Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

О том, что рекордсмен мира американец Дэн Дженсен проиграл пятисотку - самую «свою» спринтерскую дистанцию, вся Норвегия и весь мир узнали ровно через две минуты после того, как был дан старт первому забегу спринтеров. Китаец Лю Хонбо, открывавший соревнования в паре с канадцем Сильвэном Бушаром, закончил бег, остановив секундомеры на 36,54 - почти на 0,8 секунды отстав от мирового рекорда Дженсена, который тот установил две недели назад в Калгари. А следом началось невообразимое. Дженсен замешкался на старте, а потом вдруг на предпоследнем вираже сбился с темпа. И слишком мало времени оставалось, чтобы исправить ошибку.

По лицу главного тренера конькобежной сборной Бориса Васильковского я мгновенно прочитала все его мысли. Еще накануне, когда мы встретились на трибуне катка, где соревновались фигуристы, Васильковский попросил меня вытащить из олимпийского компьютера завтрашнюю жеребьевку спринтеров. И просиял:

- Все наши начинают бег по внутренней дорожке. Психологически это всегда легче: если наоборот - когда с внутренней приходится финишировать, то уходит куча сил, чтобы на ней удержаться, а не вылететь по инерции наружу по большой дуге. Значит, можно рассчитывать на крохотное, но преимущество во времени.

Сейчас же не только Васильковский, но и все мы думали о том, что по большому счету фаворитов осталось всего два - Сергей Клевченя и Александр Голубев. А главное, второй результат рекордсмена отрезвил соперников, склонных было, заранее воспринимать его только в ранге непобедимого. Но после того, как в следующем после Дженсена забеге в борт, поскользнувшись, вьехал норвежец Рогер Стрем, тренеров (да и, наверное, самих спортсменов) затрясло по-настоящему: объяснить сюрпризы хамарского льда становилось все труднее и труднее.

Я вспомнила пресс-конференцию Дженсена накануне открытия Игр. По иронии судьбы главной темой его выступления перед прессой был именно необычайно быстрый (что американец, по его словам, почувствовал с первой же тренировки) олимпийский лед. Тогда же Дженсен добавил: «Быстрый и скользкий».

От ожидания можно было сойти с ума. Но только после того, как сначала Клевченя, а затем, через два забега - Голубев установили рекорды Игр, стало ясно, что по-настоящему ожидание начинается только сейчас, когда соревнования едва перевалили за свой экватор. Не спасала и мысль, что даже теоретически никто из оставшихся спортсменов уже не способен пробежать быстрее россиян. По просьбе комментатора РТВ Сергея Ческидова привести в кабину, не дожидаясь окончания забегов, наших ребят, а заодно и старшего тренера спринтеров, чемпиона мира и бронзового призера Игр- 72 в Саппоро Валерия Муратова, Васильковский с ужасом сказал:

- А вдруг сглажу? Муратов же убьет!

Муратов, действительно, увидев Васильковского, замахал руками: мол, уйди, не говори ничего.
А потом вдруг куда-то пропали все слова. И все телекамеры, уставшие от совершенно немыслимой гонки по одному и тому же овалу, одновременно повернулись и замерли на черном кубическом табло, где плавились электрические буквы: «Александр Голубев. Россия».

- Я не видел, как бежал Дженсен, - рассказывал Саша. - Но когда узнал его время, то вдруг почувствовал, что у меня затряслись ноги. Единственная мысль, которая мелькнула на старте, что в любом случае медаль Сергея у нас уже есть. А значит, и мне терять нечего,

- Неужели все тридцать шесть секунд так ни о чем и не думали?

- Разве что подсознательно. Ход поймал сразу. Да и техника у меня как раз для такого льда.

- Ноги у меня сильные, особенно голеностопы. Чем жестче лед, тем эффектнее отталкивание. Не зря на сборах из-под штанги не вылезал - силу качал.

Клевченя удивленно взглянул на Голубева:

- Лед-то мягкий был. Тот не стал спорить:

- Если честно, то я плохо помню, какой. Помню только, что помчался со старта сломя голову.

Понимая, что добиться вразумительных ответов от ребят, медали которых, несмотря на различное достоинство, можно было смело считать самыми драгоценными (они и прижимали их к себе, бессознательно круша металлическими круглыми ребрами хрупкие головки подаренных на пьедестале тюльпанов), я подсела к Муратову.

- Теперь-то расскажите, как прожили эти минуты.

- То, что Дженсен не в лучшем состоянии, я подозревал еще на чемпионате мира в Калгари. Он выиграл 500 метров, но проиграл тысячу, а это - первый признак, что форма держится на последнем усилии. Злую шутку с ним сыграла и реклама накануне Игр. Ведь повышенное внимание перед стартом всегда, хочешь ты этого или не хочешь, сжигает нервы. К тому же Олимпийские игры - совершенно особые соревнования. Даже не чемпионат мира. Там спринтеры бегут каждую дистанцию - и 500 и 1000 - по два раза, а значит, если что-то не получилось вначале, всегда есть шанс исправить. Здесь же шанс стать чемпионом - единственный. И это сознание способно выбить из колеи даже самых закаленных бойцов.

- Как всегда выбивало Железовского?

- Но ведь его постоянное олимпийское невезение тоже имеет свои корни. Правда, главная для Игоря дистанция - 1000 метров - впереди. И, насколько я могу судить, Игорь, на ней собирается выложиться полностью. Ведь Игры в Лиллехаммере, скорее всего, станут для него последними.

- Железовский тренировался под вашим руководством больше, чем любой другой спринтер. У вас не возникает чувства, что его десятое место уже не результат невезения, а просто усталость от того, что с этим невезением приходится столько лет бороться?

- Я бы не сказал. И считаю, что выиграть 1000 метров ему вполне по силам. Конечно, Игорю сейчас гораздо тяжелее, чем несколько лет назад. И главная причина заключается в том, что после распада СССР он практически потерял возможность постоянно тренироваться в сильной компании. Сначала это не так заметно сказывалось на результатах, а потом при встречах я все чаще стал замечать, что у него появилась ревность к российским ребятам, которых продолжаю тренировать я. Особенно, когда они стали у него выигрывать.

- А что, если не секрет, вы сказали Голубеву и Клевчене перед стартом?

- Что волноваться им совершенно не стоит. В конце концов Сергею только 23, Саше и того меньше. А для Дженсена нынешние Игры - последние. И что свое они в коньках еще успеют взять.

- И насколько же процентов вы в тот момент так думали?

- Когда я понял, о чем я на самом деле думаю, то сам испугался раньше времени удачу спугнуть. Лед-то и в самом деле коварный был - не зря норвежец на нем шлепнулся. Дело, видимо, в том, что за несколько дней до начала соревнований каток разморозили, как следует пропылесосили и залили снова. И лед получился несколько перемороженным, жестким.

Муратов провел ладонью по перилам трибуны, словно наждаком. И моментально напомнил мне разговор на эту тему с шестикратной олимпийской чемпионкой, конькобежкой Лидией Скобликовой.

...О качестве льда конькобежной арены в Хамаре говорилось до Олимпиады так много, что временами начинало казаться, что норвежскую публику интересует больше всего совсем не то, кто станет чемпионом Игр-9 4, а войдет ли их каток в число самых быстрых ледовых арен мира.

- Интересно, из чего же варят этот лед, - как бы про себя поинтересовалась Скобликова, когда мы с ней добирались вечером первого дня до наших избушек. И, когда я спросила о традиционных секретах быстрого бега, начала рассказывать.

- Сейчас почти везде традиционно используется дистиллированная вода. Однако, особенно в скандинавских странах, любят экспериментировать: берут воду из родников, используют талый снег, различные температуры замораживания. Хуже нет, когда лед переморожен. Такой конькобежцы называют наждаком. И пахать на нем надо от самого старта и до финиша. Самое же удовольствие бежать, когда поверхность катка слегка подтаивает. Конек сам идет. Кстати, даже у нас раньше, когда катки в основном были открытые, основные забеги проводились, как правило, вечером, когда начинало садиться солнце и подтаявшая пленочка на льду была предельно остывшей, но еще не замерзла.

- Значит, на хорошем льду все без исключения конькобежцы бегут быстрее?

- А вот это как раз не обязательно. Почему раньше все без исключения сильнейшие спортсмены стремились накануне ответственных соревнований приехать и хоть немного потренироваться на «быстром» Медео? Потому что если человек целый год бегал пятисотку за 40,0 и вдруг благодаря льду сбрасывает с этого результата пару секунд, то очень часто его ощущение собственного бега настолько меняется, что он просто не знает, как себя вести на дистанции.

...Впрочем, что бы там ни говорили специалисты, лед Хамара оказался для нас счастливым вдвойне, как бы ни сложились состязания конькобежцев дальше. Кстати, услышав краем уха от наших тренеров, что 1000, а вовсе не 500 - дистанция, где Голубев имеет наилучшие шансы, я решила уточнить информацию у свежеиспеченного олимпийского чемпиона. Он искренне удивился.

- У меня? Вы что-то напутали. Это Сергей на километре - король.

Клевченя невозмутимо подтвердил.

- Абсолютно точно.

И тут же, улыбнувшись, добавил:

- Правда, я сам только что об этом узнал. От Голубева.