Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Всего за минуту до старта в личном турнире одиночников олимпийский чемпион Турина Евгений Плющенко в очередной раз травмировал спину, отказался от участия в соревнованиях и объявил об окончании карьеры.

Отвечая как-то на вопрос о своем знаменитом отце, Татьяна Тарасова, ставшая ничуть не менее знаменитой в фигурном катании, сказала: «В его жилах не было ничего, кроме хоккея». Так говорят о людях, чья жизнь без остатка посвящена какому-то единственному делу. Таким всегда был и остается в биатлоне семикратный олимпийский чемпион Оле Эйнар Бьорндален, таков, похоже, в фигурном катании Евгений Плющенко.

Все дни, что предшествовали началу личного мужского турнира, мне добрую сотню раз и на самых разных языках довелось услышать вопрос: «Зачем?» Люди искренне пытались понять: зачем двукратному олимпийскому чемпиону и уже безусловному герою Сочи вообще нужно идти на этот риск и ставить под удар репутацию? Неужели он не способен понять, что на этой олимпийской арене все уже изменилось слишком сильно, чтобы рассчитывать на индивидуальный успех? А если успеха не случится, не оставит ли удар по самолюбию отметину куда более болезненную, чем шрамы от пережитых операций?

Или Плющенко просто не может иначе, и притяжение льда для него куда сильнее, чем боль и страх?

Как бы то ни было, за Евгения в четверг болели отчаянно. С нетерпением предвкушали его выход. И чем больше понимали, что шансов на успех в этой авантюре у заслуженного ветерана практически нет, тем сильнее жаждали чуда.

Чуда не случилось. На разминке Евгений мощно и уверенно раскатался, выполнил два не очень сложных прыжка и, уже как следует разогревшись, начал заходить на тройной аксель. Приземление получилось жестким. Спортсмена «дернуло» в пояснице – и он сразу начал приволакивать ногу. Попробовал зайти на аксель снова – сделал бабочку и покатил в сторону тренерской "биржи" с таким лицом, что можно было уже не гадать, что случится дальше: все было понятно без слов.

Все предшествующие этому старту дни журналисты безостановочно заключали пари: снимется Плющенко до начала личных соревнований, или это будет сделано после короткой программы. Вариант, что спортсмен «доедет» до конца турнира, не рассматривался в принципе. Поэтому и реакция на случившееся была единой: зачем нужно было всё это устраивать, лишив не только Максима Ковтуна возможности выступить на Играх, но и страну – представительства в личном финале?

Ведь сам Евгений наверняка был способен лучше остальных оценить как возможности собственного организма, так и свои шансы. Неужели он и в самом деле был до такой степени уязвлен тем, что его – великого – сначала унизили на чемпионате России в Сочи, поставив на второе место, а затем заставили доказывать свою состоятельность еще раз – на закрытом прокате?

И все-таки я встану на его сторону. Это действительно ужас для спортсмена – когда ты еще не приземлился, но уже знаешь, как сейчас дико прострелит ногу, а мозг вспыхнет болью, которую невозможно терпеть. Самое парадоксальное при этом, что все твое существо отказывается воспринимать и боль, и страх, и мысль, что все кончено. Думаю, именно это заставляло Евгения из последних сил цепляться за любую возможность выйти на лед. Иначе он отказался бы от выступления сразу после командного турнира. И ушел бы – героем.

Великие спортсмены – особенная порода людей. Неважно, что там – в жилах и сердце: лед, хлорированная вода или моторное масло. Неважно, ненавидим мы их, или восхищаемся. Неважно, понимаем, или нет. Но именно они двигают вперед свою профессию и заставляют нас задумываться о том, что в жизни, даже когда она ограничена бортами катка или канатами ринга, не бывает ничего однозначного.

А верит им мир, или нет, их, думаю, совершенно не волнует.