Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

22 октября этапом «Гран-при» Skate America в американском Ридинге открывается сезон большого фигурного катания
Вполне вероятно, что этот этап станет наиболее непредсказуемым из всех предыдущих - впервые розыгрыш наград на крупных соревнованиях пройдет по новым правилам. Однако уже сейчас можно предположить, что одним из их главных действующих лиц будет двукратный чемпион мира Евгений Плющенко. По мнению его тренера Алексея Мишина, новая система судейства обещает стать для его ученика вполне благоприятной.

Накануне показательных выступлений в Санкт-Петербурге, где в начале октября Плющенко представил на суд публики две новые программы, его тренер дал интервью корреспонденту «СЭ».

- Не возражаете, если к нашей компании присоединится еще один человек? Разговору он не помешает, а вам, думаю, может быть интересен.

Не увидев возражения на моем лице, Алексей Мишин стремительно набрал какой-то номер на своем мобильном телефоне: «Эдвин? Я в холле гостиницы. Жду».

День для интервью с тренером - канун шоу «Ледовый Олимп» в Санкт-Петербурге - был выбран не совсем удачно. «Я должен буду между тренировками заехать в несколько мест, поэтому не исключено, что посажу вас в машину и будем разговаривать на ходу», - предупредил Мишин, когда я позвонила ему из Москвы. Однако уже в Питере узнала, что утренняя тренировка у Плющенко отменена («У него сегодня ну о-очень важное личное дело»), и у тренера появилась возможность для беседы в более спокойной обстановке.

Пока мы устраивались за столиком в ожидании все еще таинственного для меня Эдвина, Мишин объяснил, что приглашенный к нашей беседе гость - тот самый венгерский скрипач Эдвин Мартон, под аккомпанемент которого Плющенко уже катался однажды на показательных выступлениях в Швейцарии и который специально для фигуриста написал музыку для новой произвольной программы.

- Понимаете, нужна была идея, - рассказывал тренер. - Что-то совершенно неожиданное, способное увлечь Женю так, как никогда раньше. Личность Вацлава Нижинского, выдающегося русского балетного танцовщика, показалась мне привлекательной. Мы перелопатили кучу литературы, по крохам собирали информацию в библиотеках, музеях и, кажется, нашли то, что хотели. Проблема в том, что история не сохранила ни одной кинопленки. Приходилось додумывать на основе фотоснимков: каким был этот артист, как двигался, танцевал...

- Зачем такие мучения?

- Дело в том, что с каждым годом в результате как моего творчества, так и творчества моих коллег сфера незатронутого, неохваченного все сужается и сужается. Не думать о художественной стороне программы нельзя. Особенно сейчас, после введения новых правил.

- А я-то мучилась в догадках: что же такое должно было произойти, чтобы человек, всю жизнь ратовавший прежде всего за сложность и технику, вдруг поставил художественный образ на первый план. Оказывается, все дело в новых правилах?

- Видимо, я был понят не совсем правильно. Быть только техником - довольно убого. Ты никогда не победишь, если ты всего лишь техник. Думаю, вы согласитесь, что в лучших программах моих учеников - «Лебединое озеро» или «Мистер Икс» того же Алексея Урманова - образы очень яркие. Эмоциональная сторона катания, его выразительность - точно такое же оружие для завоевания победы, как и прыжки.

- Так и хочется повторить: «Особенно с учетом новых правил». Я ни в коем случае не иронизирую. Более того, вспоминаю ваши же слова четырехлетней давности. Помните, вы сказали: «Во-первых, моя программа должна быть безупречной технически, чтобы спортсмен мог с ней победить. Во-вторых, она должна быть предельно удобной для фигуриста и он мог ее выполнить так, чтобы победить. В-третьих, программа должна понравиться судьям, чтобы они оценили ее максимально высоко и ты опять же мог бы победить». В эту концепцию отлично ложится ваше стремление найти для своего спортсмена уникальную музыку, уникального хореографа, то есть сделать все возможное для уникальности программы в целом. Так что снимаю шляпу!

- Вообще-то мне всегда хотелось вносить в программы своих учеников что-то необычное, хотя и говорят, что благими намерениями вымощена дорога сами знаете куда. Когда я задумал для Урманова «Риголетто», первым делом повел его в малый оперный театр. Попасть на «Риголетто» в то время было не так просто, но я сумел взять в театр всю свою группу, и мы прослушали оперу, сидя в царской ложе. Всем понравилось. Это же, по сути, детектив высокого класса.

Когда 25 лет назад мы с Юрием Овчинниковым делали программу Баха, то ходили в тот же самый музей, что сейчас с Женей. Нам рассказывали о Бахе, об эпохе в целом, мы изучали костюмы. Так я поступал на протяжении всей тренерской карьеры. Только очень наивный человек полагает, что можно выиграть, наскоро сляпав программу в два притопа - три прихлопа.

Могу вспомнить и прошлогоднюю произвольную композицию Плющенко. Игорь Корнелюк не случайно дописывал для нас музыку. Под его «Бандитский Петербург», если помните, катались многие. Кому-то хватило изначального музыкального материала, нам - нет. Вот, кстати, и Эдвин. Знакомьтесь.

Диктофон пришлось на время выключить. Минут на 15 Мишин и Мартон углубились в прослушивание принесенного скрипачом диска с вариантами музыки для новых, уже не для этого сезона программ. Затем разговор был продолжен.

- Вы разделяете точку зрения, что современные нагрузки в фигурном катании, прежде всего возрастающее количество четверных прыжков, заведомо ведут к очень тяжелым травмам суставов ног?

- Напротив, считаю, что сейчас нагрузки маленькие и будут возрастать многократно. У меня свой подход ко многим вещам. В том числе и к тренировкам. Вообще должен сказать, что существуют различные тренерские концепции. С моими сыновьями, например, работает знаменитый теннисный специалист Боб Бретт, тренировавший Бориса Беккера, Горана Иванишевича, Тима Майотта. Так вот, Бретт считает, что если спортсмен ушел с тренировки не полуживой, то, значит, эту тренировку он провел плохо.

Большинство американских фигуристов работают на льду три часа утром и два вечером. Или наоборот. Это не то чтобы много, но, на мой взгляд, довольно бестолково. Мы с Женей тоже работаем два раза в день, однако катаемся по 40 - 45 минут. Важно ведь не то, какую работу спортсмен выполнил с точки зрения физических затрат, а что именно он делал. Если что-то не получается, я не стремлюсь тупо повторять неудавшийся прыжок еще и еще, а вычленяю слабое звено, ставшее причиной ошибки. Даю на него определенное упражнение. И таким образом мы избавляемся от ошибок в принципе.

Если разобраться, каждый тренер вносит свой вклад в развитие фигурного катания. Кто-то - большой, кто-то - не очень. Так вот, мой вклад заключается не в том, что ученики Мишина выиграли все мыслимые и немыслимые титулы, а в системе упражнений, которую удалось разработать за эти годы.

Все мои спортсмены были воспитаны на семинарах. На одном из них, который проходил много лет назад во Франции, Плющенко пять часов показывал одни и те же упражнения. И, смею утверждать, достиг в них абсолютного совершенства. Другой мой ученик - не хочу называть имя - делал то же самое. Я хотел таким образом добиться, чтобы все движения спортсменов на льду были предельно естественны и отработаны до автоматизма. Ось, равновесие, способ создания вращения...

Когда ты на этом фундаменте начинаешь учить фигуриста более сложным элементам, то ситуация, в которой может возникнуть ошибка, изначально сведена к минимуму. А что касается нагрузок, то я давно говорю, что рано или поздно фигурное катание пойдет по теннисному пути и спортсмены будут выступать в соревнованиях непрерывно.

- Это все же немного другая нагрузка. А я имею в виду ваши не столь давние слова о том, что в скором времени фигуристы придут к исполнению всех четверных прыжков. Не окажется ли это выше предела возможностей человеческого организма?

- Могу вспомнить две весьма показательные истории. Когда-то был такой фигурист Володя Фомин - мы вместе катались у Нины Васильевны Леплинской, ученицы Николая Панина. Однажды (мы в то время полтора оборота прыгали) он предложил тренеру попробовать два с половиной оборота. Она аж руками замахала: «Нет-нет, ни в коем случае!» Другой пример - Кэрол Хейсс и Тимоти Гейбл. Когда тренер впервые услышала, что Гейбл хочет попробовать четверной, реакция была аналогичной: «Ни в коем случае, убьешься!».

При правильном техническом исполнении не вижу ничего невозможного даже для тренеров нашего поколения в том, чтобы делать все четверные прыжки. Кроме четверного акселя.

- Отвечу легкоатлетической аналогией: гаревая дорожка и тартан, копье простое и копье планирующее, перекидной прыжок и фосбюри-флоп. Мысль ясна? Чтобы перейти к исполнению акселя в 4,5 оборота, нужны принципиально новые технические приемы. Какие именно, пока не знаю. Я только кажусь таким умным. Хотя один ученик у меня пробовал делать этот прыжок.

- 10 лет назад вы разработали для себя и своих спортсменов технический арсенал, который многие годы позволял быть впереди планеты всей. Сейчас к вам подбираются со всех сторон. Не пора ли опять придумать нечто, что позволит оторваться от преследователей как можно дальше?

- Когда-то у меня действительно была группа, с которой я мог соревноваться против всего остального мира и выиграл бы. Но, во-первых, обостренное чувство новаторства свойственно человеку до определенного возраста. Во-вторых, когда ты первым пробил куда-то окошко, все мгновенно устремляются следом с гораздо меньшими потерями. И становится трудней и трудней сохранять отрыв - догоняют.
Думаю, система судейства, которая сейчас будет принята, остановит этот бег вперед. Причем у всех.

До недавнего времени фигурное катание представляло собой пирамиду, в основании которой было множество вещей, но на вершине - только прыжки. Сейчас пирамиды нет. Есть некая геометрическая фигура с плоской верхней гранью. Где важно все. А сооружение со шпилем всегда гораздо проще возвести, чем дом такой же высоты, но с плоской крышей.

- Вы уже проанализировали, какие элементы более выгодны в программе с точки зрения новых правил?

- Выгоднее делать то, в чем ты абсолютно уверен. Например, каскад 4-2-2, а тройные прыжки исполнить отдельно. Прыгать 4+3+3 гораздо менее выгодно - это доказывает простой математический подсчет.

- Другими словами, риск отодвигается на второй план?

- В какой-то степени да.

- Не считаете, что такой подход может ощутимо тормозить технический прогресс вида спорта в целом?

- Прогресс не всегда идет предсказуемым путем. Многие процессы развиваются не по пути рационализма, а под влиянием различных привходящих факторов, конкретных личностей. Как именно будет развиваться наш вид спорта, какие аспекты окажутся приоритетны, покажет время. Пока я предвижу, что фигурное катание станет более многоборным, даст больше шансов спортсменам без ярких сильных сторон, но и без крупных минусов.

- Ваша партнерша по выступлениям на льду, а ныне коллега Тамара Москвина любит говорить, что считает краеугольным камнем своей методики постоянную и по возможности равную конкуренцию в группе. А, на ваш взгляд, что лучше: когда спортсменов, дерущихся за одну медаль, несколько или когда ученик - один-единственный, как сейчас Плющенко?

- Конкуренция всегда сильно осложняет работу, приходится с кем-то расставаться. Когда тот или иной спортсмен уходит, это именно расставание, причиной которого часто является не сиюминутное решение, а атмосфера в группе. Как только ученик понимает, что он не является лидером, что тренер ставит на другого, он начинает чувствовать себя некомфортно. Поэтому переходы от одного тренера к другому были, есть и будут. Мне до сих пор кажется, кстати, что Леша Урманов должен в глубине души быть на меня обижен. Когда он в моей группе был, безусловно, сильнейшим, я никогда никоим образом не выделял его из числа остальных. Тогда мне это удавалось.