Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Если бы Артур Далалоян выступал в субботу на четырех снарядах вместо шести, российская мужская команда могла бы недосчитаться целого балла. Об этом гимнаст рассказал в интервью RT, объяснив, почему предпочитает формат многоборья работе на отдельных снарядах и что для него самое главное.

Созвониться в воскресенье утром мы договорились сразу после окончания мужской квалификации, но в назначенное время Далалоян трубку не снял. Чуть позже перезвонил сам, извинился:

— Пришлось задержаться в магазине. Сегодня у нас день отдыха, вот я и решил купить олимпийские сувениры близким. А для этого надо мчаться в магазин с самого утра, иначе всё очень быстро разбирают. Но мне повезло, удалось купить все, что хотел.

— Как вы себя чувствуете после столь серьезной соревновательной нагрузки?

— Довольно хорошо. Первый день получился для меня волнительным, даже слишком, но в целом я всем доволен: и собственным выступлением, и командным, да и тренерский штаб вполне удовлетворён тем, как мы выступили в квалификации. Теперь нужно немножко подкрепиться эмоционально, восстановиться — и снова в бой.

— Вы уже объяснили, что самостоятельно приняли решение выступать во всех видах программы, но могли бы объяснить более подробно, что именно его продиктовало? Решили, что ваши шансы в многоборье могут оказаться выше, чем на отдельных снарядах, или же руководствовались исключительно интересами команды?

— Во-первых, я не считаю и никогда не считал, что мои шансы на отдельных снарядах недостаточно высоки. Но многоборье нравится мне больше. Этот формат для меня абсолютно комфортен, особенно, когда хватает сил на все шесть снарядов. Сейчас эти силы у меня есть. Поэтому я и посчитал, что будет неправильно отказаться от шанса выступить в многоборье на Олимпийских играх, не воспользоваться им. Многие ведь за всю свою карьеру до этого шанса не добираются. Ну и, разумеется, я понимал, что мое участие в квалификации во всех видах способно усилить командные позиции.

— Иначе говоря, если бы вы не вышли на помост в опорном прыжке и вольных упражнениях, как изначально планировали тренеры российской сборной...

—... То мы набрали бы на балл меньше. А может быть даже больше, чем на балл. Смотрите: в опорном прыжке я получил более высокую оценку, чем Давид (Белявский), несмотря на то, что он делал свою полную сложность. Ну и в вольных упражнениях мой результат оказался почти на балл выше (на 0,767 — RT).

— Сложность, которую вы показали на этих двух снарядах в квалификации — это максимум, который сейчас вам доступен?

— Нет-нет. Прыжок я выполнил хорошо, хотя мог бы ещё лучше, а в вольных упражнениях не сумел сделал полную сложность — потерял на этом где-то 0,4. Ну и чистота исполнения подкачала: обычно я работаю намного чище. Хотя, наверное, можно сделать некоторую скидку на то, что это было первое выступление на ковре за долгий период времени. Когда три месяца не прыгаешь и вообще не тренируешь какой-то снаряд, начинать тяжеловато. Но в командном финале я пойду на полную сложность. Я достаточно внимательно и целенаправленно шёл к такому решению и очень надеюсь, что наш общий результат в финале будет более высоким.

— Игры в Токио для вас первые. В чём разница — выступать на олимпийском помосте, или биться за медали на чемпионате мира?

— С точки зрения соревнований разница невелика: тот же помост, те же соперники. А вот весь антураж вокруг — проживание в олимпийской деревне, количество самых разных спортсменов — это, конечно, добавляет эмоций и завораживает необычностью обстановки. Сразу понимаешь, что это — другое.

— Пустые трибуны не давили на психику?

— Честно? Для меня на каждых соревнованиях главное — сконцентрироваться на своих подходах и на своих ощущениях. Не обращать внимания ни на какие внешние факторы, в том числе на то, что происходит на трибунах. Главное — сделать работу. Потом уже можно рассуждать обо всём остальном, общаться с журналистами, давать интервью и вообще как-то реагировать на то, что происходит вокруг.

— Помню ваши слова, сказанные на чемпионате мира-2018 в Штутгарте, о том, как круто ощущать себя членом сильнейшей команды в мире. А ведь всего за пару лет до этого бронзовый призёр Игр в Пекине Антон Голоцуцков сказал, что, на его взгляд, никакой команды у России нет.

— Я бы сказал, что та команда, которая есть у нас сейчас, формировалась достаточно долго. Но она реально существует. Есть ядро, костяк. И главное есть ощущение, что все мы — одно целое. Я же вижу, как каждый из ребят выкладывается ради командного результата. Мы очень дорожим этими ощущениями.

— Ваш тренер Александр Калинин находится с вами в Токио?

— К сожалению, нет. Тренерская квота на Олимпиадах ограничена, поэтому тренер переживает за меня дома.

— Тяжело вам без него?

— Ну, мы же взрослые люди, понимаем, что результат не доложен зависеть от того, рядом наставник, или нет. Важно понимать, что и как должен сделать ты сам, чтобы не подвести ни тренера, ни самого себя. Всё остальное второстепенно. И точно не должно пошатнуть уверенность.

— На некоторых спортсменов отсутствие тренера действует мотивирующе: усиливает желание не подвести.

— У меня эта мысль всегда присутствует: не подвести тренера, не подвести ребят, команду. Да и кому хочется спускать работу в унитаз?

— В пандемию вы впервые за долгое время оказались дома, а не на тренировочной базе. Не задумывались, как многого лишаетесь, месяцами не видя семью?

— Переосмыслил многие вещи, скажем так. Начал гораздо лучше понимать, что такое дом, что такое семья. Что это не просто традиционные сеансы видеосвязи по вечерам, когда сидишь на базе. Даже не знаю, как это выразить словами. Но семья — это реально самое дорогое и ценное, что у меня есть.

— Один из ваших коллег заметил, что, с появлением детей, очень чётко понял, ради чего тренируется и выступает. И раз уж вынужден приносить в жертву спорту время, которое мог бы провести в кругу семьи, значит, должен выступать так, чтобы близким не было за него стыдно.

— Подпишусь под каждым словом. Это действительно так, и я постоянно помню об этом.