Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Пятикратная чемпионка мира Алена Савченко завоевала в четверг свою главную награду, выиграв золото в турнире спортивных пар.

Бывают победы, которые нужны миру ничуть не меньше, чем тому, кто стал обладателем высшей из спортивных наград. Победу в парном катании Алены Савченко и ее партнера Бруно Массо я могу поставить рядом лишь с одним выдающимся выступлением, случившимся на моих глазах 24 года назад в олимпийском Лиллехаммере. Там тоже был такой же «неудачник», как Алена, – американский конькобежец Дэн Дженсен, безуспешно гонявшийся за олимпийским золотом на протяжении трех Олимпиад подряд.

В 1984-м в Сараеве Дженсен, которому не исполнилось и девятнадцати, занял 16-е место на километровой дистанции и стал четвертым на «пятисотке». Это можно было расценить, как прекрасное начало многообещающей карьеры, но потом у спортсмена, который уже вышел на уровень мировых рекордов, начались неудачи.

В 1988-м, в Калгари, он стартовал на дистанции 500 метров, посвящая бег умирающей от лейкемии сестре. И упал на дистанции, еще не зная, что сестра так и не увидела его на старте. Через два дня он точно так же упал на «тысяче».

Четыре года спустя, в Альбервилле, он, как и в Сараеве, снова стал четвертым на первой дистанции конькобежной программы, споткнувшись на последнем вираже. Но еще более нелепым стал второй забег, когда из-за теплой погоды и все время наползавшей на каток туманной хмари лед раскис настолько, что Дженсен с его девяноста килограммами живого (без коньков) веса «утонул» на первых же метрах, и его время на финише было лишь двадцать шестым.

Упал он (точнее – снова споткнулся) и на первой из своих дистанций в Лиллехаммере. А на «десятке», самом последнем старте своих последних Олимпийских Игр, когда конькобежные болельщики всего мира уже не верили ни в какой успех и отводили глаза в сторону при встречах, он выиграл с мировым рекордом, заставив плакать весь стадион.

По такому же сценарию разворачивались события в Пхенчхане. Впрочем, Алене Савченко было тяжелее: для нее Олимпиада-2018 была пятой. Не факт, что победной, но наверняка – последней.

Накануне их с Бруно старта в произвольной программе – с отставанием в почти шесть и пять баллов от двух лидирующих дуэтов (слишком много, чтобы надеяться на победу) я спросила олимпийского чемпиона Сараево Олега Васильева, что такое выступать на Играх в сильнейшей разминке?

- Это сложно объяснить словами. – ответил он. - Есть выражение – идти по лезвию бритвы. Так вот катаясь на Олимпийских играх в сильнейшей разминке, ты реально начинаешь чувствовать, что это такое. Ради четырех минут, проведенных на льду на Играх, спортсмен работает четыре года. Разделите количество часов, проведенных за это время на тренировках на количество секунд, что длится произвольная программа, и поймете, насколько велико напряжение каждой из этих секунд. Как тяжело собрать себя и выдать весь свой максимум. Я сам понял все это даже не тогда, когда катался сам, а когде готовил к Играм в Турине Татьяну Тотьмянину и Максима Маринина. Нам с Леной Валовой в этом отношении повезло больше: мы выбрались на поверхность мирового парного катания в 1983-м, а олимпийскими чемпионами стали всего через год…

Сколько лет вошло в четыре минуты Савченко? Четыре – что она каталась с Бруно Массо? Четырнадцать – если добавить десять лет выступлений с Робином Шелковы? Или 31, что прошли с того дня, когда маленькой Алене отец принес в подарок ее первые коньки?

У фигуристов считается, что лучше выступать последним – тогда при удачном прокате судьи бывают гораздо более щедры на оценки нежели по отношению к тем, кто выходил на лед раньше. Однако первый стартовый номер в сильнейшей разминке олимпийского финала – это удача, о которой можно только мечтать. Иногда этого не понимают спортсмены, но опытные тренеры знают: ожидание сжигает стремительно, опустошает, пожирая шансы на успех.

- Со стартовым номером повезло не Алене, а Бруно, - сказал Васильев. – Алена, как мне кажется, выдержала бы любое напряжение, даже если бы каталась последней. А вот Массо в этом финале было по-настоящему тяжело – у него ведь нет и десятой части того опыта, что есть у Савченко. Наверняка он долго приходил в себя после ошибки, случившейся по его вине в короткой программе.

Зачем Савченко и Массо пошли на блеф, отметив, что собираются выполнять в произвольной программе четверной подкрут и два сложнейших выброса, в том числе – в четыре оборота? Не думаю, что это было сделано без умысла. Когда на кон поставлено все, сознание иногда подкидывает странные на первый взгляд решения, возможно – это было одно из них: заставить соперников думать об этом, хоть чуточку выбить их из кокона собственной концентрации.

Сами фигуристы думали совсем о другом: о том, что первый номер, помимо всего прочего, позволяет выйти на лед в наилучшем состоянии – сразу после разминки, с хорошенько разогретыми мышцами. Да и рассуждать о чужих оценках не нужно – иди и катайся. Хотя кто знает, какие мысли были в голове у Алены, которая гораздо лучше, чем ее партнер, понимала цену этому выступлению?

В Лиллехаммере я спросила Дженсена, о чем он думал, стоя на старте своей последней олимпийской дистанции? О возможном результате? О соперниках? А он неожиданно ответил: «Почему-то вспомнилось, как в школе я три года подряд на день святого Валентина посылал открытку с подарком девочке, которая мне безумно нравилась. А открытка от нее все три года приходила парню из из соседнего класса…»

Впрочем, это – точно не про Савченко. Да, наверное, и не про ее партнера тоже. Как признался после проката Бруно, он не спал ночь после короткой программы, не находил себе места, не знал, чем и как искупить ошибку, которую если не удастся исправить, то наверняка будет невозможно когда-либо позабыть. Не думаю, что стоит пытаться представить себе это состояние – не получится. Но слово, данное самому себе, Массо сдержал. «Я знал, выходя на прокат, что мы сейчас будем бросаться на эту программу, как тигры, - скажет он после проката. И не раздумывая утвердительно ответит на вопрос, поедут ли они с партнершей на чемпионат мира в Милан.

Но это все-таки было потом. А чуть раньше, когда немецкая пара закончила прокат – самый красивый и самый пронзительный, что когда либо случался на Олимпиадах, и фигуристы поехали на центр катка на традиционный поклон, Алена вдруг повернулась к Бруно и опустилась перед ним на колено. И уже не нужны были никакие слова, чтобы понять, что этим интуитивным порывом она благодарит его за все сразу. За то, что не дрогнул. За то, что ни разу за четыре года не дал повода в себе усомниться. За то, что прошел с ней по этому олимпийскому лезвию использовав шанс, которого на самом деле почти что не было...