Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Шесть лет назад российская сборная под его руководством сотворила невероятное, выиграв командное первенство чемпионата мира у сборной США. Спустя два сезона самой удачливой из российских гимнасток стала его личная ученица Алия Мустафина, завоевавшая на Играх в Лондоне четыре олимпийских медали. В Рио подопечные российского тренера, возглавившего сборную Бразилии три года назад, намерены бороться за медали сразу в трех видах женской программы – многоборье, командном первенстве и на бревне. Но даже если этих медалей не случится, факт остается фактом: столь фантастического прогресса от бразильских гимнасток не ожидал никто.

На помосте Александрова не было. Он как тень сопровождал свою команду, периодически показываясь из-за кулис и что-то подсказывая тренерам, и снова исчезал. Впрочем, отслеживать тренерские передвижения было просто некогда: слишком невероятные вещи происходили на снарядах в третьем гимнастическом потоке.

Сначала крошечная 16-летняя дебютантка олимпийской команды Флавия Сараива более чем уверенно возглавила квалификацию на бревне. Затем 17-летняя Ребекка Андраде выполнила сложнейший опорный прыжок, получив за него 15,566 – вторую сумму после олимпийской чемпионки Пекина северокорейской гимнастки Хон Ын Джон.

К радости потенциальных финалисток на этом снаряде, бразильянка выполняла лишь одну попытку, что не давало ей права претендовать на личный финал. Зато в многоборье Андраде тоже поднялась на первую строчку, сместив из лидеров Алию Мустафину и Седу Тутхалян.

Разумеется было понятно, что долго удерживать завоеванные позиции у хозяек не получится – в следующем потоке на помост выходили гимнастки США. Но ситуация в целом отнюдь не выглядела тривиальной. Особенно если учесть, что только падение на брусьях крошки Сараивы помешало Бразилии в общекомандном первенстве вплотную подобраться к России.

Старшего тренера я нашла под трибунами – в расположении бразильской команды.

– Александр, я даже не спрашиваю, довольны ли вы результатом. У меня, если честно, нет слов.

– Ну, выступить-то можно было и получше, но тут уж надо понимать, что не всегда удается показать максимальный результат. Тем более трое девчонок у нас совсем молодые, впервые выступают на таких соревнованиях. Ребекка Андраде даже в чемпионате мира не участвовала – восстанавливалась после травмы.

– Травма была серьезной?

– В точности такой, как случилась у Алии Мустафиной в 2011-м: разрыв крестообразных связок колена. И травмировалась Андраде тоже на опорном прыжке. Поэтому, собственно, мы просто не успели подготовить второй прыжок: решили не форсировать события.

– Когда вас приглашали работать в Бразилию, какие задачи ставили?

– Нельзя сказать, что жесткие. У бразильцев уже имелся опыт работы с нашими тренерами, до меня в этой стране команду готовил Олег Остапенко – работал в клубе в Куричибе. Но когда он уехал, результаты тут же пошли вниз. Поэтому приглашая меня в Бразилию со мной руководство федерации высказало пожелание, чтобы я работал не только со спортсменками, но и с тренерами. Вот этим я с самого начала и занялся. Сейчас тренерский штаб сборной – это наш бывший специалист Ирина Ильяшенко и два молодых бразильских парня, которые только-только начали заниматься тренерской работой.

– Много пришлось с ними возиться?

– Много. Проблемы поначалу возникали на каждом шагу, но все это компенсировалось тем, что люди очень хотели добиться успеха. Дело ведь не только в том, чтобы научить. Но и в том, чтобы создать команду. Для этого нужно прежде всего иметь общую цель и гореть ею. Если это есть, команда по мере роста мастерства становится лишь сплоченнее, независимо от того, проходит она через победы, или через поражения.

В этом отношении, считаю, у нас подобрался очень хороший коллектив: все хотят результата. Хотя вся бразильская гимнастика – это по сути два центра на всю страну. Один – в Рио-де-Жанейро, второй в Куричибе, где в свое время работал Остапенко. Залов тоже нет. Когда я приехал, мы тренировались в Tres Rios: с одной стороны госпиталь для пенсионеров, с другой забор, а посередине мы. Маты под брусьями жесткие, как ковры в борцовском зале: все время боишься, что кто-то неудачно спрыгнет и подвернет ногу. Только в 2015-м построили гимнастический центр – тот, который сейчас отведен для олимпийцев, как тренировочный. С поролоновыми ямами, с акробатическими дорожками. Вот только с того момента мы по сути и начали по-настоящему тренироваться.

К чести бразильских руководителей должен сказать, что они предоставляли нам возможность выезжать в Европу на сборы, на турниры, то есть была возможность и на соперников смотреть, и своего опыта набираться.

– Пока я наблюдала за выступлениями ваших девушек в квалификации у меня сложилось ощущение, что им вполне по силам бороться за командную медаль. Или это – иллюзия?

– Знаете, это первые Олимпийские игры, где я толком не вижу, как тренируются соперницы, как они готовы. На помосте, как вы заметили, меня тоже нет: поскольку количество людей, имеющий этот допуск, ограничено, я решил, что для моих тренеров такой опыт может оказаться несоизмеримо полезнее. Это я к тому, что рассуждать о шансах той или иной команды можно только в сравнении. У наших девочек слабые брусья, и если всерьез ставить перед собой цель за что-то серьезное бороться, брусья нужно конечно же усложнять. Вот и в квалификации мы проиграли на этом снаряде непростительно много.

– При том, сколь значительного прогресса вы добились за это время, почему не удалось подтянуть брусья?

– Брусьев бразильянки традиционно боятся. Чтобы хорошо работать на этом снаряде, нужно правильно висеть, хорошо стоять в стойках, обладать целым рядом качеств, которые еще в детском возрасте нарабатываются специальной подготовкой, плюс – нужны условия, тот же батут, трамп. Важно даже то, куда ты падаешь, если сорвался с жерди. Когда под тобой жесткая основа, не так просто заставить себя об этом не думать.

– Вы уже не первый год занимаетесь тем, что в максимально сжатые сроки пытаетесь добиться максимально возможного результата. В чем секрет успеха?

– В физической и специальной подготовке. Современная гимнастика – это прежде всего ноги, правильная подготовка мышц. У нас никогда не обращали на это слишком серьезного внимания, традиционно считая, что российская гимнастика – это прежде всего хореография. Линии – это конечно здорово. Но без ног ты никакой серьезной сложности не сделаешь. Да и травм случается больше. Как ни крути, нагрузки в гимнастике чудовищные, работа достаточно монотонная, от нее быстрее устаешь. Чуть притупилось внимание, упала концентрация – и вот она, травма. Если ноги не готовы к работе, у человека никогда не будет сильной акробатики. А это – вольные упражнения, бревно, прыжок. Просто делать эту работу нужно не на уровне основной сборной, а гораздо раньше, в юниорах. Только тогда можно сдвинуть ситуацию к успеху. Как удалось это сделать в Бразилии. Вы же сами все видели: прошли три потока – бразильянка на первом месте. А ведь она делала далеко не максимальную сложность. И я еще подумаю, стоит ли нам рисковать с этим в финале многоборья. Все таки риск в нашем виде спорта оправдан далеко не всегда.

– Все вопросы по сложности программ находятся в вашей компетенции?

– Ну а кому еще это решать? Для этого тоже нужен определенный опыт. Взять ужасный перелом француза на опорном прыжке: это же чисто тренерская ошибка – послать спортсмена на сложный элемент, когда он только-только восстановился от тяжелой травмы.

– Практической тренерской работой вы сейчас занимаетесь много?

– Я занимаюсь всем. И как тренер, и как консультант. В самом начале сезона мы обговариваем программы: какие элементы нужно сделать, как их тренировать, как страховать спортсмена, чтобы он не получил травму. Все вопросы так или иначе проходят через меня. Когда приехал в 2013-м, девочки не могли даже выполнять на снарядах обязательные спецтребования, которые предписаны правилами. О том, чтобы поднимать сложность программ, речи не шло в принципе. То есть работать мы начали с самого нуля.

– Помимо тренерского состава вам помогают какие-то другие специалисты?

– Есть довольно много психологов, которых привлекает федерация и которые на мой взгляд совершенно не нужны. Но я не настолько хорошо знаю язык, чтобы вежливо объяснить людям, что они реально мешают работать. Проблема в том, что намерения-то у всех благие. Просто люди толком не понимают ни спорт, ни того, что реально требуется спортсмену. Поэтому уходит масса сил и времени на то, чтобы втолковать: самое главное в гимнастике – научить человека преодолевать себя и все свои страхи в зале. И только в зале. А не в кабинете психотерапевта. Там ты спортсмена только дополнительно утомляешь тем, что капаешь ему на мозги.

– Возможность пообщаться с бывшей ученицей у вас в Рио была?

– Да, конечно. Мы с Алией и раньше постоянно были на связи, много общались в прошлом году на чемпионате мира в Глазго.

– И как оцениваете ее нынешние выступления?

– Как тренеру мне, разумеется, хотелось бы видеть Мустафину в несколько ином состоянии. Но она – большой молодец уже потому, что дотерпела до этой Олимпиады. Не так давно был период, когда Алия всерьез собиралась уходить из гимнастики. Она тогда позвонила мне – посоветоваться, но я не поддержал. Сказал, что это просто глупо – пахать три года и бросить все, когда до Игр осталось совсем немного.

Что касается ее выступлений здесь, из-за того, что моя команда выступала в следующем потоке, я сумел увидеть только комбинацию на брусьях. Мне понравилось. Все-таки если спортсмен – боец, это проявляется всегда, в каком бы состоянии он не находился.

– Это правда, что сразу после Олимпийских игр вы прекращаете работу с бразильской сборной и возвращаетесь в США?

– Куда же мне еще возвращаться? Оставаться в Бразилии было бы просто бессмысленно: здесь сейчас очень непростая политическая обстановка, экономический кризис, невозможно предсказать, кто станет президентом и как в связи с этим изменится ситуация.

– А после того, как вернетесь, будете продолжать тренерскую деятельность?

– Сначала отдохну, потом хорошенько подумаю. Рассмотрю предложения, которые, как я надеюсь, будут, взвешу все «за» и «против».

– А если предложат вернуться в Россию?

– Вы смеетесь? Кто, по вашему, способен мне это предложить?