы и решили уехать. Акоп полетел в Америку первым. Устроился уборщиком в армянскую церковь, жил стесненно – едва сводил концы с концами. А через полтора месяца – в самом конце августа 1991-го – улетел в Америку и я.

– И вы снова начали кататься вместе?

– Да. Более того, нас быстро начали приглашать во все основные шоу. Stars on Ice, Ice Capades, шоу Тома Коллинза, Дисней… В диснеевском шоу мы вообще были единственными артистами, кому было позволено выступать под своими именами. Катали мы все тот же «Кинто».

– Если эксцентрическое направление пользовалось таким спросом, почему у вас так долго не было конкурентов?

– Они потихоньку появлялись. Holiday on Ice первым включил в программу номер с хулахупами, в Ice Capades начали появляться постановки с акробатическими вставками. Но до нашей с Акопом популярности им было далеко. Один из очень известных одиночников даже сказал Тому Коллинзу, что отказывается кататься у него в туре, если в этот тур будем приглашены мы с Акопом. Мол, не для того он завоевывал свою золотую олимпийскую медаль, чтобы делить лед с клоунами. На самом деле, думаю, дело было в том, что нас с Акопом всегда очень бурно принимала публика. Устраивала овации, требовала повторения номера на «бис». Ну и кому понравится выходить на лед следом?

Как раз тогда я стал задумываться, что экстремальное катание обязательно нужно развивать. Во время одного из шоу познакомился с киевскими фигуристами-акробатами Владимиром Бесединым и Алексеем Полищуком – мы с Акопом выступали во Франции, и ребята пришли на нас посмотреть. А в 1998 году я со своим партнером по бизнесу и бывшим фигуристом Скоттом Уильямсом провел в Лос-Анджелесе первый профессиональный чемпионат под названием America Open, где помимо четырех традиционных категорий фигурного катания была представлена пятая – Show Act. Собрали мы туда девять разных номеров. Помимо нас с Акопом и Беседина/Полищука там выступали жонглеры, хула-хуп, клоуны – словом, все, что только можно придумать и перенести на лед.

– В какой момент шоу-бизнес потребовал от вас принести в жертву собственную актерскую карьеру?

– Это не было жертвой. Просто наш с Манукяном дуэт перестал существовать. Акопу очень не понравилось, что я привел на американский «рынок» Беседина и Полищука. До их появления мы были монополистами, что в плане заработка было безусловно выгоднее. Но я пошел на такой шаг совершенно сознательно, поскольку уже тогда мне было интересно не столько выступать самому, сколько развивать экстремальное катание как глобальный проект.

– И проводить чемпионаты регулярно?

– Именно. Второе шоу мы сделали в Чикаго, третье – в Филадельфии. А потом случились два роковых события подряд: сначала 11 сентября, а через полгода – Олимпийские игры в Солт-Лейк-Сити, после которых в обиход вошла принципиально иная система судейства. Интерес к фигурному катанию как к виду спорта в США резко пошел на убыль. Вот мне и пришлось в большей степени сосредоточиться на агентской деятельности. Большинство моих клиентов-фигуристов были русскими, поэтому в России я стал проводить довольно много времени. А в 2006 году снова вернулся к экстриму – провел турнир в Санкт-Петербурге.

Тот период – после тотального триумфа «русского оружия» на Играх в Турине – вообще оказался крайне благоприятным для шоу-бизнеса: появилось огромное количество шоу, телевизионные проекты. Но поскольку я продолжал оставаться агентом Евгения Плющенко и Ирины Слуцкой, я чуть ли не круглосуточно метался между ними, и на то, чтобы заниматься чем-либо еще, просто не было времени. После Игр в Ванкувере появились другие заботы – по предложению оргкомитета Игр в Сочи я взял на себя постановку заключительного гала-концерта.

– Я как-то пыталась подсчитать количество ваших «звездных» клиентов: Плющенко, Слуцкая, Коэн, двукратные чемпионы мира среди профессионалов Елена Леонова/Андрей Хвалько, Беседин/Полищук, вице-чемпион мира Денис Тен... Скольких фигуристов вы опекаете сейчас?

– Не возьмусь назвать цифру, поскольку за много лет сложился достаточно большой круг спортсменов, которым я всячески помогаю, не заключая с ними никаких официальных соглашений. Ну а к тем, с кем работаю на официальной основе, после Игр в Сочи добавилась Аделина Сотникова.

– Почему она, а не Юлия Липницкая, к примеру?

– В нашем бизнесе многое зависит от личных отношений. Аделина мне всегда нравилась, к тому же я долгое время был агентом Петра Чернышева, который работает с Сотниковой. Вот я и сделал такой выбор. Насколько он окажется успешен, покажет время.

– В чем в данном случае вы видите свою цель?

– В том, чтобы сделать спортсмена максимально привлекательным для спонсоров, но при этом не войти в противоречие с его спортивными задачами. Найти идеально-возможный баланс между спортом и бизнесом, скажем так. Если думать только о заработке, можно легко пустить под откос всю свою карьеру. Кроме того, есть множество моментов, когда деньги не играют главенствующей роли.

– Важнее становятся человеческие отношения?

– Да. В моем любимом фильме «Джерри Магуайер» есть момент, когда старый агент учит молодого профессии и говорит ему: «Самое главное в агентском бизнесе – личные отношения». Это действительно так. Образно говоря, для меня имеет большое значение: улыбается человек при моем появлении, или морщит нос. Если отношения натянуты, бизнес никогда не будет успешным.

Что касается Сотниковой, мы уже начали очень интересную и, на мой взгляд, перспективную работу с одном из мировых лидеров по производству спортивной экипировки. Не так давно Аделина была приглашена в Шанхай на презентацию новой линии продукции. И провела эту презентацию совершенно блистательно.

– Ваш очередной экстремальный чемпионат фактически приурочен к открытию любительского сезона. В каком формате вы планируете его провести?

– Будет шесть категорий: комедия, акробатические дуэты, хула-хуп, фристайл, воздух и адажио. Хула-хуп я включил в программу с далеко идущими целями, скажем так. Есть идея разработать целую программу фитнеса: хула-хуп в сочетании с фигурным катанием оказался превосходным средством для построения женской фигуры – дает очень хорошую «точечную» нагрузку на все основные группы мышц.

– То есть, развивая экстрим как некое спортивное развлечение, вы тем самым создаете себе почву для бизнеса?

– Ну а как иначе? Наш мир слишком сильно изменился, перешел на другие скорости. Возьмите такое занятие, как Base Jump, где люди непонятно ради чего рискуют собственной жизнью. Вроде бы форменная глупость, но эту человеческую погоню за адреналином уже не остановить ничем. Мы с вами можем сколько угодно наслаждаться красивым фигурным катанием, но новое поколение хочет уже совсем другого. И я своими чемпионатами просто открываю для этого неограниченные возможности. Например, в категории «фристайл» у меня выступает человек, который встал на коньки, будучи классным танцором брейк-данса. Став чемпионом мира он получает возможность выстроить свою жизнь уже совсем иначе – не тусоваться по второсортным клубам, а, скажем, попасть в высококлассное шоу. А сколько парней и девчонок такой вид спорта может забрать с улиц, увести от наркотиков?

– Вас действительно так заботит социальная составляющая бизнеса?

– Это для меня очень больная и очень личная тема. Наркотики сломали жизнь очень близкому для меня человеку, а через него – всей нашей семье. Не хочу, чтобы прозвучало пафосно, но с тех самых пор я считаю борьбу с наркотиками в некотором роде своей миссией.

– В любительском фигурном катании периодически курсируют слухи, что Международный союз конькобежцев не исключает объединения парного катания с танцами, или вообще отказа от этого вида в программе официальных соревнований. А какое будущее предсказали бы фигурному катанию вы?

– Перспектив широкого развития парного катания я не вижу в принципе. В Америке и Канаде спортсмены не приучены долго ждать результата: что-то не понравилось, – тут же поменял партнера или вообще ушел. В Европе тоже не так много пар.

Если говорить о фигурном катании в целом, думаю, что интерес к нему сейчас начнет снижаться: все-таки после Игр в Сочи ушли слишком многие “знаковые” личности. Еще мне кажется, что само фигурное катание сильно «примитизировали», разрешив вокал. Это позволяет в гораздо меньшей степени, чем раньше, заморачиваться подбором музыкального сопровождения. Думаю, следующим шагом станет катание со сценической подсветкой льда. А это уже почти шоу. Но ведь в шоу-то всем нам хочется уже совсем другого.