Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Произвольного танца ждали с нетерпением, которое граничило с ужасом. Слишком сильным оказалось потрясение, пережитое в оригинальном танце. Сцену падения чемпионов мира-2001 Барбары Фузар-Поли и Маурицио Маргальо целый день крутили по итальянскому телевидению под траурную музыку. Комментариев не было. На экране крупным планом был только взгляд Барбары.

Об актрисе, способной сыграть такую сцену, мог бы мечтать любой режиссер мира. В устремленных на партнера глазах Барбары было все: ненависть и сострадание, боль и отчаяние. И еще - сожаление. О том, что несколько секунд назад падение Маурицио враз уничтожило мечту всей ее жизни. О том, что все жертвы были принесены зря. О том, что годы тяжелейшей работы оказались бессмысленными. О том, что когда-то - и неизвестно зачем - на ее пути встретился Маурицио...

Откровенно говоря, Фузар-Поли и Маргальо не должны были выиграть в Турине. За годы перерыва Маурицио, который и без того никогда не был сильным танцором, сдал, и пара никак не тянула на золото. На тренировках это было очевидно для всех, для соперников в том числе. Но тем не менее в обязательном танце итальянцев поставили на первое место.

Скорее всего, эта вопиющая несправедливость и спровоцировала драму в оригинальной программе. Если бы в первой тройке после обязательного вальса оказались Навка и Костомаров, Белбин и Агосто, Грушина и Гончаров (причем в любом порядке), остальные восприняли бы это спокойно. Но итальянцы?! Каждый танцор из доброго десятка дуэтов имел право считать, что и сам катается не хуже. И все без исключения ринулись прыгать выше головы. Чем это закончилось, известно.

После оригинального танца Татьяна Навка и Роман Костомаров вышли на первое место, но на втором примостились Белбин и Агосто, и это сулило опасность. Прежде всего - из-за слишком маленькой разницы в баллах. 1,38 - это не преимущество перед произвольной программой. При этом сложность оригинального танца и, соответственно, выставленные за элементы баллы у американцев оказались выше. Навка и Костомаров опередили соперников за счет второй оценки - за компоненты. Но нетрудно было предположить, что в финале, где Белбин и Агосто выпал предпоследний - после двукратных чемпионов мира - стартовый номер, преимущество будет на их стороне.

Объяснить все это несложно. Когда шанс выиграть Олимпиаду - последний, а на спортсменах к тому же лежит необходимость отстаивать уже имеющиеся титулы сильнейших в мире, они вынуждены кататься осторожно, думая лишь о том, чтобы без срывов выполнить все элементы. Это делает выступление скованным, лишенным привычной выразительности. Если превосходство лидера велико, арбитры способны закрыть глаза на недостаток артистизма или хореографии: какой смысл наказывать фигуриста, если очевидно, что первым все равно будет он? А вот если силы равны, судьи вполне могут попридержать оценки, отдать симпатии другим.

Белбин и Агосто в отличие от россиян терять было нечего. Значит, можно было с большой вероятностью предположить, что и кататься они будут свободнее. 22 и 24 года - совсем не тот возраст, когда стоит бояться поражения. К тому же для американцев Игры в Турине стали первыми. Для Навки - четвертыми.

Ровно 12 лет назад я сидела на полу коридора дворца спорта в норвежском Хамаре – под дверью, ведущую в раздевалки фигуристов – и ждала, когда оттуда выйдут Майя Усова и Александр Жулин. На часах было полвторого ночи, журналисты и участники давно разъехались, завершив танцевальную прессконференцию, а серебряные призеры Игр так и не появлялись.

То была моя первая зимняя «журналистская» Олимпиада, я отчаянно болела за «своих», разрывая душу между двумя российскими парами, каждая из которых в равной степени заслуживала олимпийского золота, и совершенно искренне не понимала, как можно уйти, не поглядев в глаза и не сказав какие-то слова поддержки тем, кто проиграл.

Что говорить людям, жизнь которых только что на моих глазах разлетелась в мелкие куски, я не знала. Да и говорить не пришлось ничего. Но та ночь, которую мы пережили по разные стороны тонкой фанерной перегородки, каким-то необъяснимым образом спаяла наши судьбы на всю жизнь.

Потом было еще много лет, на протяжении которых мне приходилось переживать самые разные победы и поражения. Видеть, как в раздевалке фигуристов в Нагано, куда мне удалось прорваться каким-то непонятным образом, врачи приводили в чувство вмиг обессилевшего от испытанного напряжения Евгения Платова после его второй олимпийской победы. И одновременно утешать бьющуюся в истерике Оксану Грищук («Да сделайте же что-нибудь! Ему же плохо!»)

Мои герои взрослели, расставались друг с другом, заводили новые семьи, я же понимала, что все они – не просто спортсмены, о которых приходится писать. А очень близкие и по-настоящему любимые люди.
И как же я боялась увидеть первое олимпийское поражение Жулина-тренера!

Понимал ли он сам, насколько близка была Таня Навка – девочка, появившаяся в его жизни как раз после той, проигранной в Лиллехаммере Олимпиады и родившая ему ребенка, чтобы повторить его собственный и очень горький для выдающегося спортсмена олимпийский путь? Думаю, что да. Ведь точно так же, как многие другие, не мог не чувствовать, что в сознании большинства арбитров Татьяне Навке и Роману Костомарову уже почти уготовано серебро. В лучшем случае – серебро.

«Когда силы тех, кто борется за золото, равны, «убрать» с пьедестала любого из конкурентов не составляет никакого труда», - сказала мне в понедельник утром Татьяна Тарасова. И добавила: «Причем «опустить», куда легче, чем «поднять».

Олимпийские Игры – это, прежде всего, борьба нервов. Все четыре года, что Навка с Костомаровым подбирались к золоту Турина, мое отношение к этой паре было слегка снисходительным. Я искренне уважала танцоров за нечеловеческий труд в тренировках, с удовольствием общалась с ними вне соревнований, но каждый раз, когда Навка и Костомаров выходили на старт и побеждали, не могла не думать, что по сравнению с выдающимися чемпионами прошлых лет, им не хватает чего-то главного. Быть уверенным в успехе, когда твои интересы негласно отстаивает такая страна, как Россия – не бог весть как сложно. Если этой поддержки не будет, что тогда?

Первым, по-настоящему чемпионским выступлением, у Навки и Костомарова стала, пожалуй, победа на прошлогоднем чемпионате мира в Москве. И все равно оставались сомнения: все-таки, это Москва. Свои стены, свои болельщики, «свои» судьи. Ничего этого в Турине может не быть. Как и поддержки – если к началу танцевального турнира Россия сумеет завоевать свои «запланированные» две золотые медали.

В то, что подопечные Жулина не сдадутся без борьбы, я поверила месяц назад. Во время чемпионата Европы в Лионе. В тот самый момент, когда надо льдом звучали заключительные аккорды великой музыки Бизе, из порезанной руки Татьяны текла кровь, а она еще сильнее сжимала пальцы, притягивая конек к голове. И улыбалась по-королевски, будто бы и не замечала впившегося в ладонь стального лезвия.

Ее слезы мир увидел лишь вчера. На олимпийском пьедестале.

Победа получилась по-большому счету настоящей. Возможно, кто-то снова скажет о том, что соперникам россиян просто не повезло, что главные конкуренты – американцы Танит Белбин и Бенджамин Агосто – споткнулись, а остальные – так и вовсе упали. И что по классу катания чемпионы были почти сравнимы с теми, кто им проиграл.

Можно соглашаться, можно спорить. Хотя, зачем? Победа двукратных чемпионов мира просто подтвердила старую как сами Игры истину: в борьбе за олимпийское золото класс спортсмена, безусловно, имеет огромное значение. Но гораздо важнее – характер.