Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Ровно год назад Россия чуть было не лишилась в фигурном катании своей первой танцевальной пары – допинг-тест Екатерины Бобровой дал положительный результат на мельдоний, и Кате с ее партнером Дмитрием Соловьевым пришлось пропустить уже третий подряд чемпионат мира. Сейчас же танцоры вновь нацелены на то, чтобы сражаться за медали мирового первенства. О том, что происходит в танцах на льду, и каким должно быть чемпионское катание, рассуждает наставник российского дуэта Александр Жулин.

Мы встретились в «Олимпийском» на одной из тренировок Бобровой и Соловьева, и на мою просьбу дать оценку уже прошедшей половине сезона тренер сказал:

– Если говорить откровенно, я вижу, что первая пятерка пар может тасоваться сейчас в любой последовательности. Выделил бы, пожалуй, лишь одну пару – олимпийских чемпионов Ванкувера Тессу Вирчу/Скотта Мойра. Они остались такими же харизматичными катальщиками, которыми были всегда, доказали, выиграв финал «Гран-при» и чемпионат четырех континентов, что являются лидерами сезона, эта магия распространяется на всех, в том числе и на судей, поэтому канадцам заслуженно выкидывают более высокие баллы.

– Считаете, что дело прежде всего в магии?

– Конечно же не только в ней. Но вот лишь один пример: в произвольной программе у канадского дуэта есть кусок, где Скотт сорок секунд едет на двух ногах. Но поскольку это Вирчу/Моир, на это закрывают глаза. Хотя я более чем уверен: если какой-либо русский тренер поставит нечто подобное своей паре, он будет «закопан» уже на контрольных прокатах. Если же это вдруг проскочит, значит, пару закопают на первом же турнире, и это будет совершенно справедливо.

– Когда мы разговаривали с вами в начале прошлого сезона, вы говорили примерно то же самое в адрес французского дуэта Габриэлы Пападакиси Гийома Сизерона – по поводу одной из поддержек. В частности – что поддержка не соответствует четвертому уровню сложности и никогда не получила бы его, если бы была исполнена российской парой.

– Ту поддержку, кстати, Пападакис и Сизерон переделали. Теперь в их программе все, как говорится, соответствует букве закона. Но ответьте мне, что сложнее: выполнить поддержку в «кораблике», которая, безусловно, по-своему сложна, красива и получает «плюс три», или сделать поддержку вниз головой, где Катя вращается, отпустив руки? Понятно, что такой элемент имеет меньше шансов на то, чтобы быть выполненным абсолютно чисто, потому что фигуристы рискуют. Но риск в данном случае никак не поощряется и дополнительными баллами не оценивается.

– Зачем тогда он нужен?

– Ну надо же как-то двигать фигурное катание вперед? Иногда – сознательно выходя за рамки существующих правил.

– Как это делает Женя Медведева, прыгая в произвольной программе «лишние» каскады?

– Именно. Исполняя их, она как бы говорит: «Ребята, разрешайте уже, дайте возможность идти вперед!» Нынешние правила устроены таким образом, что если кто-либо из фигуристов начнет выполнять прыжок в пять оборотов, оцениваться это тоже не будет. Для того, чтобы такой прыжок попал в перечень разрешенных элементов, спортсмен должен выполнить его в официальных соревнованиях. Но кто станет выполнять, заведомо зная, что не получит должную оценку?

Если же говорить о танцах, считаю, что у пар, претендующих на чемпионство, не должно быть поддержек, которые без труда способны исполнить фигуристы-новички. Чемпионы должны двигать свой вид спорта вперед. Помните поддержку, которую делали Мэрил Дэвис и Чарли Уайт, когда она безо всяких видимых усилий взлетала к нему на плечо? У всех, кто это видел, реакция была одна: «Вау!» Вот это – однозначно «плюс три». Если бы я был судьей, стопроцентно приветствовал бы те пары, которые делают элементы подобного класса.

Когда мы с Катей и Димой начинали придумывать свои нынешние поддержки, нам судьи постоянно говорили: посмотрите на Пападакисов: они выполняют все свои элементы так легко и чисто, что кроме «плюс три» просто невозможно дать какую то другую оценку. Чтобы произвести более сильное впечатление, нам недостаточно так же легко и чисто выполнить те же самые элементы. Нужно что-то такое, что способно еще и потрясти публику – сложностью, риском – чем угодно.

– Что мешает это сделать?

– То, что в фигурном катании придумано уже все, что только можно придумать. Это с одной стороны. С другой – мы пропустили три чемпионата мира. Три! Каждый из них – это шаг назад. После того, как в марте 2014-го у Соловьева случилась травма ноги, ему пришлось лечиться больше года. Когда ребята снова начали выступать, они получали второй оценкой 7,50 – 7,75, при том, что к Олимпийским играм в Сочи выходили на уровень 9,25 – 9,50. Когда нам снова удалось выйти на прежние позиции, случилась история с мельдонием. Совсем серьезных последствий в виде длительной дисквалификации это к счастью не повлекло, но чемпионат мира, где другие пары продолжали зарабатывать рейтинг и титулы, Катя с Димой пропустили. А в этом сезоне к группе лидеров добавились еще и Вирчу/Моир.

Понятно, что мы прилагаем все силы для того, чтобы эту ситуацию сломать. Я знаю недостатки ребят, знаю их сильные стороны, пытаюсь эти сильные стороны вытащить. Смогли же мы выиграть на чемпионате Европы короткий танец? Значит, в головах судей что-то все-таки щелкнуло? Хотя фигурное катание – это конечно же в значительной степени вкусовщина.

– Я бы не стала всерьез ориентироваться на результат короткого танца. Все-таки эта часть программы никогда не была однозначно сильной стороной Пападакис и Сизерона. А чемпионы мира-2014 Анна Капеллини/Лука Ланотте проиграли вам лишь потому, что получили штраф.

– Я вам уже говорил и могу повторить, что восхищаюсь французской парой. Вижу в этом дуэте какую-то запредельную магию. У Гийома – потрясающая хореографическая подготовка, которой позавидует любой балетный танцовщик, плюс – потрясающее чувство позы. Когда он катается, то качеством этого катания перекрывает любые недостатки партнерши. И как бы я не хотел думать иначе, «сделать Сизерона» из любого другого фигуриста совершенно невозможно. Поэтому равняться в рамках Европы мы стараемся прежде всего на них, а не на какой-то другой дуэт.

– Соглашусь, но задам несколько более приземленный вопрос: когда Бобровой и Соловьеву в их произвольном танце дают за дорожку шагов второй, а не третий уровень сложности, вы, как тренер, понимаете, к чему именно придрались судьи?

– Когда фигуристы исполняют дорожку на большой скорости, понять это практически невозможно. Придраться при желании можно к каждому шагу. Особенно это касается скобок. Я сам катал «школу» и знаю, что сделать скобку абсолютно чисто можно только на маленьком ходу.

– Другими словами, нет никакой возможности отшлифовать дорожку так, чтобы не оставить судьям ни единого повода для придирок?

– Думаю, что нет. Поставить такую дорожку можно. Можно даже довести ее до такого состояния, что любой приглашенный технический специалист скажет, что это не просто третий уровень, а почти четвертый. Просто добиться одинаково идеального исполнения шагов обоими партнерами в нужный момент – архисложная задача. Достаточно одному партнеру чуть недовернуть ногу на единственном шаге – и все. Вот и получается, что самое «дорогое», что есть в танцевальной программе, – это дорожки, но это и самая «легкоубиваемая» составляющая.

– Говоря в начале нашей беседы о первой пятерке дуэтов, кого именно, помимо Вирчу/Моира и Пападакис/Сизерона вы имели в виду?

– Сугубо мой личный выбор – это Боброва/Соловьев, Майя и Алекс Шибутани и Мэдисон Чок/Эван Бейтс.

– Почему Чок/Бейтс, а не Уивер/Поже, например?

– Просто второй канадский дуэт чисто визуально стал нравиться мне меньше. Но это не оценка, а просто личные впечатления. Честно говоря, я никогда не был сторонником того, чтобы обсуждать работу коллег, выискивая в ней минусы – гораздо больше внимания всегда обращаю на плюсы. Постоянно пытаюсь увидеть: что такого делают другие, чего не делаем мы.

– Какие качества соперников вы выделяете особо?

– Мне нравится, как у Сизерона работают колени. Нравится, как в паре Вирчу/Моир работают отношения «мужчина – женщина». Нравится вышколенность элементов у Шибутани – каждое движение доведено до абсолютного совершенства. Про другие дуэты чего-то особенного сказать не могу – в них мне, как зрителю, все время чего-то не хватает, чтобы восторгаться увиденным.

– Комментируя выступление Бобровой и Соловьева на чемпионате Европы в Остраве, вы, назвали оба проката идеальными. Действительно так считаете?

– Ну я же должен был что-то сказать вашим коллегам в микст-зоне? Недостатки в прокатах безусловно были, но зачем же в такой момент о них говорить? Главное, что мы сами их видим и понимаем, где и в чем есть резерв для роста.

– А он есть?

– Если бы не было, мы бы в этом году не проиграли Пападакис и Сизерону всего четыре балла. Говорю «всего», потому что в прошлом сезоне мы проигрывали им 20, и сам я, честно говоря, думал, что догнать французов нам с Катей и Димой уже не суждено никогда в жизни. В отношении чемпионате Европы могу сказать о том, что меня, как тренера, потрясло, насколько легко Катя и Дима откатали обе программы. Без внутреннего напряга, несмотря на очень жесткую конкуренцию. Сейчас же мы просто работаем. Стараемся добиться, чтобы к чемпионату мира программы зазвучали еще мощнее, стали более амплитудными, более глубокими. В принципе все получается.

– Многие уже сейчас начинают думать о программах олимпийского сезона.

– Мы не исключение. Есть музыка, есть идея, больше пока ничего сказать не могу – возможно, привлечем к работе нового хореографа.

– А не страшно будет в олимпийском году отдавать пару в чужие руки?

– Конек так или иначе все равно буду ставить я сам. А вот что касается образа и его хореографического воплощения, поменять «руку» постановщика может быть только на пользу.

– В творческом поиске новых идей вам не мешает работа в «Ледниковом периоде»? Нет ощущения, что постановочные шаблоны телепроекта начинают ограничивать сознание в том, что касается профессионального спорта?

– Скорее наоборот. Ходы, которыми большинство тренеров решают в нашем виде спорта постановочные задачи, достаточно лимитированы и однообразны. Многие просто опасаются браться за какие-то новые темы. «Ледниковый период» хорош тем, что дает возможность не только попробовать все, что угодно, но и понять, как можно обыграть на льду тот или иной образ.

– А как же знаменитая теория, что если направить творческую энергию в одно русло, ее непременно не хватит в чем-то другом?

– Тут есть интересный момент. С одной стороны, работая и в спорте, и в шоу, ты действительно распыляешься, но это одновременно и дисциплинирует, причем сильно. Если говорить откровенно, творчества мне в спорте конечно же не хватает. Будь моя воля, я бы вообще сделал танцорам не одну, а две произвольные программы, хотя знаю, что многие тренеры в этом со мной не согласились бы.