Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Сразу по окончании лыжных спринтерских гонок, где российские спортсмены завоевали две бронзовые медали, специальный корреспондент РИА Новости Елена Вайцеховская делится в блоге редакции пережитыми эмоциями и признается, что недооценивала Елену Вяльбе и ее сборную.

Когда Елена Валерьевна Вяльбе еще была просто Леной и бегала на лыжах, записывая на свой счет победы в Кубке мира (по совокупности – пять), короны мировых первенств (по совокупности 14) и никак не смогла добиться главного трофея – личной победы на Олимпийских играх, я, признаться, не слишком стремилась в нее всмотреться: ну, бегает человек – и бегает, побеждает чаще, чем другие – так что с того? Кто из лыжниц того поколения не был на это способен? Куда сильнее, нежели спортивный результат запомнилось отчаянное негодование Вяльбе в адрес непримиримой соперницы, шестикратной олимпийской чемпионки Любови Егоровой, когда та попалась на совершенно никчемном как фармакологический стимулятор бромантане, не ведая, что препарат с некоторого времени стал запрещенным. Скандал произошел в 1997-м на чемпионате мира в Тронхейме, и Вяльбе взяла на себя нелегкую ношу – выйти на стадион, где помимо тысяч зрителей присутствовали король и королева Норвегии и прилюдно принести свои личные извинения за случившееся.

Тогда я долго недоумевала: Вяльбе, как никто другой, должна была понимать, что положительная проба Егоровой – абсолютная нелепость, от которой не застрахован в спорте никто. Примерно как это было с биатлонисткой Ольгой Пылевой в Турине, когда даже наиболее непримиримые борцы с допингом сходились во мнении, что произошла нелепая случайность, и спортсменку постигло совершенно незаслуженное наказание.

Впрочем, я ошибаюсь: тот случай был не первым из тех, что врезались в память. Первый случился в 1994-м, на Олимпиаде в Лиллехаммере. В день эстафетной лыжной гонки норвежец-распорядитель лыжного комплекса попросил меня поработать на стадионе информатором – внимательно слушать, что именно говорят на английском, немецком, французском и норвежском языках в ходе соревнований, затем в микрофон дословно переводить все сказанное на русский.

Провожаемая этими напутствиями, я направилась в главную комментаторскую будку стадиона, четко держа в голове инструктаж. Но как только на стартовой позиции появились четыре российские гонщицы, у меня, что называется, «сорвало крышу».

Первую половину дистанции, пока на лыжне были Елена Вяльбе и Лариса Лазутина, я еще как-то держалась, позволяя себе, как бы невзначай, нейтральным тоном добавлять к официальному тексту превосходные эпитеты по отношению к каждой из российских спортсменок и всей российской команде в целом. Но когда на стадионе показалась Нина Гаврылюк, которая мчалась к финишу третьего этапа вплотную за норвежкой Элин Нильссен, тормоза отказали напрочь.

- Рви ее, Нина, - истошно орала я в микрофон. – Вперед, Россия! Лю-ю-ю-ба, давай, миленькая! Девчонки, вы – лучшие!!!

Возможно, это была самая красивая победа Игр. Но тут же, прямо в финишном створе, куда я влетела из комментаторского скворечника, как на крыльях, на меня зло набросилась Вяльбе: «Что ж вы такое делаете-то, а? Стою, к старту готовлюсь, а тут вдруг на весь стадион: «Девочки, за вами – Россия!». Я эти слова как услышала, аж слезы на глаза навернулись. Самые противоречивые чувства раздирать начали. Перчатками лицо вытираю, а сама думаю: только б свой старт не пропустить. А уж там я вам устрою…»

Я восхищалась Вяльбе, как президентом лыжной федерации, когда стала набирать ход антироссийская допинговая история. В той ситуации она повела себя так, как не сумел ни один из ее коллег мужского пола: грудью встала на защиту своих лыжников, и они как-то враз поверили: президент федерации будет защищать их до последнего, а если и суждено будет проиграть, разделит с ними это поражение, но никогда и ни за что не открестится от своей команды.

Но даже тогда это не казалось мне удивительным: наверное за много лет общения я просто привыкла воспринимать Лену именно такой – бескомпромиссной, не выбирающей слов, неважно, с кем приходится дискутировать – с проигравшим спортсменом или с министром спорта.

Паззл сложился в Пхенчхане, когда я наблюдала, прикипев к телевизору, как птенцы Вяльбе – лыжники самой, пожалуй, обескровленной допинговым скандалом российской команды бьются в спринте сначала за выход в четвертьфинал, потом так же отчаянно сражаются на каждом из последующих отборочных этапов. Как совершенно невероятными усилиями Юля Белорукова и Саша Большунов выгрызают свои бронзовые медали в финале, где по большому счету вообще не должно было быть ни одного, ни другой.

Мне вдруг стало пронзительно ясно, почему они такие. Потому что такова сама Вяльбе. В том далеком 1997-м дело было ведь вовсе не в Егоровой, хотя этих двух спортсменок никогда не отличали теплые отношения. А в том, что Люба стала причиной того, что под удар попала честь страны. И Вяльбе бросилась ее защищать – как умела. Не могла перенести унижения.

По той же причине, полагаю, Вяльбе никогда не была слишком успешна в личных олимпийских гонках: эгоистично биться на Играх только за себя у нее просто не получалось. Зато за свою страну она умела сражаться, как никакая другая спортсменка в мире.

Я обязательно поеду на лыжный стадион – поздравить Лену с победой. Скажу ей, что она – великая и совершенно удивительная. Что я восхищаюсь ей и буду восхищаться всегда. Возможно даже не удержусь от слез. А она наверняка ответит, как отвечала уже много раз: «Да брось ты. Я – обычная русская баба».