Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Жена Дженсена Робин плакала на трибуне для почетных гостей, и слезы размывали нарисованные американские флаги на ее щеках. А внизу - на скользком льду Олимпийского овала точно так же плакал ее муж Дэн, ставший чемпионом Игр с мировым рекордом на дистанции 1000 метров.

Двумя днями ранее Робин тоже не могла сдержать слез: когда Дженсен споткнулся на первой дистанции Игр - 500 метров, это можно было объяснить выражением, существующим в любом языке - «первый блин - комом».

Накануне первой из сумасшедших гонок тренер Дженсена - Питер Мюллер сказал:

- Конечно же, он приехал в Норвегию выигрывать. Для этого ему совершенно не нужно было выкладываться полностью. Хотя бы на 90 процентов. Но готов он был на 110 и прекрасно звал об этом.

- Что вы сказали Дэну перед стартом?

- Чтобы он забыл обо всех предыдущих победах и поражениях. Что должен бежать так, как тысячу раз бегал на тренировках - спокойно и, может быть, чуточку осторожнее, чем привык. Но мне показалось, что я говорю впустую. У Дженсена был такой отсутствующий взгляд, что я буквально прочитал все его мысли. Он ждал неудачи.

- О чем думали вы перед стартом, Дэн?

- Мне почему-то вспомнилось, как еще в школе я три года подряд на День Святого Валентина посылал открытку с подарком девочке, которая мне безумно нравилась, а открытка от нее все эти три года приходила парню из соседнего класса.

Похоже, лед олимпийских катков играл с Дженсеном в ту же самую игру. На протяжении трех Олимпиад спортсмен отдавал конькам всего себя и трижды не добивался взаимности в главном. Я не беру в расчет Игры в Сараеве, где Дженсен, которому не исполнилось и девятнадцати, занял 16-е место на километровой дистанции и, ко всеобщему удовольствию американской команды стал четвертым на «пятисотке». Неудачи начались потом.

В 1988-м, в Калгари, в день старта на 500 метров, Дженсену позвонили из дома, чтобы сообщить, что состояние его старшей сестры, которая была больна лейкемией, резко ухудшилось. Говорить Джейн уже не могла, но успела услышать слова брата, что он побежит для нее. Дженсен упал на дистанции, еще не зная, что сестра так и не увидела его на старте. Через два дня он точно так же упал на «тысяче».

Четыре года спустя, в Альбервилле, он, как и в Сараеве, снова стал четвертым на первой дистанции конькобежной программы, споткнувшись на последнем вираже. Но еще более нелепым стал второй забег, когда из-за теплой погоды и все время наползавшей на каток туманной хмари лед раскис настолько, что Дженсен с его девяноста килограммами живого (без коньков) веса «утонул» на первых же метрах, и его время на финише было лишь двадцать шестым.

- Я суеверен, как, наверное, и все спортсмены, - говорил Дженсен после забегов на 500 метров, когда трое призеров (из них двое - российские), ошеломленные внезапным подарком судьбы в виде полупадения чемпиона мира, отправились на первую в своей жизни олимпийскую пресс-конференцию. - В Хамаре я пытался заставить себя думать о том, что здешний лед для меня счастливый - ведь именно здесь я выиграл все, что только мог два месяца назад на этапе Кубка мира. Здесь установил рекорд мира на «пятисотке». А с другой стороны - не мог прогнать гаденькие мысли, что что-то обязательно должно случиться, как случалось на всех Играх. Впрочем, кого это сейчас волнует...

- Вы окончательно решили, что уйдете после Игр?

Еще не дожидаясь окончания конькобежных соревнований, Дженсен стал практически единоличным претендентом на звание величайшего неудачника в истории Олимпиад. Именно поэтому его победа с невероятнейшим - после двух сбоев на дистанции 1000 метров - мировым рекордом просто не укладывалась в голове. Неужели наконец повезло?

- Как вы сами расцениваете свою медаль, как закономерность или как подарок судьбы?

- Я до сих пор не верю своему счастью.

- А я не верю тому, что вы смогли бы уйти, так и не дождавшись его.

- Как раз это решение было принято окончательно. Я понял, что не имею права и дальше испытывать нервы своих близких. После того как увидел глаза Робин, мне стало страшно от мысли, что же должна переживать она - со стороны ведь мои неудачи выглядят просто ужасно. Робин никогда не говорила мне, что устала ждать, я никогда не видел ее слез, хотя знаю, сколько раз ей приходилось плакать. Когда я выступаю, то не могу думать ни о чем, кроме соревнований: ни о жене, ни о дочери. Я в прямом смысле их просто не вижу, не слышу, что они мне говорят. И накануне последнего старта вдруг совершенно отчетливо понял, что когда-нибудь могу просто остаться один. Ради чего? Ради медали, которую скорее всего мне так и не придется подержать в руках?

- В конце концов даже если бы вы и не выиграли, все равно остались бы в истории коньков как великий спринтер.

- Вот это как раз слабое утешение. Я бы соврал, если бы сказал, что никогда не думал об этом. Но думал и понимал, что пытаюсь сам себя утешить, Точно так же, как меня утешали - этими же аргументами - и другие. Людям со стороны практически невозможно понять, насколько у нас, спортсменов, уязвимая психика. Мы же все - больные люди. Я - не исключение. И здесь для меня не существовали никакие былые победы и рекорды. Только одна мысль: что я десять лет пытаюсь достичь главной цели, а на самом деле, если разобраться, все, чего добился на Олимпийских играх, это два четвертых, шестнадцатое и двадцать шестое места и ... падения. И вы считаете, что об атом можно не думать?

- Знаю, что нельзя. Но будь на месте вашей жены, ей-Богу бы сказала: «Слушай, Дэн, плюнь на все. Даже если ты побежишь спиной вперед и совсем не в том направлении, все равно будешь лучше всех. Причем всю жизнь, а не какие-то несчастные несколько лет».

- Она приблизительно так и говорила. И вообще я пришел к выводу, что если с чем мне повезло в этой жизни, так это с семьей. Не будь у меня Робин, я бы, наверное, давно уже плюнул на все.

С женой Дженсену действительно повезло. Не подойти к ней на трибуне, где нас на «пятисотке» разделяли всего несколько сидений, я не могла. Впрочем, ее подбадривали все. Большей частью - с плохо скрываемым состраданием. А она, трясущимися руками сжимая хрупкий картонный стаканчик с кофе, сказала:

- Я ужасно боюсь, что, когда все закончится, Дэн так и не сможет забыть эти проклятые коньки. И всю жизнь будет мучиться от мысли, что он - неудачник. А мужчина не должен жить с таким чувством. И не должен позволять женщине себя жалеть. Даже самой близкой женщине.

- Он уже знает, чем собирается заняться, когда Игры закончатся?

- Смотря чем они закончатся.

...Слезы Дженсена, Робин, и снова Дженсена, крупным планом обошедшие телеэкраны мира, заставили плакать всю сентиментальную Америку. Даже известие о том, что прямо на стадион позвонил президент США Билл Клинтон, не произвели на очевидцев триумфа более сильного впечатления, нежели бег чемпиона.

- Я ничего не помню. На старте повторял: «Мне все равно». А после первого же виража словно провалился в какой-то транс. И очнулся только после финиша.

- И понял, что мне действительно все равно, даже если кто-нибудь еще пробежит быстрее. Я сделал все, на что был способен.