Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В воскресенье вечером, 2 марта, в Вашингтоне состоится благотворительный вечер в память о тех, чьи жизни месяц назад внезапно оборвались в результате авиакатастрофы над столицей США. В их числе были известные в прошлом российские фигуристы Евгения Шишкова, Вадим Наумов и Инна Волянская, специализировавшиеся на парном катании. О людях, с которыми на протяжении многих лет пересекалась его собственная жизнь, вспоминает чемпион мира и Европы Алексей Тихонов.

Инна Волянская была моей партнёршей. С ней я начал кататься ещё до своего возвращения к Великовым и, соответственно, в спорт. Сначала мы вместе выступали в ледовом театре Татьяны Тарасовой, потом — в немецком туре у Дэниела Вайса. Нас туда позвали после того, как театр перестал существовать.
Мы ставили много совместных номеров. Инна даже хотела съездить на профессиональный чемпионат мира, который в то время ежегодно проводился в Вашингтоне, но, думаю, она в большей степени искала возможность выступлений в шоу. Благодаря её связям мы однажды даже попали на юбилейный тур Джейн Торвилл и Кристофера Дина. Это был, конечно, невероятный опыт.

А вот у Тарасовой мы с Волянской катались в «Золушке». Главными звёздами в этом спектакле были Марина Пестова и Марат Акбаров, меня же, помнится, как-то даже назвали Принцем второго состава.

Получилось всё спонтанно. Я тогда катался за Японию — выступал в соревнованиях с японской девочкой Юкико Кавасаки. Она была маленькой, не слишком спортивного телосложения, и я понимал, что звёзд с неба мы точно никогда хватать не будем. Приехал в Москву в отпуск после не слишком удачного выступления на чемпионате мира — того самого, который выиграли Шишкова и Наумов, а мы с Юкико заняли 15 место.
В один из дней пришел к знакомым ребятам на тренировку. На льду были Алексей Киляков, Артем Торгашов, Сергей Петровский, с которым мы вместе когда-то катались в ЦСКА у Владимира Захарова. На том катке репетировал театр Тарасовой, соответственно Татьяна Анатольевна меня увидела и сразу начала спрашивать: кто такой, откуда взялся, где катается? Узнав, что я выступаю за Японию, сказала, как отрезала: заканчивай заниматься ерундой и приходи-ка к нам в театр.

У меня в Японии оставались коньки, были какие-то обязательства. В частности, мне собирались найти более подходящую партнёршу, да и страна нравилась, не буду скрывать. До прихода к Тарасовой на каток я был уверен, что хочу вернуться. А тут задумался. Видимо, в глубине души очень скучал по более серьёзной работе. Поэтому взял время на то, чтобы съездить в Японию за вещами, а руководителям федерации фигурного катания честно сказал: извините, но уезжаю, потому что не вижу никаких дальнейших перспектив.
В театре Татьяна Анатольевна сразу предложила мне контракт, а в качестве партнёрши — Инну, чтобы посмотреть, что из этого может получиться. Дальше пошло-поехало. Инна давно каталась в театре, невероятно опытная, яркая, красивая, легкая в плане парных элементов, совершенно выдающийся мастер. Мы оба понимали, что в спорте наши шансы были бы невысоки: выбросы мы вполне могли собрать, но у Инны не было сложных прыжков. Да и она сама не особенно тяготела к спорту. Театральность, шоу — это было её истинное призвание. Тот редкий случай, когда человек настолько нашёл себя, что вообще не ностальгирует по соревновательному льду. Ну а в конце 90-х я вернулся в Питер

Когда мы с Машей Петровой начали скатываться в группе Людмилы Георгиевны Великовой, Вадик и Женя уже были дуэтом не только в фигурном катании, но и в жизни, готовились к Олимпийским играм в Нагано. Как только Вадик узнал, что я подыскиваю жильё, без колебаний предложил свою квартиру. Меня тогда, помню, поразило, насколько по-доброму отнеслись ко мне ребята. Они очень радовались за Машу, с которой вообще были достаточно дружны несмотря на значительную разницу в возрасте. Как бы опекали её. Потом, когда у нас уже пошли первые результаты, И Женя, и Вадик, давали нам какие-то советы, как по поводу катания, так и просто по жизни. Всегда были рады нас видеть.

В 2000-м, когда мы с Машей выиграли чемпионат мира, Шишкова и Наумов уже жили в Америке и пригласили нас к себе на каток на какое-то шоу. Мы, помню, прокатали короткую программу, что-то заработали. Несмотря на то, что в Россию ребята приезжали не так часто, они всегда очень тепло общались с Великовыми. Кстати, до того, как создать семью с Вадиком, Женя на всех сборах и во всех поездках жила в одном номере с Людмилой Георгиевной — им чисто по-человечески было комфортно вместе, всегда находилось, что обсудить.

Великова, как и её муж Николай Матвеевич, вообще очень сильно влияли на становление своих спортсменов. Прежде всего — в человеческом плане. Мы всегда чувствовали, что группа — это семья.
Не могу сказать, что на тренировках всё всегда было гладко: Людмила Георгиевна, как истинный Скорпион, умела так поддеть словом, какой-то резкой фразочкой, что мало никому не казалось. Но даже в эти моменты мы ощущали очень глубокое душевное тепло, которое идёт от тренера и на самом деле было взаимным. К ученикам наши наставники относились, как к своим детям, и все мы очень это ценили.

Я иногда даже думал о том, что как раз вследствие этой любви нам не хватало в соревнованиях спортивной злости — для того, чтобы чаще побеждать. Технически все ученики Великовых были на необычайной высоте. Юниорскими дуэтами занимался Николай Матвеевич, он давал спортсменам огромную техническую базу парного катания.

Людмила Георгиевна помогала в плане эмоциональности, хореографии, но в основном работала со взрослыми парами, которые ей передавал муж.

Нам предоставляли достаточно большую свободу — в том числе там, где тренерам, возможно, следовало быть гораздо жёстче, надавить, заставить. Почему они этого не делали? Возможно, подсознательно сказывалась боязнь потерять спортсменов. Ведь не так редко случалось, и примеры всем известны, когда уже сложившиеся и очень перспективные дуэты уходили в другую группу. Например, сейчас, когда я сам стал тренером, временами анализирую наш с Машей олимпийский сезон, и думаю: как же нам вообще позволили такое катать?

Мы тогда взяли для произвольной программы музыку Нино Рота и искренне полагали, что это хороший выбор. Это была действительно неплохая программа, но не олимпийская абсолютно. Все понимали, что нужно её менять, что мы и сделали, но, к сожалению, с опозданием — уже после Игр в Турине. Вернули перед чемпионатом мира старую программу, прекрасно её откатали, и даже наши извечные соперники, китайцы, Сюэ Шэнь — Хонбо Чжао, сказали, ребята, вы сегодня победили. Но мы остались только третьими, несмотря на абсолютно идеальный прокат — проиграли 0,2 второй китайской паре.

Возможно нашим тренерам следовало больше общаться с судьями, чтобы заведомо понимать, чего не хватает, что нужно сделать, чтобы выйти в глазах арбитров на самый высокий уровень и соревноваться за первые места, но Людмила Георгиевна принципиально никогда этим не занималась. Может быть, это и правильно. Но, говоря сейчас о себе, я, возможно, пытаюсь найти объяснение, почему Шишкова и Наумов, при том, что катались совершенно классно, стали чемпионами мира всего один раз — в 1994-м в Макухари. За год до этого были третьими, в 1995-м — остались вторыми.

Мне кажется, главное, что Женя и Вадик дали парному катанию — это невероятно легкий стиль катания, очень воздушный. Всё это — в сочетании с неизменной улыбкой. Я всегда буду помнить, как они катались. Особенно выделил бы программу Take Five. Это был, по-моему, последний или предпоследний чемпионат СССР, который проходил в Минске. Шишкова и Наумов стали там первыми, причём выиграли у Натальи Мишкутёнок с Артуром Дмитриевым, у Елены Бечке с Денисом Петровым.

Помимо лёгкости в их катании всегда чувствовалась какая-то запредельная слаженность, словно катается один человек. В какой-то степени это, наверное, можно считать следствием того, что ребята много лет провели вместе, прекрасно чувствовали друг друга. Женька могла напортачить в прыжочках, хотя, надо отдать ей должное, умела прекрасно собираться на выступлениях. Вадик же всегда был предельно стабилен и надежен, как несокрушимая стена. Тогда в парном катании еще не было маленьких китайцев (Суй Вэнцзинь — Хань Цун — RT), считалось, что партнёр должен быть высоким, так что по общепринятым меркам Шишкова и Наумов были несколько мелковатыми.

Кто-то даже говорил, что они смотрятся на льду, как люди, которые только-только вышли из юниорского возраста. Но я бы сказал, что это уникальное умение, катаясь вместе много лет, сохранить в себе юниорскую свежесть катания, свежесть эмоций, лёгкость и неиссякаемый оптимизм, который они дарили людям на протяжении очень многих летs…