Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Ботинки и лезвия в фигурном катании ломались всегда, утверждает тренер и технический специалист Александр Кузнецов, который 12 лет нёс персональную ответственность за коньки семикратной чемпионки Европы и двукратной чемпионки мира Ирины Слуцкой. В интервью RT он рассказал, почему Евгении Медведевой не стоило рисковать и заканчивать чемпионат России со сломанным ботинком, вспомнил историю о том, как консультировал трёхкратную чемпионку мира Мао Асаду, и объяснил, почему лучшее — враг хорошего, когда речь идёт о профессиональной спортивной обуви.

Крошечная каморка с точильным станком на катке «Сокольники», которая уже много лет является рабочим кабинетом Кузнецова, даст фору любому спортивному музею. На стенах и на полу вперемешку потрепанные ботинки Саши Коэн, Ирины Слуцкой, Натальи Линичук, на дверном косяке — пришпиленное булавкой бумажное сердечко, на котором рукой Асады выведены русские слова благодарности. Вместо дверной ручки — лезвие, прикрученное к деревянному полотну. А прямо над станком на стене раритет: круто изогнутые, вытянутой улиткой и потемневшие от времени и фигурнокатательных невзгод английские коньки позапрошлого века.

— Судя по количеству поломанных лезвий на вашем верстаке — это проблема не из редких?

— Увы. Происходит это, как правило, по одной и той же причине: не выдерживает конструкция конька. Нижняя часть ботинка по идее должна представлять собой очень жесткую плоскость, которая не позволяет подошве каким-либо образом деформироваться. Но представьте, что конструкция не очень прочна, а вы — Андрей Чувиляев парник с двухметровым ростом и весом в 90 килограмм, и приземляетесь с прыжка на зубец и перекатываетесь на полный конек. Нагрузка на изгиб лезвия в этом случае неимоверно велика. Вот лезвие и пытается сломаться. Для танцоров эта проблема не слишком актуальна, поскольку нагрузки намного меньше, и фигуристы используют более короткие лезвия.

— Потому что делают более сложные шаги?

— Не только. В танцах партнерам нужно располагаться очень близко друг к другу. Плюс — множество мелких движений. Всё это требует высокой маневренности, поэтому крайне важно, чтобы лезвие не выступало за периметр ботинка. А сам ботинок, получается, выполняет страховочную роль. У одиночников же лезвие становится все длиннее по мере того, как человек растет, стопа становится длиннее, соответственно увеличивается расстояние между средней и пяточной стойкой. Поэтому приходится постоянно заниматься подгонкой. Проблема выбора длины ботинка и длины лезвия в фигурном катании вообще сложно разрешима, поскольку размеры ботинок традиционно выпускаются в метрической шкале, а размеры лезвий — в дюймовой. Пошло всё это из Англии, где в 1696 году была образована фирма «Джон Вилсон». Сначала компания производила холодное оружие, какой-то режущий и колющий инструмент, а в конечном итоге стала специализироваться исключительно на лезвиях. Коньки у них стали популярны после того, как в 1841году фирма подарила лезвия английской королеве Виктории и ее мужу принцу Альберту. А вот на тех сломанных лезвиях, что вы держите в руках, даже имя владельца есть — его зовут Дмитрий Алиев. Поломка случилась прямо перед финалом Гран-при.

— Когда в этом сезоне у фигуристов стали в достаточно массовом порядке ломаться ботинки, вам, как специалисту, стало сразу понятно, что происходит?

— Да. Парадокс в том, что не происходит ничего необычного. Просто в последние несколько лет пресса начала уделять фигурному катанию слишком пристальное внимание, чуть ли не под лупой его рассматривать: Трусова прыгнула то, Щербакова сё, танцоры сделали открытый прокат, парники ошиблись на разминке... Плюс — костюмы, прически. О чём еще можно написать? О! Ботинки сломались!

— Хотите сказать, что так было всегда?

— Конечно. Канадец Кевин Рейнольдс как-то поменял в течение сезона девять пар ботинок — мне об этом сами канадцы рассказывали. Лично в моей практике был случай, когда взрослый фигурист сменил с июля по ноябрь три пары ботинок одной фирмы. К этапу Гран-при в Москве парень сломал третью пару и встал на ботинки фирмы, о которой вообще не думал, начиная сезон. Мне же он сказал, что новые ботинки нравятся ему гораздо больше, чем те, что он использовал в течение всей предыдущей карьеры.

— Я ни разу не слышала, чтобы проблемы с ботинками были у Юдзуру Ханю.

— У него есть свой личный мастер. Думаю, что проблем с инвентарем у японца не меньше, чем у остальных фигуристов, просто это не выносится на публику. Хотя я иногда помогал ремонтировать ботинки таким фигуристам, как Дайсуке Такахаши и Такахико Козука. Ботинки вообще летят часто: неправильно поставлены лезвия, какой-то заводской брак, излишние нагрузки. Я сам был фигуристом, потом тренером, специалистом по точке и установке коньков, и могу сказать, что ботиночный инвентарь крайне несовершенен в фигурном катании. В отличие от хоккейного, кстати. Каждый раз, когда иду в спортивный магазин, у меня слюни текут. Я вижу огромное количество моделей, огромное количество новых материалов. Пластики, композиты, фиберглассы. Те же конькобежцы, шорт-трекисты, горнолыжники используют ботинок феноменально. Они делают слепок, создают 3D-модель и льют ботинок по стопе.

— Почему же тогда это не делается в фигурном катании?

— Существует достаточно небольшой набор компаний, которые занимаются подобным производством, но они достаточно консервативны. Хотя уверен, что некоторые фирмы уже готовят какие-то революционные предложения.

— Условно говоря, компания, которая первая решит эту проблему и выбросит продукцию на рынок, заработает миллиарды?

— На самом деле эта проблема вряд ли решаема кардинально. Потому что существуют разные ноги, различные стили катания. Помните ботинки для «школьных» фигур? Они должны были быть максимально мягкими, «тряпочными», чтобы фигурист мог управлять всеми своими микродвижениями как он хочет. Изначально ботинки для фигурного катания были высокими сапогами с огромным количеством крючков. Потом они становились всё ниже и ниже, и в конечном итоге, превратились чуть ли не в кроссовки. Язык ботинка тоже несет абсолютно разные функции. Раньше он был совсем тоненьким, как декорация. Сейчас же составляет треть всей верхней части ботинка.

— Многие фигуристы жалуются на то, что в некоторых моделях такой язык становится основной причиной сильных наминов на подъеме ноги.

— Когда случаются внутренние сломы, то в месте такого слома ботинок начинает сильно давить на голеностоп. Соответственно на передней части подъема возникают даже не намины, а огромные шишки и наросты. Это безумная боль. Вот вам парадокс: фирмы, которые производят ботинки для фигуристов, постоянно стараются придумать что-то лучшее, но в реальности получается, что лучшее враг хорошего. Поэтому более думающие фигуристы всегда отмечают, в какой модели им было наиболее комфортно кататься, чтобы при необходимости можно было заказать на фирме конкретную пару из прежней серии. Знаю, например, что для Стефана Ламбьеля до сих пор ежегодно делают три-четыре пары модели 2003-2004-го года, Сережа Воронов использует модели ботинок, в каких катался десять лет назад. Многие действительно считают, что тот инвентарь, который был когда-то, намного лучше, чем то, что предлагается фигуристам сейчас.

— Мне рассказывали, что многие магазины, торгующие в России инвентарем для фигурного катания, начинали свой бизнес с того, что по дешёвке закупали у производителей некондиционные ботинки - брали их даже не не поштучно, а на вес.

— Я бы охотно поверил, но у меня нет никаких оснований утверждать, что дело обстоит именно таким образом.

— А случалось брать ботинок в руки и понимать, что это некондиция?

— Да. В таких случаях я стараюсь сразу объяснить клиенту: если хотите быть уверенным в том, что вашего ребенка правильно обучают, нужно иметь инвентарь соответствующего качества. Поэтому настоятельно рекомендую пойти и поменять этот ботинок пока я не сделал в нём первую дырку. Люди, которые торгуют ботинками в магазине, иногда, наверное, слышат мою фамилию, и не думаю, что с восторгом относятся к этому. Но у них задача продать товар, куда-то его пристроить, и если не получается сделать это в Москве, значит, ботинки уедут в Воркуту, в Челябинск, в Муром, и так далее. А моя задача — чтобы дети и взрослые катались на нормальном инвентаре.

— Ари Закарян как-то рассказывал, как Тацуки Мачида раскатывал при нем новую пару ботинок и когда снимал ее в конце дня, из ботинок текла кровь. Это что, издержки профессии, от которых никуда не деться?

— Скорее, это индивидуальная история каждого спортсмена. Есть люди, которые стопроцентно уверены в своем инвентаре, точно знают, какая модель им нужна, десятки раз в этой модели катались. Соответственно они выходят, и могут начинать исполнять нормальные элементы на новых ботинках уже в ходе первых тренировок. А есть такие, кто постоянно занимается экспериментаторством: где-то что-то спортсмен сам услышал, или кто-то из родителей сказал, что условная Пападакис на таких ботинках и лезвиях катается и чемпионаты мира выигрывает, значит, и его ребенок во чтобы то ни стало должен на таких же кататься.

— Это разновидность мазохизма?

— Нет, это разновидность глупости. Просто многие искренне полагают, что мучения с ботинками — часть обязательного процесса. Но это неправильно. Хотя многие спортсмены любят брать максимально тесную обувь. Чтобы ботинок после раскатки сидел на ноге предельно плотно. Рома Костомаров вообще босиком катался, чтобы более тонко чувствовать лёд. Это как слепые стачивают себе подушечки пальцев, чтобы ощущать наощупь любую неровность. А вот родители, напротив, любят заказать супер-пупер стельку, которая в их понимании должна правильно формировать стопу. Но это как в баскетбол в боксерских перчатках играть.

— И где же лежит та самая золотая середина?

— Каждый спортсмен и его команда должны жить собственным умом. Когда я работал видеооператором у Жаны Громовой и в первый раз поточил Ире Слуцкой коньки, она вышла на лед — и полтренировки плакала, потому что не могла исполнить ни одного элемента. Потом в слезах призналась, что ей безумно остро. Я тут же взял соответствующий инструмент, затупил лезвие. Тогда я был более свободен в своих экспериментах. Мог резать ботинки, вставлять в них какие-то металлические детали, укрепляя проблемные места, перекрашивать, менять крючки... Когда Жанна Федоровна увидела, как и что я делаю, она сказала: «Кузнецов, я буду заниматься своей тренерской работой, а на тебе лежит ответственность за весь инвентарь. Что считаешь нужным, то и заказывай. Но если у если у нас будут проблемы с лезвиями или ботинками, это будут твои проблемы»

Агентом Слуцкой тогда был Андраш Шалаи (чемпион мира в танцах на льду 1980 года — прим), он работал в IMG и мог купить все, что угодно. Покупал для нас точильные станки американские стоимостью автомобиля «Жигули». И мы изумительным образом сотрудничали лет десять.

— Много раз видела на общественных катках, как мастер загоняет конек в станок — и процесс заточки идет сам по себе. Вы же точите коньки на глаз. Почему?

— Я вообще не поклонник автоматов и полуавтоматов, хочу чувствовать руками, что именно и зачем я делаю. На автомате мастер вынужден полностью пройти весь цикл, то есть снять определенный слой металла безо всяких целей. И очень быстро начинаешь понимать, что, пять раз поточив лезвие на автомате, его нужно просто выбросить, потому что кривые стали слишком пологими. Я пытаюсь сделать набор тех же самых манипуляций, но очень бережно. Но вы же не видите у меня ореола над головой? А раз его нет, почему бы мне не делать ошибки? Например, семи танцевальным парам, занявшим первое, шестое, седьмое и далее места, коньки на чемпионате Европы точил я. А потом ко мне в «Сокольники» приходит родитель и говорит, что у его ребёнка задняя часть лезвия соскакивает. И я понимаю, что камешком я недоработал.

— А Лиза Туктамышева вообще коньки не точит.

— Саша Самарин тоже по полгода с этим не обращается. Таким же у Жанны Громовой был Сережа Добрин — мы его, помню, уговаривали перед чемпионатом то ли России, то ли Европы поточить коньки, потому что прошло полгода с момента последней заточки. У меня были спортсмены, которые ездили точить коньки к великому Эдуарду Плинеру, а на следующий день возвращались перетачивать. Но это говорит не о том, что Плинер плохо точил коньки, а о том, что запросы у всех разные. Когда Татьяна Анатольевна Тарасова работала с Мао Асадой в Москве, она как-то попросила, чтобы я пришел к ним типа на референдум — чтобы помочь понять, что происходит с коньками. Это была очень смешная ситуация, в которой участвовало около десятка человек: сама Мао, ее мама, Тарасова, переводчица, тренер по ОФП, агент… Они звонили в Японию, оттуда им говорили: посмотрите левый ботинок. Я смотрел и отвечал: да, мне кажется, что ее должно заваливать внутрь, из-за этого она срывает флип и сальхов, а кроме того, не может встать на наружное ребро при исполнении лутца.

Когда я предложил попробовать немного изменить баланс, Мао сказала, что это может нарушить заход на тройной аксель, а этот прыжок был фирменным ее элементом. В общем, мы много раз звонили в Японию и обратно, всё это переводилось, с японского на русский, с русского на английский, и в конечном итоге было решено не заниматься перестановкой, чтобы не потерять тройной аксель. Потерять аксель означало бы в японском понимании потерять лицо.

— Уверена, вас коснулись разговоры в ходе декабрьского чемпионата России о том, могла ли Евгения Медведева довести соревнования до конца, несмотря на поломавшийся накануне короткой программы ботинок. Что думаете по этому поводу?

— Кататься на таких ботинках Женя могла бы. Она, собственно, и каталась — в короткой программе. Но, когда у спортсмена внезапно и очень резко происходит какое-либо событие, связанное с инвентарем… Михаэль Шумахер, наверное, может доехать на неисправном болиде «Феррари» до финиша, если остается полкруга. Но, если 30 или 60 кругов, он просто сойдет с дистанции, понимая всю тщетность усилий.

— Иначе говоря, Медведева была права, отказавшись катать произвольную программу?

— Дело в том, что любая, даже небольшая проблема с инвентарем на уровне сложных элементов дает иногда абсолютно отрицательный результат. Если условная Мария Ласицкене штурмует планку на высоте двух метров, она должна быть уверена, что с каждым шипом у нее все в порядке. Как только в голове спортсмена возникают сомнения, нарушается весь ход двигательных действий. Женя — опытный человек с железным характером, умеющий прекрасно анализировать. Безусловно, она могла собраться на тот прокат и сделать кое-как все свои прыжковые элементы с не слишком удачными S-образными выездами, за которые получила бы свои «минус один», «минус два», и оказалась бы на шестом или седьмом месте. Оно ей надо? На чемпионате России в женском одиночном катании нельзя кататься неидеально.

— На соревнованиях я постоянно вижу вас в качестве технического специалиста ISU, знаю, что в свое время вы защитили диссертацию, получили ученую степень и, наверное, могли бы вполне успешно заниматься не только тренерской, но и преподавательской деятельностью. А вместо этого предпочитаете точить коньки. Почему?

— Когда в семье два тренера, а на дворе какой-нибудь 1989-й или 90-й год, кто-то один должен зарабатывать деньги. Я был директором областной детско-юношеской спортивной школы по фигурному катанию, помимо директорской зарплаты получал деньги за то, что на полставки работал тренером. Плюс - надбавки за ученую степень, за тренерскую категорию, за звание мастера спорта. Но, когда мой друг, к сожалению, уже покойный, предложил мне поработать слесарем-инструментальщиком в кооперативе по производству значков, я начал зарабатывать в десять раз больше. Моя жена тогда плакала даже из-за этого несоответствия. Мама тоже уговаривать пыталась бросить фигурное катание и пойти к ней инженером на фабрику Парижской коммуны, на которой она проработала 62 года. Но я дома сразу сказал, что люблю фигурное катание и буду заниматься тем, чем хочу. Собственно всю жизнь я занимаюсь именно тем, чем хочу, и получаю от этого огромное удовольствие. От возни с коньками и ботинками - в том числе. Хотя, по правде говоря, очень не люблю запах металлической пыли...