Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В свете всех изломов и проблем, которые пережила наша страна, важно, что «Динамо» уцелело к столетнему юбилею, продолжает существовать и хранить традиции. Об этом в интервью RT рассказал кавалер Олимпийского ордена Валерий Сысоев, отдавший организации 60 лет жизни. По его словам, социальная значимость общества, чьим девизом остаётся фраза «Сила — в движении», всегда была гораздо более глубокой, чем казалось со стороны. Бывший председатель комитета по физической культуре России также объяснил, почему о развитии спорта в России нужно думать в целом, а не через призму института национальных сборных

— В год столетия «Динамо» вы, можно сказать, отмечаете свою личную дату: в этом обществе вы начали работать ровно 60 лет назад. Что такое для вас «Динамо? Любовь всей жизни?

— Скорее, вся моя жизнь. Моё становление, как человека, как руководителя, прошло именно в динамовских стенах. Нет такой должности по штатному расписанию, которую я не занимал бы. Ну, кроме главного бухгалтера, разве что. Это великая школа жизни во всех отношениях.

Я бы вообще сказал, что принадлежность к тому или иному спортивному обществу в спорте — это как вероисповедание. Спроси любого болельщика, почему он болеет за «Спартак», или за «Динамо», вряд ли кто ответит. Это как микроб, который попадает в сердце. И ты несёшь его по жизни.

По своему авангардному историческому значению «Динамо» тоже уникально. В годы, когда оно создавалось, никто ведь не ставил задачу участвовать в Олимпийских играх. Это потом спорт стал неотъемлемым сегментом продукта, скажем так. Но главной ролью оставалось и, на мой взгляд, продолжает оставаться укрепление доверия всего нашего общества к правоохранительным органам страны.

— Считаете, что сейчас это по-прежнему остаётся актуальным?

— Мне кажется достаточно символичным, что при всём каскаде репрессий относительно силовых структур страны, которые прошли в 1990-х, почётным председателем «Динамо» по сей день остаётся Феликс Эдмундович Дзержинский. Памятник на Лубянской площади снесли, а из динамовской летописи человека не вычеркнули. Не оторвали «Динамо» от правоохранительной истории.

Но если серьёзно, будучи общественной организацией, «Динамо» всегда было с одной стороны, олицетворением силовых структур, с другой — показывало, что силовые структуры — это не только организации, обеспечивающие какие-то карательные функции. А профилактика преступности, забота о детях из неблагополучных семей, детях сотрудников, самих сотрудниках. Именно «Динамо» давало людям возможность совершенствовать физическую подготовку, чувствовать государственную значимость физической культуры в целом. При таком системном подходе спорт просто не мог не стать частью жизни страны, как социальное явление.

— Согласитесь, что времена изменились. В 20-е годы прошлого века в стране было семь миллионов беспризорников.

— А сейчас их порядка пяти. Количество малолетних преступников, сидящих в тюрьмах, составляет 30 процентов от общего числа, находящихся в заключении — тоже немало. Поэтому очень важно принять решение о роли общества «Динамо» на современном этапе развития России. В 1986 году я подписал постановление о переводе «Динамо» на клубную систему. Тогда это было оправдано: рушилась страна, не было денег. Сейчас многие клубы как бы ушли в самостоятельное плавание, а это, на мой взгляд, неправильно.

— В своё время «Динамо» было громадным концерном, который полностью состоял на самообеспечении. Когда я принял руководство центральным Советом «Динамо», в его штатном расписании значилось 600 человек. То есть, это было полноценное министерство, которое помимо физической культуры и спорта занималось и промышленностью, и работой предприятий, и строительством, и медициной, и много чем ещё. Мы были освобождены от налога с оборота, это составляло свыше двухсот миллионов рублей, и в Госплане «Динамо» шло отдельной строкой после всех министерств и ведомств и православной церкви. Материальное обеспечение всех динамовских военнослужащих шло исключительно за счёт общества — складывалось из отчислений, которые шли от 70-ти предприятий в 14-ти отраслях промышленности.

Знаменитые динамовские костюмы, которые в народе назывались «пижамами» и на которые был колоссальный спрос, шили на всю страну в Москве, на фабрике, которая располагалась в церквушке рядом с Детским миром. Какие-то более ёмкие предприятия базировались на Украине, в Грузии и Белоруссии. Таким образом накапливался огромный капитал, который обеспечивал деятельность всех союзных динамовских структур и организаций. Если бы по этой же самой формуле сейчас работал любой спортивный клуб, по уровню доходов это был бы минимум «Манчестер Юнайтед».

— Считаете, реализовать нечто подобное в современных условиях реально?

— Ну вот, смотрите: в систему Росгвардии сейчас входят ЧОПы, где служит и работает очень большое количество людей. Вопросами физической подготовки и аттестации этих людей вполне могло бы заниматься «Динамо». Равно как и подготовкой водителей, чем раньше занималось общество ДОСААФ. Понятно, что это не фундаментальные, а быстрые деньги, но с чего-то нужно начинать? Понятно, что изменились времена, изменились инвестиционные механизмы, но если правительство месяц назад заявляет о том, что выделяет 300 миллионов рублей тем организациям, которые начинают заниматься производством спортивных товаров по программе импортозамещения, у меня возникает вопрос: почему в этой очереди первым не стоит «Динамо», у которого по-прежнему есть свои предприятия, есть соответствующий опыт. Но мы продолжаем жить по принципу «Дай!», не понимая, что это «Дай!» послезавтра закончится.

— Я бы сказала, что ведущие динамовские клубы и без того не бедствуют. Или речь не о них?

— К сожалению, все эти клубы в определённом смысле работают сами на себя, даже когда создают собственные академии и детские школы.

— А зачем им работать на кого-то другого?

— Затем, что если я за собственные средства занимаюсь с детьми какой-то школы или интерната, это укрепляет мой имидж, отношение ко мне со стороны людей. В этом плане социальная значимость «Динамо» всегда была гораздо более глубокой, нежели казалось со стороны. Сейчас профессиональные клубы имеют огромные средства за счёт трансферов, инвестиций. И они, считаю, обязаны выступить спонсором физической культуры в стране. Иначе получается, что наш профессиональный элитный спорт возвратно не работает вообще.

— Почему подобными вопросами должны озадачиваться спортивные общества, а не министерство спорта, к примеру, которое стоит над всей спортивной отраслью?

— Мне вообще кажется неправильным подход к спорту, как к отрасли. Физическая культура и спорт — это межотраслевое явление. Начиная от Министерства обороны и заканчивая министерством здравоохранения все так или иначе должны заниматься здоровьем людей. И задача главного спортивного спортивного руководителя страны — максимально расширить это поле. Если же ты объявляешь себя отраслью, остальные тут же отходят в сторону. И ты остаешься один.

С появлением Министерства спорта мы просто создали в стране орган по оперативному управлению сборными командами. Этим же стали заниматься спортивные федерации. Хотя в уставе каждой из них чётко прописано, что основная задача федерации — заниматься развитием своего вида спорта в стране, а не превращаться в группу товарищей вокруг национальной сборной, спустившую все вопросы по развитию в регионы и освободившую себя от того, чем на самом деле следовало заниматься.

Выстроить правильную в законодательном и нормативном плане систему не так просто: этим на местах никто не станет заниматься самостоятельно. К тому же надо понимать, что местные бюджеты и без того живут с колоссальной нагрузкой. Физическая культура всегда будет стоять там последней строкой, не говоря уже о том, что не существует никакой нормативной базы, которая обязывала бы выделять на это деньги.

— Но есть же спонсоры, меценаты.

— Меценатство — это нестабильная формула. Потому что держится на персоналиях. А финансовые возможности отдельно взятого человека не безграничны. Да и потом, почему меценатство должно быть безвозвратным? Если человек во что-то вкладывает деньги, за этим обязательно должен стоять какой-то личный интерес. Это не значит, сразу вернуть всё вложенное. Но возьмите велосипедный Тур де Франс или вообще весь профессиональный западный спорт, там вся реклама работает возвратно. У нас же реклама Газпрома или Роснефти вообще не нужна этим организациям. Потому что у них не конечный продукт, а сырьевой. Который безо всякой рекламы с руками оторвут.

— Столетний юбилей «Динамо» — это крайняя точка, или начальная?

— Я бы сказал, что это хороший повод задаться вопросом: «А что дальше?». В ситуации того излома, который пережила наша страна, спортивного в том числе, важно уже то, что «Динамо» уцелело и продолжает существовать. Сохранились определённые традиции, включая знаменитый динамовский патриотизм, гордость за букву «Д».

— Уверены в этом?

— Абсолютно. Не так давно был в Казани на одном из динамовских мероприятий и увидел такую современную и абсолютно живую организацию, такое потрясающее отношение к своему делу со стороны руководства «Динамо» Татарстана, что испытал чувство из какого-то глубокого прошлого. Считаю, что этот опыт заслуживает не только поощрения, но и распространения. Когда мы говорим о каких-то проблемах и сложностях, мы как-то забываем добавить, что все эти проблемы и сложности создают люди. Но точно так же люди стоят за любым хорошим началом. Понятно, что весь спорт стал сегодня совершенно другим. И мне кажется, что многие вещи мы просто обязаны рассмотреть и законодательно закрепить, чтобы удержать фундамент. Большой спорт в этом случае никуда не денется. Но он — всего лишь небольшая часть физической культуры, верхний её сегмент, выставочный. Реализующий уникальные возможности отдельных уникальных людей. И массовым быть просто не может.

— Вам понятно, что сейчас происходит в олимпийском спорте и почему?

— Конечно. Надо понимать простую вещь: мировой спорт, как таковой, давно уже стал предметом бизнеса. А бизнес с одной стороны не терпит конкуренции, а с другой — всегда играет по собственным правилам. Тот же МОК — это не что иное, как громадный международный концерн по реализации профессионального спорта через бизнес-структуры. Просто никто не может взять на себя смелость сказать открыто: ребята, с олимпийским спортом закончено. Дальше только так.

Когда в 1988-м к олимпийскому движению допустили профессионалов, мы радостно это подхватили, но по сей день не ответили себе на главный вопрос: каким мы видим профессиональный спорт как внутри России, так и вне её. Не сформировали позицию, которая позволила бы сейчас собирать вокруг себя людей и спрашивать: вы с нами, или против? Поэтому и общество в целом смотрит на спорт и не может ничего понять: мы о гражданственности и патриотизме речь ведём, или всё-таки о профессионализме?

— Выбирая между гражданственностью и профессионализмом, мы с вами ступаем на очень скользкую почву.

— Почему? Если мы считаем, что спорт должен прежде всего оставаться зрелищем, тогда заполняйте стадионы, чтобы сто тысяч зрителей восхищённо орали с трибун, а миллионы следили за этим по телевизору. Это и есть профессиональный спорт, который уже никогда не уйдёт с этой дороги, потому что в нём заинтересован бизнес. А где бизнес и, соответственно, деньги, там же неизменно окажутся СМИ, которые так или иначе формируют отношение к спорту во всём мире.

Но: если мы соглашаемся с тем, что спорт — это профессия, давайте будем относиться к нему, как к профессии. Иначе говоря, у атлета должен быть контракт с клубом, а в случае, если человек выступает за национальную команду, то с теми, кто обеспечивает его подготовку. И вот здесь должны быть оговорены и зафиксированы на бумаге все нюансы взаимоотношений. Чтобы потом не причитать: мол, мы его кормили, одевали, деньги в него вкладывали, а он, негодяй такой, за Израиль выступать уехал.

Мы же не критикуем своих артистов за то, что они уезжают работать за границу? Или того же Сашу Овечкина за то, что он продолжает играть в НХЛ? За профессию вообще нельзя критиковать. На протяжении нескольких десятков лет мы окунали своих атлетов в такой крепкий рассол мирового спорта, что сейчас просто глупо сетовать на то, что они стали такими, как есть. Вот спорт, вот медали, вот деньги. Ничего личного, как говорится.

— Принято считать, что, лишившись России, все международные федерации начнут горько об этом жалеть. Но практика показывает иное: когда с рынка уходит сильный игрок, все остальные от этого только выигрывают.

— Совершенно верно.

— На что в этой ситуации обречён российский спорт? Нужно принять реальность и продолжать вариться в собственном соку, или же следует хвататься за любые доступные попытки вернуться в международный мир?

— У нас сегодня есть достаточно небольшая группа выдающихся атлетов, у которых осталось не так много шансов что-то выиграть. В моём понимании очень важно им помочь. Понять, чего хотят они сами, использовать все доступные возможности трудоустроить людей. Одновременно с этим следует обеспечить следующему эшелону все условия для тренировок с тем, чтобы они не растеряли уже наработанных качеств. И самым срочным образом надо заняться законодательной базой.

Наличие профессионального спорта без узаконенной базы, я имею в виду федеральные законы, с полным изложением социальной защиты спортсменов и тренеров после того, как они завершили свои карьеры в большом спорте, это некий нонсенс. Такая система существует, например, в НХЛ — там все вопросы, включая пенсионные, отработаны очень чётко. То есть, Лига гарантирует своим игрокам не только большие зарплаты, но и определённую защищённость после спорта.

— Ну так большинство российских хоккеистов потому и стремится играть там, а не в КХЛ, пусть даже за гораздо более солидные деньги.

— Правильно. Потому что КХЛ, как и государство, в котором нет соответствующих законов — гарант призрачный. Мы не можем любительскими нормами старого формата управлять профессиональным спортом. И это нужно, наконец, признать.

— Слушаю вас, и думаю вот о чём: в стране есть огромное число профессиональных спортсменов, которые прекрасно понимают: как только они объявят о завершении карьеры, в тот же миг перестанут быть кому-то нужны. В том числе — государству, флаг и гимн которого им сейчас предлагается отстаивать. С чего мы взяли, что в сложившейся ситуации профессиональные атлеты вообще должны думать о политике, а не о реализации собственных способностей и амбиций? Пусть даже под белым флагом.

— Спорт — это очень закрытый мир, при этом хорошо оплачиваемый, если сравнивать его с другими профессиями. Это делает его в определённой степени асоциальным явлением. Но нельзя жить в социуме, не задумываясь о том, как мы видим решение той или иной проблемы в собственной стране в свете того, что происходит в мире в целом.

Понятно, что люди, которые сейчас выступают за то, чтобы ехать на Олимпиаду любой ценой, ставят во главу угла потраченные на спорт годы жизни, изнуряющие тренировки, здоровье, деньги и так далее. Но у твоей страны есть определённая история. И белый флаг в этом контексте — символ капитуляции.