Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Для успеха на Олимпиаде наскоки на трамплин и сами прыжки в воду должны быть отработаны до полного автоматизма, чтобы не случалось таких ошибок, как у Никиты Шлейхера и Евгения Кузнецова. Об этом в интервью RT заявил пятикратный чемпион мира и обладатель восьми олимпийских медалей Дмитрий Саутин. По его словам, в плане физподготовки лучшие мировые спортсмены ушли вперёд и россияне должны соответствовать этому тренду. Специалист также выразил сожаление, что в Токио не приехал победитель лондонских Игр Илья Захаров, и оценил шансы российских «вышечников» в заключительном виде программы.

— Как вы воспринимаете то, что сейчас происходит в Токио?

— С удивлением. Прежде всего по поводу выступлений Никиты Шлейхера.

— В синхронных прыжках с трамплина он получил нулевую оценку за свой заключительный прыжок, проскочив доску. Но ведь и у вас в карьере тоже был случай, когда на Играх в Афинах вы задели ногами трамплин и остались с Александром Доброскоком без медалей. Почему вообще происходят такие ошибки?

— От нервов, от недостатка концентрации, от того, что спортсмен психологически не настроен нужным образом. У Никиты ведь уже случалось подобное в этом сезоне — на Кубке мира.

— И на чемпионате Европы, хотя там последствия были не столь серьёзны, как в Токио.

— Значит, спортсмен не справляется с напряжением крупных стартов. Другого объяснения я найти не могу. Тем более, что не слишком хорошо знаю этого спортсмена, не видел его на сборах, не готов рассуждать о системе его подготовки.

— Я никогда не выступала на трамплине в крупных соревнованиях, не слишком тренировала этот снаряд, в отличие от вас, поэтому, думаю, вы гораздо лучше меня можете объяснить: почему у трамплиниста может разладиться главная составляющая прыжка — наскок на доску?

— Трамплин сам по себе очень тяжёлый снаряд в плане работы с доской. Но если спортсмен на нём специализируется, он просто обязан держать технику наскока под постоянным контролем. Как держал её я сам. Потому что это реально 50 процентов успеха. Просто в отношении конкретного спортсмена такие вопросы правильнее адресовать тренеру. На чемпионате России Никита отпрыгал просто замечательно. Но как только он выезжает на более серьёзные старты, что-то словно переключается в голове. Для меня это, повторюсь, очень странно: если ты приезжаешь на Олимпийские игры, то не должен думать о том, как наскакиваешь на трамплин. Все это должно быть отработано до абсолютного автоматизма, и даже если что-то не получается, все трамплинисты с детства приучены «спасать» прыжок. Просто у Шлейхера наскок вышел таким, что спасти было уже невозможно.

— Меня, если честно, удивило и выступление Евгения Кузнецова в индивидуальном финале.

— Согласен. Очень странное было зрелище. Как и имидж. Я таких вещей просто не понимаю. Сам бы не решился — дети ж смотрят. Да и потом, если бы я появился на тренировке в подобном виде, мой тренер просто оторвала бы мне голову. И была бы права.

— Может быть мы с вами просто отстаём от современной жизни?

— Возможно. Но дело-то в другом. Если внешний вид спортсмена вызывает точно такое же неприятие у судей, а такой вариант, согласитесь, более чем вероятен, когда на линии сидят самые разные люди, это вполне может отразиться в оценке. Поставит тебе арбитр на полбалла меньше, что, замечу, совершенно ненаказуемо в нашем виде спорта, и именно этого тебе может не хватить до медали. Но вообще считаю, что даже если бы Евгений хорошо сделал три с половиной оборота назад, то есть, тот прыжок, в котором ошибся наиболее грубо, он в лучшем случае боролся бы в Токио за четвёртое место.

— Вы настолько в него не верите?

— Конкуренция оказалась слишком высокой. Двух китайцев я вообще рассматриваю отдельно: они в финале не ошибались, оба выполнили заключительный прыжок на сто с лишним баллов, то есть, не дали никакого повода думать, что их можно обыграть. Люди-киборги. Что касается Джека Ло, он был очень сильно настроен на этот финал. По глазам было видно, что сейчас начнёт всех рвать.

— В прыжках в воду довольно долго существовала точка зрения, которую разделяла и я сама, что китайских прыгунов хорошо судят даже тогда, когда они прыгают грязно — с разведенными в группировке ногами, с согнутыми коленями. В Токио никакой «грязи» я не увидела вообще.

— Они вычистили свои прыжки очень сильно. Видно, что люди работали над этим очень много. Поэтому сейчас я и не вижу, как можно с ними конкурировать.

— Получается, что бронза, завоеванная Александром Бондарем и Виктором Минибаевым в синхронных прыжках с вышки — это грандиозный успех?

— Если сравнивать с выступлениями наших спортсменов на других снарядах, то да.

— Вы сказали о недосягаемости китайцев, но победили на вышке британцы. На их месте могли оказаться мы?

— Не думаю. В принципе, наши ребята показали результат близкий к максимуму. Тот финал вообще получился удивительным.

— В каком смысле?

— В том, что третья позиция на пьедестале до самого последнего прыжка оставалась открытой. Её мог занять кто угодно, причём даже не особено напрягаясь — как мы говорим, «на одной ноге». Повезло нашим. Но я реально не вспомню в синхроне столь благоприятных обстоятельств ни на одних предыдущих Играх.

— Но ведь в Сиднее, где синхронные прыжки впервые появились в программе, вам с Игорем Лукашиным тоже прилично подфартило, учитывая как мало вы тренировались вместе.

— Не совсем в этим согласен. На чемпионате мира синхрон появился на два года раньше, и конкуренция на Олимпиаде была уже очень серьезной. И китайцы выглядели очень сильно, и австралийцы готовили этот снаряд с тем расчётом, чтобы завоевать медаль на домашних Играх. Для нас с Игорем это был пятый совместный старт, и, безусловно, элемент везения в той нашей олимпйиской победе присутствовал. При не бог весть каком опыте сумели максимально собраться в нужный момент.

— Вы не жалели, что в Токио нет чемпиона лондонских Игр Ильи Захарова?

— ... Жалел. Думаю, если бы он выступал с Кузнецовым в синхроне, ребята не уступили бы свой шанс. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Соглашусь. К тому же тема непростая. Мы все помним «треугольник» накануне Олимпийских игр в Сиднее, где Юлия Пахалина выбрала в партнёрши Веру Ильину, а не Ирину Лашко, и этот выбор оправдал себя, ну а сейчас Кузнецов в очень схожей ситуации выбрал Шлейхера. И прогадал.

— Ну, мало ли, что могло повлиять на тот выбор. Мы же не знаем, почему Евгений решил поступить именно так? Не думаю, что кто-то вправе сейчас его осуждать за тот выбор. Тем более, что Захаров сам подставил как себя, так и партнёра, своей нелепой дисквалификацией. Мог Кузнецов на это обидеться? Думаю, что да.

— Какие ожидания вы связываете с финалом на мужской вышке?

— Бороться нужно. И третье место возможно, и второе.

— Иначе говоря, борьба за золото для Бондаря и Минибаева невозможна в принципе?

— У Саши есть одно достаточно проблемное место: чистота линий. Не всегда дотянутые колени, носки, а на Олимпиадах судьи имеют обыкновение сильно цепляться за те «мелочи», которые прощаются спортсмену на каких-то других соревнованиях. В этом плане я вообще был за то, чтобы для индивидуального выступления в Токио взяли Руслана Тернового. Он сейчас выступает в Казани на Спартакиаде учащихся и прыгает просто потрясающе. Очень чисто, очень красиво, а в нашем виде спорта очень важно уметь так исполнять прыжки в таком качестве. Когда все понимают: вошёл спортсмен в воду, и невозможно не поставить ему «десятку». А ведь для большинства прыгунов «девятка» — это абсолютный потолок. У Вити Минибаева тоже прекрасные линии, но таких входов в воду, как у Тернового, у него нет.

— Абстрактный вопрос, который тем не менее постоянно крутится на языке: чем мы хуже китайцев?

— Количеством работы, как на воде, так и в зале. Физическая подготовка, которой отличаются китайские спортсмены, говорит сама за себя. Мы в этом аспекте вообще рядом с ними не стоим. В плане физподготовки мир давно двинулся вперёд очень сильно: появились новые тренажёры, новые методики работы в зале. Думаю, что и в бассейне мы отстаём от сильнейших по количеству прыжков. Отсюда и результат.

— Какое количество прыжков делали в тренировках вы сами?

— Когда готовился к Играм в Атланте, то есть, был молодой и ещё без серьезных травм, мог делать до двадцати попыток одного прыжка. Особенно, если что-то не получалось. Повторял его до тех пор, пока не добивался хотя бы трёх подряд идеальных попыток. Думаю, что в советские времена, когда конкуренция на снарядах была в разы жестче, спортсмены тренировались не меньше.

— Сергей Немцанов, которому на десятиметровой вышке перед Играми в Монреале не было равных в мире, делал в ходе одной тренировки по 250—300 прыжков.

— Об этом и говорю. Это, конечно, запредельные цифры, но иногда другого пути в нашем виде спорта просто нет.