Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Когда-нибудь статистики подсчитают, розыгрыш какой из медалей Игр вызывает больший интерес у журналистов и зрителей - первой или последней. Но ясно одно: последняя награда всегда достается гораздо сложнее. Когда уже ни у кого не хватает ни сил, ни желания драться из последних сил.

Состязания в лыжном мужском марафоне у норвежцев пользовались совершенно особой популярностью. Именно в лыжном, и именно в мужском. Потому что, по мнению моих местных коллег, этот вид наиболее отвечает представлению по-северному трудолюбивого народа о спортивном героизме и самопожертвовании. Не случайно первый номер норвежской сборной команды, олимпийский чемпион в гонке преследования (наиболее интересном лыжном состязании) Бьорн Дэли сказал перед началом Игр:

- Конечно, я хочу победить. Но особенно жажду победы в марафоне. Потому что человек, который завоюет эту медаль для Норвегии, станет национальным героем.

Не называя имен вслух, Норвегия мечтала вознести на пьедестал другого. Вегарда Ульванга. Но мечты сбываются далеко не всегда: к началу Игр Ульванг был совсем не так силен, как два года назад, в Альбервилле, когда завоевал три золота на дистанциях 10 и 30 километров и эстафете и серебро в гонке преследования. В марафоне Вегард тогда остался девятым и, естественно, был не менее Дэли одержим жаждой триумфа. Но...

Единственный шанс Ульванга на золотую медаль мог осуществиться в эстафете, которую норвежцы смело могли бы именовать «гордостью нации». Они были предельно близки к победе. Да и страна, казалось, менее всего рассчитывала на другие варианты: компания, состоящая из трех олимпийских чемпионов, причем двух свежеиспеченных - Дэли и Ольсгорда - и чемпиона мира Стуре Сивертсена, могла бы нагнать страху на кого угодно. Но проиграла, повергнув Норвегию в траур.

Оставалась одна надежда - марафон. К дню соревнований обидное поражение норвежской команды было прощено и забыто. Во многом благодушию способствовало блестящее выступление сборной Норвегии в целом: по количеству золотых медалей она шла на втором месте, вслед за Россией.

- У нас нет жажды первенства, - объяснял мне норвежский журналист, специально приехавший в Лиллехаммер из Осло, узназ, что в составе российской делегации на Игры приехали легендарные лыжницы Галина Кулакова и Раиса Сметанина. - Норвегия - маленькая страна, и это справедливо, что она проигрывает великой России. Пусть даже она останется на втором месте. Но марафон...

И, как истинный норвежец, добавил:

- Единственный вариант, при котором поражение не будет для нас уж очень обидным, - если победит Владимир Смирнов.

Этот парадокс объяснить я, наверное, не смогу. Всенорвежская любовь к советскому гонщику (называть Смирнова казахом скандинавы так и не научились) лежит за пределами понимания и потрясает преданностью. Сам Владимир признателен за нее журналистам, именно они сделали всеобщим достоянием его проблемы после распада Союза и новый - шведский быт. А главное, совершенно неожиданно открыли, что Смирнова и Ульванга связывают отношения, казалось бы, невозможные для людей, регулярно отбирающих друг у друга спортивную добычу.

Когда еще несколько лет назад знакомый норвежцам только по выступлениям на лыжне рыжий русский парень вдруг отправился с Ульвангом в альпинистскую экспедицию, это вызвало совершенно естественный интерес. Но после того как через год, во время очередного лыжного межсезонья эти двое снова полезли к черту на рога (на этот раз - в плавание на плотах по сибирским рекам), буйный восторг соотечественников и друзей норвежца материализовался во фразу: «Друг моего друга - мой друг».

Именно поэтому при обсуждении шансов спортсменов на золото в марафоне в высказываниях болельщиков проскальзывала грустинка: слишком немногие всерьез верили в то, что Смирнов сможет взять у этих Игр реванш. За свою так и не удавшуюся олимпийскую карьеру. За Ульванга.

Все это было абсолютно искренне. Однако поверить до конца было тяжело. Последняя лыжная медаль в случае, если бы была завоевана норвежцем, уравнивала золотой баланс Игр между двумя лидирующими странами. Думаю, поэтому было принято решение, которое немедленно стало известно всему миру: в случае победы норвежского гонщика золотую награду на пьедестале должен был впервые в олимпийской истории последних десятилетий вручить король Норвегии Харальд.

Вместе с семьей он за полчаса до соревнований расположился на шатком временном сооружении - трибуне для почетных гостей. И напряженно ждал старта гонки.

- Не сможет Смирнов сегодня выиграть, - сказала мне за завтраком Сметанина. - Капнет.

«Капнуть» на языке лыжников означает попросту не справиться с состоянием, когда ноги сами отказываются бежать по лыжне от колоссальной усталости и напряжения, накапливающихся у марафонцев примерно к сорок второму километру дистанции. Именно это всегда подводило Смирнова на полусотне и дало миру повод утвердиться во мнении, что марафон и Смирнов - слишком несовместимые величины, чтобы в дуэте добиться результата.

Так считал и сам гонщик. До последнего дня Игр. А в день старта все его ощущения свелись к трем словам: «Это - последний шанс».

- Я специально готовился к марафону, - говорил Смирнов на своей, скорее всего последней, олимпийской пресс-конференции после финиша, которую вел уже не на шведском, а на немецком языке. - Продумывал методику тренировок, режим питания. Готовил тактические схемы...

Не знаю, поверил ли ему кто-нибудь. Потому что его бег по петляющей снежной колее не укладывался ни в какие рамки трезвого расчета. Это был бег одержимого человека. И вряд ли в этот день во всем мире нашелся бы кто-то, кто смог бы ему противостоять.

Из интервью с чемпионом.

- Марафон я бегал 15 раз и в лучшем случае становился седьмым. Потому что действительно после сорок второго километра практически терял способность бороться. Мышцы ног начинали ужасно болеть и отключались. Я ждал этой боли и сейчас. Она появилась раньше - через 40 километров. И тут же прошла. А когда до финиша осталось три километра, я понял, что выиграл.

Кто бы мог подумать, что на заколдованной отметке финиша стандартного легкоатлетического марафона сломается именно Дэли? Перед стартом на вопрос своих же журналистов: «Вы хотите выиграть именно эту гонку?» - он, не останавливаясь, бросил: «Я всегда хочу выиграть». И после финиша, традиционно упав на снег, лежал не поднимая головы. Чтобы никто не увидел, сколько муки написано на его лице. Самым болезненным для великого лыжного викинга был, скорее всего, даже не проигрыш не менее великому русско-шведскому казаху. А четвертое место.

Награждение обошлось без короля. На его месте я бы тоже ужасно расстроилась.