Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Обладатель уникального спортивного достижения – двух олимпийских побед с разными партнершами – дал интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской, в котором разложил по полочкам все элементы современного парного катания, объяснил, почему Максим Ковтун не может прыгать, как Натан Чен, и признался, что не верит в четверной аксель Юдзуру Ханю.

- Все годы, что вы выступали в большом спорте сначала с Натальей Мишкутенок, затем с Оксаной Казаковой, мало кто, полагаю, задумывался о том, какими усилиями даются эти победы, чего стоило вашему тренеру Тамаре Москвиной запустить и заставить бесперебойно работать свой «золотой» конвейер, который на шести Олимпиадах принес четыре золотые и четыре серебряные награды. Почему это получалось раньше и почему не получается сейчас? Или нынешние российские пары просто хуже, чем те, что катались раньше?

- Они не хуже. Просто правила изменились. На первый взгляд, эти изменения не слишком велики: Мы прыгали два тройных прыжка – и сейчас прыгают два тройных прыжках. Мы делали два тройных выброса – и сейчас делают два тройных выброса. Мы делали тройную подкрутку – и сейчас делают тройную подкрутку. Но каждый элемент стал длиться чуть дольше. Если раньше параллельное вращение занимало от силы десять секунд, сейчас 19. Тодес длился 5-6 секунд, сейчас десять. О дорожке говорить вообще смешно.

Сколько длилась дорожка шагов, когда катался я сам? Ну, десять секунд, максимум 15. Сейчас это 45-50 секунд. И все те секунды, что тратятся на исполнение обязательных элементов, вынимаются из хореографии. Из красивых перестроений, спиралей, шагов, позиций, и так далее. То есть, все стало значительно плотнее. Если на ту же дорожку ты заложишь меньше времени, то физически просто не справишься с заданиями, которые, согласно правилам, должен выполнить. А кроме того сами элементы стали не в пример сложнее. Ну не было раньше такого, чтобы кто-то делал в соревнованиях тодес в три оборота. На тренировках – да, пытались, но это было так, баловство. А сейчас ты просто обязан выполнить три оборота в тодесе, чтобы получить за этот элемент четвертый уровень сложности.

С другой стороны, в одиночном катании уже начал происходить достаточно интересный процесс, который потихонечку наверняка переберется и в парное катание. Я бы назвал его оптимизацией качества прыжков.

- Четверные прыжки появились ведь достаточно давно. Александр Фадеев делал первые вполне удачные попытки 30 с лишним лет назад. Потом четверные прыгали Йозеф Сабовчик, Курт Браунинг, Леша Урманов. Просто все они тратили на эти прыжки слишком много сил. Сейчас же все направлено на то, чтобы найти технику, которая позволяла бы расходовать силы предельно рационально.

- Не уверена, что понимаю вашу мысль.

- Сейчас появилась возможность при видеосъемке замерять высоту прыжка спортсмена. Так вот наши ребята прыгают выше всех в мире. Это касается Максима Ковтуна, Михаила Коляды. Они реально прыгают выше остальных одиночников, но толку в этом не слишком много. При высоком прыжке начальная фаза вращения начинается, как правило, слишком поздно. Это приводит к тому, что на приземлении спортсмен либо падает, либо прыжок получается недокрученным. Натан Чен и Юдзуру Ханю прыгают значительно ниже. Если у Кавтуна высота четверного тулупа составляет 73 сантиметра, у Чена всего 53. Но вращаться американец начинает сразу после отталкивания. И эта техника позволяет фигуристу затрачивать на прыжок гораздо меньше сил. Поэтому Чен может сделать пять четверных в произвольной программе, а Ковтун с трудом делает три.

- Зачем тогда наши тренеры продолжают учить фигуристов прыгать высоко?

- Во-первых, не все тренеры об этом задумываются, не все умеют мыслить стратегически. Ну, прыгает спортсмен четверной – и прыгает. Во-вторых, если спортсмен уже научен высоко прыгать, заставить его прыгать иначе очень сложно. Все сказанное вовсе не означает, что Ковтун не может хорошо кататься. Может. Просто ему для этого нужна великолепная физическая кондиция, чтобы всё совпало. А Чен способен показывать высокий уровень каждый раз, когда выходит на лед.

- В чем на ваш взгляд стратегически опережала своих коллег в парном катании Тамара Москвина?

- В первую очередь, это касалось постановки программ. Если вдуматься, то даже в те времена, когда мы выступали с Наташей Мишкутенок, Тамара Николаевна старалась ставить нам такие программы, которые и сейчас бы оценивались достаточно хорошо. Там были и шаги, и перестроения между элементами. Москвина, как мне кажется, понимала, что выиграть у того же Станислава Жука сложностью она не сможет. Значит, надо брать оригинальностью, делать программы запоминающимися. Она старалась придумывать необычные вращения, необычные выходы из тодесов, входы в тодес, необычные входы в поддержки, необычные позиции. То есть, везде, где можно было что-то изобрести, она изобретала это.

Да, элементы в целом выглядели проще, чем сейчас, но для того времени это было большим диссонансом в сравнении с тем, что делали пары Жука. Он смотрел на парное катание более улилитарно: побежали, повернулись, побежали, повернулись, прыгнули, повернулись, две ноги – и всё это на огромной скорости. В скоростном парном катании, безусловно, есть своя притягательность, оно по-своему завораживает. Но нужно уметь находить баланс. Те, кто наиболее правильно этот баланс сейчас находят – те и выигрывают. Плюс, то о чем я уже сказал применительно к одиночному катанию: должны быть компактные прыжки, которые не отнимают много сил, должны быть компактные выбросы. У нас ведь до сих пор никто стабильно и надежно не освоил четверные выбросы.

- А можно ли вообще освоить стабильно и надежно элемент такой сложности?

- Конечно. Мы с Оксаной Казаковой делали четверной выброс в 1999-м году, когда продолжали какое-то время кататься после Олимпиады в Нагано. И, если бы понадобилось, вполне могли бы довести выполнение до высокого уровня надежности. В этом элементе должна быть разумность вкручивания и высоты. При слишком высоком выбросе девочка травмирует спину. Если выброс низкий, вырастает вероятность того, что он получится недокрученным. То есть, нужно, как и в прыжках, работать над начальным вкручиванием. А так как в парном катании наиболее хорошо оцениваются высокие и красивые выбросы, над начальным вкручиванием никто не работает, все бросают красиво.

То о чем мы сейчас говорим, я в какой-то степени проходил на своей шкуре, когда вместе с Москвиной работал с Юко Кавагути – учил ее выбросам. Для того, чтобы качественно выполнять этот элемент, помимо смелости партнерши должна быть хорошая одиночная подготовка у партнера. Он должен уметь контролировать весь процесс, чувствовать баланс между силой броска, оптимальной высотой и вкручиванием. Только тогда есть шанс сделать четверной выброс не травматичным, как в итоге его научились делать Кавагути и Смирнов. А ведь по высоте этот выброс был у них совсем небольшим

- Как тренер, вы провели рядом с Москвиной довольно много лет. Когда начали работать самостоятельно, не было ощущения, что высокий результат вы сумеете сделать столь же быстро, как это получалось на протяжении нескольких олимпийских циклов у вашего тренера?

- Нет, такого не было. Тренер высокого класса по сути ремесленник. Он знает систему, знает, как вести, куда вести. Но для того, чтобы добиться поставленной цели, в руках у такого специалиста должен быть соответствующий «материал». То есть спортсмен, который не только способен по своим природным данным стать олимпийским чемпионом, но и очень хочет этого. Такой материал попадается крайне редко.

- То есть, чемпионские пары Москвиной, сменяющие друг друга на пьедестале – это всего лишь счастливое стечение обстоятельств?

- Вовсе нет. Скорее, результат очень тщательной и вдумчивой селекции. Плюс – достаточно широкая возможность выбора. Те же Елена Валова и Олег Васильев были очень сильными одиночниками, прежде чем встать в пару. Входили, если не ошибаюсь, в пятерку лучших в стране. До них у Тамары Николаевны была пара Ирина Воробьева/Игорь Лисовский. И как раз на них она набила много шишек. Пробовала новые поддержки, подкрутки. Все делалось методом проб и ошибок. Ребята падали. Бились головой. Когда мне как-то сказали, сколько сотрясений мозга было у Воробьевой, я испытал шок. Больше десяти точно. Но это была первая пара Москвиной, сумевшая выиграть чемпионат мира. Когда я сам пришел в группу к Тамаре Николаевне, я прыгал все тройные прыжки и каскад три-три. А это, напомню, был 1984 год. Ну а дальнейшее было делом техники. Как любил всегда говорить о Москвиной ее партнер Алексей Николаевич Мишин, Тамара всегда умела находить самую короткую дорогу к цели.

- Насколько сильно за годы тренерской работы изменились ваши собственные тренерские амбиции?

- Я изначально хорошо понимал реальность и нереальность каких-то вещей. Поэтому с самого начала ставил перед собой задачу не выиграть, а научить. Понимал, что процесс достижения результата не может быть быстрым, что многие отсеются, но не подозревал, что это будет проявляться настолько гипертрофированно. Многие отсеивались не потому, что не выдерживали нагрузок, а лишь потому, что рассчитывали, что все окажется намного проще. Ну, и потом, не все же живут фигурным катанием. А для того чтобы выигрывать, нужно жить этой целью. Постоянно об этом думать, постоянно стремиться стать лучше.

- А может быть вы просто не слишком голодны до результата? Ведь наверняка где-то в мозжечке сидит мысль, что все уже выиграно и не к чему стремиться? Нормальная ведь позиция для двукратного олимпийского чемпиона.

- Сложно ответить. У меня ведь за все годы тренерской работы не было какого-то выдающегося материала. Да, были Кристина Астахова и Алексей Рогонов. Партнера в свое время выгнал из фигурного катания предыдущий тренер - за неперспективность, и Алексей ушел кататься в шоу. А Астахова уже практически закончила карьеру, потому что никому не была нужна. Когда я их взял и поставил в пару, мне федерация сказала: ну, если хочешь – побалуйся. То есть, никто вообще не рассчитывал на какой-то результат. Я с этими ребятами всего четыре года работал, даже три с половиной. Но, в итоге, на чемпионате мира, который был после Олимпийских Игр в Пхенчхане, да и на самой Олимпиаде, Астахова и Рогонов стали единственной парой, кто в произвольной программе получил за сложность элементов все четвертые уровни. А ведь когда мы начинали работать, Рогонов не умел прыгать двойной риттбергер.

- Почему они закончили карьеру?

- Характерами не сошлись, если коротко.

- Но это же бред.

- Бред. Но так бывает. У Рогонова есть свое видение процесса, а Кристина просто не фанат фигурного катания, считает, что фигурное катание для нее не столь важно, как остальная жизнь. И ничего здесь не поделать. Для того чтобы спортсмен выигрывал, он сам должен хотеть этого. Нельзя заставить человека выигрывать. Можно подвести к этой черте, но выигрывать он должен сам.

- Не по этой ли причине перед Играми в Сочи Нине Мозер удалось реализовать столь блистательный проект, как Татьяна Волосожар/Максим Траньков, но в течение следующего четырехлетия не получилось сделать ничего подобного с Евгенией Тарасовой/Владимиром Морозовым? Они ведь достаточно талантливы, чтобы иметь возможность претендовать на самые высокие места?

- Давайте все-таки начнем с того, что Траньков и Волосожар, когда встали в пару, были лучшими партнерами мира. С колоссальным опытом выступлений – на Олимпийских играх в том числе. Тарасова и Морозов очень хорошо физически подобраны, у них хороший потенциал. Но мне кажется, что такого всепоглощающего желания чего-то добиться, как было у Макса с Таней, нет ни у Жени, ни у Вовы. Они по течению плывут. Единственное, что сделали – выучили четверную подкрутку. Но, в итоге, так ее и не дожали. Потому что это нужны сверхусилия, особые кондиции, специальная подготовка. Сейчас еще и ситуация против них: по существующим правилам делая тройную подкрутку четвертого уровня с плюсами, ты находишься на одном и том же уровне с четверной подкруткой второго уровня. А получить более высокий уровень за этот элемент практически невозможно. То есть, разница в полбалла, а энергозатраты и вероятность срыва – несравнимо больше. Ну и какой смысл упираться?

Мне в свое время очень запомнились китайцы Венцзинь Сюй/Цун Хань, когда они еще совсем маленькими были. Страшные, корявые, но глаза светились нечеловеческим желанием добиться результата. Помню, еще подумал: либо они поломаются от своей немыслимой сложности так, что никогда уже не восстановятся, либо станут великой парой - другого варианта нет. А что, у Алены Савченко не было схожего желания? Или у Татьяны Волосожар? Проблема в ее паре с Траньковым была одна – заставить Макса работать. И с этой проблемой справилась не Нина Михайловна, а прежде всего сама Таня.

- Если бы после Игр в Сочи вам сказали бы, что следующие Олимпийские Игры выиграет Савченко, встав в пару с новым партнером, поверили бы?

- Да, конечно. Я в Савченко вообще всегда верил. Просто очень боялся, что она получит травму. Что и случилось, на самом деле. Она же получила очень серьезную травму, когда встала в пару с Бруно Массо и стала пробовать сделать выброс тройной аксель – порвала связки на ноге. Для того, чтобы выполнить подобный элемент, надо, чтобы партнер был опытным. А Бруно такого опыта не имел. Тройной аксель – не тот элемент, ради которого стоило так рисковать. Стоит он недорого, а технически очень сложен, поскольку идет передний отрыв и нужен очень точный надежный контроль. То есть, двумя руками партнершу за талию уже не возьмешь, а значит, и вероятность ошибки выше. Проще сделать четыре оборота. Их легче контролировать.

- Я как-то слышала фразу, что аксель – это страшный прыжок, потому что с него можно приземлиться на голову.

- Очень просто. Если ты плечи еще не повернул, но уже начал давить на ногу, нога вылетает в сторону, а тебя кидает на спину. Вот и падаешь головой об лед. Редкость, конечно, но упасть можно очень сильно.

- Как вы пришли к решению самостоятельно тренировать собственного сына?

- А у меня, честно говоря, выбора другого не было. Артур два года назад получил травму колена, ему сделали операцию, и я предложил Алексею Николаевичу (Мишину) взять сына к себе на сбор. Потом, когда Артур восстановился, я отдал его обратно. Но Мишин по каким-то причинам не слишком рвался с ним работать. А может быть, просто не видел большой перспективы в рамках своей тренерской концепции – такое тоже бывает. Я же четко понимал все минусы сына, и все его плюсы. Моя задача сводилась прежде всего к тому, чтобы он травму не получил.

- Зачем тогда вы с Артуром пытаетесь делать четверной аксель?

- На четверной аксель Артур готов, кстати. Он дважды пробовал этот прыжок на соревнованиях, ни разу, правда, не сделал его, но на том же чемпионате России на разминке приземлился абсолютно чисто – есть запись, можно посмотреть.

- Вы будете продолжать попытки вставлять этот прыжок в программу?

- Если сумеем удержать физическую кондицию к финалу Кубка России, то будем. Четверной аксель требует от спортсмена исключительного состояния. Три с половиной оборота Артур способен прыгать в любой ситуации. Без разминки, с разминкой, с закрытыми глазами, с открытыми глазами, при любом весе. Этот прыжок у него один из лучших в мире: оптимальная траектория, оптимальный отрыв, оптимальное вращение. То есть, минимальная трата сил, при абсолютном контроле. А четверной аксель с лишним весом в полтора килограмма уже не прыгнуть. Бессмысленно даже пытаться тренировать. Проблема в том, что Артур сейчас тренируется не слишком хорошо, подкатками занимается. Ему же ничего не платят, а человеку 26 лет, живет с девушкой. Он же не может святым духом питаться? Поэтому в свободное от тренировок время ездит по другим каткам, зарабатывает деньги, подкатывает детей.

- Сын ставит перед собой задачу стать первым фигуристом в мире, кто прыгнет четверной аксель в соревнованиях?

- Мне кажется, да.

- Спрашиваю, поскольку не так давно разговаривала на эту тему с Патриком Чаном, и он сказал, что на его взгляд, первым станет Юдзуру Ханю.

- У Ханю очень хороший тройной аксель, он, действительно, способен сделать четыре оборота. Но не думаю, что сделает.

- В изучении любого сложного прыжка спортсмен должен пройти период, когда идет нестабильное приземление. Другого варианта нет. Для этого нужно иметь крепкие, здоровые ноги. А у Ханю ноги травмированы. Первую травму он получил на четверном лутце, вторую на четверном риттбергере. Причем, я видел обе травмы. Видел, как в Японии у него колено вывернулось. Он был уставший. Я допустим, не позволил бы Артуру идти в таком состоянии на четверной лутц. А Ханю пошел и порвал себе ногу. То же самое случилось на четверном риттбергере. Четверной аксель еще сложнее. Стоит ли идти на такой риск, а главное - ради чего? Если Юдзуру хочет стать первым, кто выполнит этот прыжок, и на этом закончить карьеру, наверное, стоит. А если хочет выиграть еще одни Олимпийские Игры, я бы, на его месте, не рисковал.

- Считаете, что он может стать трехкратным олимпийским чемпионом?

- Вполне. Вряд ли в ближайшие три года в мужском одиночном катании появятся спортсмены, которые будут надежно выполнять четверные и при этом кататься лучше, чем Ханю.

- А как же Натан Чен с его пятью разными четверными?

- Стоимость четверных сейчас снижена – в этом плане правила очень сильно работают на Юдзуру. Крайне проблематично создать прыжками такой задел, который было бы невозможно отыграть компонентами.