Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

С тренером, подопечные которого стали обладателями золотых медалей в командном турнире, а следом выиграли личные золото и серебро, мы встретились под конец Игр, когда пережитые спортивными парами соревновательные страсти уже порядком улеглись. На льду «Айсберга» готовились выступать спортсменки первой из разминок женского турнира, поэтому под трибунами было пустынно.

– На протяжении трех последних лет и самих Игр в Сочи вам успешно удавалось делать вид, что все идет по плану, все под контролем и все, соответственно, будет в порядке. Чего на самом деле стоило такое спокойствие?

– Так ведь у нас все так и было, как вы сказали, – спокойно и под контролем. По ходу подготовки не случалось ничего такого, что выходило бы за рамки допустимого. В мае я четко расписывала все рабочие планы на год вперед – на каждую из своих пар. Эти планы были не просто перечислением сборов, соревнований, прокатов и каких-то других мероприятий: все подробнейшим образом расписывалось изо дня в день, включая выходные. Выбивали нас из этого плана разве что совсем непредвиденные обстоятельства в виде травм. К счастью, все травмы носили незначительный характер.

После того как мы с Волосожар и Траньковым довольно успешно отработали вместе первый сезон, менять что-то в этих планах я не видела смысла. Было понятно, что предложенная мной система подготовки ребятам подошла. До того как встать в пару, и Таня, и Максим работали с самыми разными специалистами, имели достаточно много собственных знаний, прекрасно понимали свой организм. В этом плане работать с юниорами гораздо сложнее – потому что растущий организм меняется каждый день.

– Но ведь и у Тани, и у Максима имелись достаточно серьезные проблемы со здоровьем. Не говоря уже о Вере Базаровой и Юрии Ларионове.

– Такое действительно было. Но ведь и эти проблемы мы решили. Сначала нашли специалистов. Потом, когда убедились, что лечение дает нужный эффект, перевели свои отношения с этими специалистами на постоянную основу.

– Траньков сказал после победы, что первое время работы с вами постоянно удивлялся тому, как сильно вы нервничаете на соревнованиях.

– Та суета, которая со мной происходила, имела другие причины. Я по жизни достаточно активный человек. А Максим с Таней любят абсолютное спокойствие. У обоих быстрые реакции, но в глубине себя они, как правило, эмоционально спокойны. От меня они хотели точно такого же спокойствия. Любые быстрые тренерские реакции, не говоря об эмоциях, вызывали у них дискомфорт.

Все это я поняла не сразу. Потребовался год, чтобы во всем разобраться.

Очень многое нам дал первый совместный сезон, когда чемпионат мира был перенесен из Японии в Москву и фактически отодвинут на месяц. Нужно было искусственно уходить с формы, снова ее набирать. Естественно, все это вызывало дополнительное волнение: такого опыта ни у кого не было, и я, честно говоря, не имела ни малейшего понятия, получится ли снова вернуть ребят в нужное состояние.

– Начиная работать с Волосожар и Траньковым, вы очень многое делали впервые. Случались ли ошибки?

– Вообще-то наш результат говорит о том, что ошибок не было. При 28 турнирах высочайшего уровня завоевать на четырех из них серебро, а остальные выиграть – это хороший показатель. Более того, выступление в этом сезоне Ксении Столбовой и Федора Климова показало, что и они вписались в мою систему очень хорошо. У ребят были совершенно потрясающие тренеры – Людмила и Николай Великовы. Они заложили Ксении и Федору такую мощную базу, которая позволяет строить «дом» любой высоты. Но современное фигурное катание – это уже не индивидуальная работа со спортсменом, а коллективная, где каждый из специалистов должен жестко отвечать за свой участок работы.

– Согласитесь, никогда нельзя быть уверенным в том, что специалист, приглашенный со стороны, справится со своей работой именно так, как этого хочется вам.

– Конечно. Но я по жизни очень скрупулезный человек. И к отношениям с людьми отношусь тоже очень скрупулезно. Могу сказать, что собранная нами команда тренеров, хореографов, врачей и массажистов – абсолютно потрясающая. Все они не просто редкие профессионалы, но и очень хорошие люди. Именно поэтому я не побоялась впустить их в нашу бригаду. Про опыт уже и не говорю. У многих за плечами по десятку Олимпиад, немало олимпийских чемпионов. Например, наш тренер по общефизической подготовке Виталий Москаленко – бывший легкоатлет, сам выступал на Олимпийских играх в тройном прыжке. У этих людей совершенно иная энергетика. Они знают вкус победы. В первый год работы тому же Москаленко было сложновато, а сейчас работа налицо. Ксения с Федором, например, вообще не понимали до начала сотрудничества с ним, что такое правильно работать стопой.

Базарова и Ларионов всегда стремились добиться результата, но базовая подготовка была у них не настолько сильной, чтобы это сделать. Первое время Веры вообще хватало только на две минуты катания – потом у нее начинали дрожать и подкашиваться ноги.

Еще одна проблема в отношении этой пары заключалась в том, что предыдущий опыт, который иногда давал достаточно высокий результат, не позволял Базаровой и Ларионову сразу переключиться на другой стиль работы. Если Ксения с Федором сразу отчаянно ринулись вперед, то у Веры с Юрой этот процесс затормозился. Они колебались, пытались возвращаться к каким-то более привычным для себя вещам.

– У меня до сих пор не идут из головы ваши слова о том, что нет никакой разницы между чемпионатами мира и Олимпийскими играми. Сейчас вы продолжаете так считать?

– Олимпийские игры – это очень много суеты. Гораздо больше, чем на любых других соревнованиях. Поскольку для меня Игры в Сочи – дебютные, мне было интересно. Да, Олимпиада – это другое. Это праздник для спортсменов, тренеров, всех, кто приехал. Но только не в том случае, если ты борешься за медали. Потому что тогда Игры превращаются в пытку. Первые пять дней соревнований я до такой степени была «в работе», что вообще не видела, что происходит вокруг. Определенным шоком стал шестой день, когда мы впервые выехали за пределы катка и Олимпийской деревни. Посмотрели вокруг и поняли: жизнь-то продолжается! Это было так удивительно...

Хотя по жизни я никогда не ограничивала себя одним фигурным катанием. У меня много друзей в самых разных видах спорта. Из Сочи я даже позвонила Валерию Польховскому и сказала: «Валера, именно ты заставил меня задуматься о том, что я хочу результата. Жажду его».

– А раньше не жаждали?

– Дело в том, что спорт – это ведь всегда определенная политика. Есть тренеры с богатым послужным списком, которым верят руководители федерации, отдают им спортсменов. Если ты тренер среднего звена, твоим уделом становится самый «грязный» этап: от юниоров до момента, когда спортсмены начинают представлять интерес для сборной команды. И бывает очень тяжело выбраться наверх. В свое время Влад Жовнирский и Вика Максюта стали первыми спортсменами, с которыми я поехала на взрослый этап "Гран-при". Тогда в команде были Елена Чайковская, Виктор Кудрявцев, Татьяна Тарасова, Алексей Мишин, Тамара Москвина, Наталья Линичук с Геннадием Карпоносовым. И я. Меня тогда все спрашивали, на что я претендую, я отвечала: «Не знаю, мы в первый раз...» А приехали в итоге третьими.

– Что заставило вас задуматься, что Жовнирский способен стать хорошим тренером?

– После того как Влад закончил выступать, он два года работал в Министерстве спорта, а в обеденные перерывы или после окончания своего рабочего дня приходил на каток. Я сама посоветовала ему тогда разобраться, какое направление ближе – тренерское или административное. Потом отдала ему свою юниорскую пару Лину Федорову и Макса Мирошкина (победители прошлогоднего финала «Гран-при» среди юниоров. – Прим. Е. В.). И с удовольствием наблюдала, до какой степени скрупулезно Влад с ними работает. Спокойно, уравновешенно, любит возиться с техникой, что было принципиально при работе со Столбовой и Климовым, у которых имелось все, кроме подкрутки. Сейчас вообще все вопросы решены.

Главная проблема парного катания – это рост партнерши. Ты вкладываешь кучу сил, учишь, придумываешь, потом спортсмены уходят в отпуск и спустя какое-то время ты получаешь девочку с совершенно другим телом. И все начинается сначала. Поэтому когда мне поступило предложение со стороны Татьяны Волосожар поработать с ней после Олимпийских игр в Ванкувере, я подумала: наверное, пришло мое время. Наверное, уже хватит продолжать бегать по пересеченной местности. Просто в тот момент у меня умирала мама, потом я долго приходила в себя, и почти год мы готовили все документы для перехода Тани и ее бывшего партнера Стаса Морозова в Россию.

– Таня пришла в вашу группу, будучи связанной личными отношениями с Морозовым. Потом эти отношения прекратились, возникли новые. Вы, как тренер, как-то вмешиваетесь в личную жизнь своих спортсменов? И создают ли вам эти отношения проблемы в работе?

– Знаете, взрослым людям часто кажется, что они все в жизни знают и ко всему готовы. А это не так. Жизнь постоянно припасает для таких ситуаций какую-то штучку, сталкиваясь с которой ты понимаешь, как многого не знал. И заново начинаешь в этой жизни разбираться. Что касается отношений Стаса, Тани и Максима, я всегда не то чтобы была буфером, но старалась держать середину. Мой первый тренер Петр Орлов в свое время очень доходчиво мне объяснил, что тренер не имеет права на эмоции. Если он будет позволять себе метания от одного полюса к другому, ученики никогда не сумеют до конца ему поверить. Поэтому для своих спортсменов я стараюсь прежде всего быть человеком, который их понимает. Независимо от того, что именно происходит в их жизнях.

У меня как-то был случай, когда я сидела абсолютно расстроенная тем, что происходило в группе. И один очень мудрый человек сказал мне: «Нина, определись: ты хочешь вырастить спортсменов или людей? Определись и не пытайся это совместить».

– Тогда спрошу и я: начиная работать с фигуристом, вы растите спортсмена или человека?

– Прежде всего я хочу добиться результата. Человеческие качества тоже имеют большое значение – я очень отчетливо это поняла, начиная работать с Таней и Максом, когда мы втроем шли, словно саперы по минному полю, а вокруг... Вы не представляете, сколько на тот момент вокруг нас было «доброжелателей».

– Это был наиболее тяжелый период работы?

– Тяжело – это когда из жизни уходят близкие люди, и ничего нельзя вернуть назад. Остальное решаемо.

– Вас не напугало, что столь бравурно начав олимпийский сезон, Волосожар и Траньков вдруг начали ошибаться на главных стартах?

– Честно говоря, у нас не было ни малейшего стремления сделать начало сезона бравурным. Скорее, имелась масса рабочих проблем, из-за которых мы совершенно не успевали подготовиться к турниру в Оберстдорфе. Поэтому ребята выходили на лед максимально собранными. Такое вообще нередко случается в спорте: как только люди выходят на пик формы, у них в подсознании появляется чувство, что все классно. И сразу возрастает вероятность ошибки.

Первые три турнира у нас проходили с постоянными приключениями. Не опасными, скорее, смешными, с кучей мелких и несуразных накладок. В Оберстдорф мы еле добрались – ехали 18 часов и чуть не опоздали на старт. Потом втроем полетели на этап «Гран-при» в США – Стас Морозов уехал на другие соревнования. А в минимальном составе мы всегда более собранны. Между Америкой и этапом «Гран-при» в Японии у нас было всего 10 дней – едва успели прийти в себя после всех перелетов и акклиматизироваться. И тоже выступили хорошо.

К финалу «Гран-при» в Фукуоке мы готовились намного серьезнее. Ребята набрали форму, понимали, что готовы очень хорошо. И неожиданно столкнулись с ситуацией, которую нам даже не приходило в голову просчитать.

Дело в том, что Алена Савченко, Робин Шелковы и их тренер Инго Штойер успели, как выяснилось, досконально изучить наши привычки, какие-то ритуалы. Я восхитилась на самом деле – в большом спорте надо уметь доставить сопернику дискомфорт. Но там, едва приехав в Фукуоку, мы с первого дня столкнулись с тем, что все идет не так, как мы привыкли. Ты хочешь налить себе чай – его нет. Тянешься в определенное место за салфеткой, тоже ее не находишь. Вроде, ерунда, а начинаешь чувствовать себя так противненько… Все эти досадные мелочи стали притягивать к себе другие. Например, у меня накануне старта сложился определенный ритуал: кому-то позвонить, эсэмэс отправить. А тут вдруг выключился телефон – я умудрилась поставить его на скачку обновлений, и счет набежал такой, что телефон мне просто заблокировали. В общем, все пошло до такой степени наперекосяк, что уже после проката ко мне подошла совершенно ошеломленная Таня и сказала: «Нина Михайловна, наваждение какое-то: как я вообще умудрилась такие ошибки сделать?»

На самом деле уже потом, когда я проанализировала все выступления предыдущих сезонов, увидела, что в декабре и январе у Волосожар и Транькова неизменно наступал спад. То есть все, что с ними происходило накануне Игр, было нормальным.

– То, что Татьяна и Максим выступили в Сочи в составе команды, добавило им уверенности в личном турнире?

– Думаю, да. Для ребят было важно почувствовать этот зал. Он имеет очень необычную акустику: все звуки, которые идут с трибун, сначала уходят под потолок, а оттуда словно обрушиваются на лед, сильно «прибивая» этим спортсмена. Даже когда просто стоишь у борта, ощущение такое, как будто глыбой придавило. Если бы в личных соревнованиях мы столкнулись с этим без подготовки, вполне могли возникнуть осложнения.

Не говорю уже о том, что выходить бороться за личную медаль в ранге олимпийского чемпиона – это уже совсем другое дело.

– В связи с командным турниром, где в произвольной программе нужно было выставлять резервную пару, в вашей группе, как мне кажется, должна была возникнуть непростая ситуация. Насколько тяжело было делать выбор между Столбовой/Климовым и Базаровой/Ларионовым?

– Тяжело. Это ведь сейчас мы с вами сидим и рассуждаем о том, что медали были нам гарантированы. А ведь когда делаешь выбор, ты должен четко отдавать себе отчет в том, что может быть первое место, а может – и четвертое. Да, первый день турнира определил дальнейший результат. Но кто знал, что этот день так сложится?

Командный турнир – вообще непростая вещь. Мне постоянно звонили в Краснодар, рассказывали, что в команде все переругались на этой почве. И я рада, если честно, что оказалась вне этого конфликта.

Что касается моего выбора, я, безусловно, могла заявить любую из своих пар. Но до последнего смотрела на то, что происходит у нас на внутренних прокатах. По отдельности все катались прекрасно. Как только я объединяла все три пары, сразу становилось понятно, кто сильнее. Большим плюсом для Столбовой и Климова стало то, что они выиграли произвольную программу на чемпионате Европы.

При выборе команды нельзя руководствоваться какими-то личными отношениями. Во главу угла нужно ставить задачу показать максимальный результат. Лишний раз я убедилась в этом год назад в Японии. Вроде и чемпионат получился там шуточным, но как же паршиво на душе, когда ты отработал на максимуме, а следом выходят люди и пускают твой результат в никуда. Поэтому у меня в группе существует только спортивный принцип.

– Планы на следующий сезон вы уже обдумывали?

– Нет. Для этого нужно, чтобы хоть немного отдохнула голова. На юниорский чемпионат мира я в этом году не еду, а вот после взрослого первенства отдохну и снова займусь планированием.

– А смотреть выступления девушек после нашего интервью пойдете?

– Честно говоря, я вообще перестала приходить на каток после того, как Таня и Максим закончили выступления. Видимо, наступило перенасыщение. Не могу даже видеть лед.