Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Василий Мачуга. Родился 3 февраля 1951 г. Двукратный чемпион мира и Европы по спортивной парной акробатике c Владимиром Почиваловым. За 10 лет выступлений пара не проиграла ни одного международного старта.

В 1977 году закончил Государственный Центральный ордена Ленина институт физической культуры. С марта 1987 года - председатель Краснодарского краевого спорткомитета. В сентябре 1990 года утвержден в должности председателя Госкомспорта РСФСР. Женат. Имеет двух сыновей.

Написать о Василии Мачуге оказалось необычайно трудно. Мы встречались, разговаривали, но материал не складывался.

— От меня все ждут чего-либо скандального, — сказал он как-то.

Еще бы не ждать! В неполные сорок лет его появление в министерских кругах было как вызов обществу: отчаян, дерзок про таких говорят «берет удачу под уздцы».

Действительно, со стороны казалось, что судьба благоволила к нему постоянно. Десятка лет не прошло после его ухода из спорта, за что ни брался после — тренировать, руководить, строить — все спорилось.

«Василий», — представился он при встрече. Я же подумала, что между нами не такая уж большая разница в возрасте, да и выступали за сборные команды он — по акробатике, я — по прыжкам в воду примерно в одно время. В иной ситуации вполне могли бы быть на «ты». Но законы субординации и журналистской этики требовали обращения по имени-отчеству. Это невольно накладывало оттенок официоза на разговор, оставляя ощущение недосказанности.

Я никак не могла понять, зачем ему, человеку, у которого было все — любимая работа, уважение, полная обустроенность (что в сорок лет, согласитесь, немаловажно), дети, тренирующиеся в школе, которую на пустом месте создал тоже он, приезжать из Краснодара в Москву, браться за российский спорт, не имея никаких гарантий успеха. Не хватало славы, лавров?

Может быть, поэтому я решила встретиться с министром спорта России еще раз. И вновь задала ему этот вопрос…

— До самого последнего момента у меня было желание отказаться. А потом, видимо, взыграло чувство профессионального достоинства: нас ведь всегда за дураков считали. Раз спортсмен значит, дурак. Мне трудно вам объяснить, возможно, это покажется смешным, да и немодно об этом сейчас, но я — российский мужик. Родился в России, вырос. И для меня честь страны — не просто слова…

— Многие сейчас стесняются признаться в любви к Родине. Да и само слово «патриотизм» частенько употребляется в столь отрицательном контексте, что начинаешь даже думать, достоинство это или же недостаток.

— Это достоинство. Но и его мы потихонечку растаптываем. Какая бы у нас страна ни была — она наша. Я ведь немало лет за границу ездил. Там надо родиться. Да, мне сейчас стыдно и обидно за страну, которой я привык гордиться. Стыдно перед иностранцами, когда те нас откровенно жалеют, по головке погладить норовят. И если я могу, чувствую в себе силы что-то сделать для страны, я буду стараться это сделать…

В воздухе повисла пауза, и я уже собиралась задать следующий вопрос, когда Мачуга продолжил:

— Я ведь прекрасно понимаю, на что иду. Теряю всё. В Москве таких, как я, — каждый второй. Да и потом сегодня престижно быть пролетарием. Стоять на площади, кричать на любого начальника, что тот бюрократ, не может ничего сделать. И чувствовать себя героем. Да и я бы мог, наверное, сидеть в Краснодаре и оттуда критиковать московское руководство…

— Но вместо этого вот уже два месяца занимаете новый пост. Не возникает иногда ощущения, что сделать ничего нельзя, не опускаются руки?

— Нет. Очень важно работать и чувствовать, что тебя понимают те, с кем ты работаешь, что дело твое нужно. Крылья, извините за метафору, растут. Хотя в спорте бывают ситуации покруче, чем в промышленности, потому что спорт — это постоянная конкуренция, противостояние, людские конфликты, которые требуют немедленного разрешения. Но нам все-таки легче. Потому что в спорте в большинстве своем работают фанатики. Даже если спорт запретят, люди все равно будут им заниматься. Вспомните историю с каратэ. Сколько лет мы их гоняли по подвалам? Спорт — это наркотик. И люди, в нем работающие, не мыслят себя без любимого дела. И будут его делать. Надо лишь чуть-чуть помочь, не оставлять их без внимания, не грабить, как всё время делалось.

— Как я понимаю, именно кабальная зависимость от Госкомспорта и вынудила многие федерации добиваться самостоятельности. Как вы считаете, может ли федерация существовать вне зависимости от государственной организации?

— В нашей системе ни одна федерация не может быть полностью самостоятельной. Посмотрите, кто в основном предлагает идею самостоятельности? Те, кто не готовит спортсменов. По крайней мере, от тренеров и самих спортсменов я не слышал желания отделиться. Те же, кто находится «около» спорта, проявляют бешеную активность. Стараются подключить прессу, общественное мнение… Но федерация не может быть самостоятельной, не готовя свой резерв. Сборная команда в каких-то случаях может быть самофинансируемой, Но ведь кто-то должен готовить резерв для сборной команды. Ведь и квартиры, и транспорт, и питание выделяют местные спорткомитеты. Закупают оборудование, экипировку, все это немалые затраты.

— Но действует же система федераций за рубежом?

— Да. Там существует одно спортивное министерство, которое выделяет федерациям деньги. Перед ним же они отчитываются. У нас же помимо министерств существует огромная сеть ведомств, которые владеют спортсооружениями, Допустим, я директор профсоюзной спортивной школы по акробатике. Завтра моя федерация получит самостоятельность. Да я сразу же потребую с нее арендную плату.

— Насколько могу судить по прессе, идея самостоятельности федераций многими встречается «на ура».

— Потому что еще никому не пришло в голову просчитать ее с экономической точки зрения.

— Как же собираетесь строить взаимоотношения федерациями вы?

— Мы создаем и к Новому году он уже будет работать своего рода спортивный коммерческий центр. И разрешаем федерациям заниматься самостоятельной коммерческой деятельностью на уровне сборных команд. Финансирование же резерва остается за комитетом. Но от каждой коммерческой операции федерации должны будут отчислять определенный процент, в том числе и в валюте, спорткомитету и спортивной школе, в которой вырос тот или иной член сборной команды. Вот тогда руководство школ будет заинтересовано в том, чтобы их дети попадали в сборную команду, и будет обеспечивать их подготовку.

— Правда ли, что в вашу бытность председателем Краснодарского крайспорткомитеста вы обложили данью все кооперативы края и они стали работать на спорт?

— Не совсем так. Те кооперативы, предприятия, которые взяли на себя содержание команд по игровым видам спорта (а это позволило нам сохранить деньги и расходовать их на детские спортивные школы), мы частично освободили от налога. И люди увидели, что вкладывать деньги в спорт не только выгодно, но и престижно. Ведь спортивные игры — это еще и спектакль.

— А вас никогда не интересовало, откуда у кооперативов, которые вы привлекали к работе, берутся средства на спорт? «Чистые» ли они, скажем так…

— Чтобы проверять это, есть специальные органы. Почему я в каждом должен видеть жулика? Среди кооператоров очень много умных людей, которым просто надоело ходить под гнетом командной системы. Да если бы я не работал в крайспорткомитете, тоже ушел бы в кооператив.

— И чем бы занимались?

— Своим делом. Я сторонник того, чтобы сапожник сапоги тачал, а не играл на скрипке. Но в своей работе постоянно сталкиваюсь с тем, что мне рассказывают, что и как надо делать. Советы дают все, кому не лень, вплоть до врачей-гинекологов. Хотя их пожелания по улучшению ситуации B спорте звучат примерно так же, как если бы я порекомендовал избавляться от нежелательной беременности, положив женщине штангу на плечи и заставив ее бегать круги по стадиону.

— Вы не думали о том, чтобы ваш «кооперативный» опыт внедрить в общероссийском масштабе?

— Считаю, что этого делать не стоит. Ведь то, что срабатывает в Краснодарском крае, может быть совершенно неприемлемым в Красноярском. Там и там совершенно разные люди, психология, география. Принимать решения нужно на местах. Наша ошибка всегда заключалась в том, что все указания шли из центра. Почему сейчас в Москве нет продуктов, ничего нет? Да потому, что люди не любят москвичей. Хотя виноваты-то не сами москвичи. Просто они ассоциируются с той властью, которая у всех поперек горла. Я недавно вернулся из Краснодара. Действительно, там посылки в Москву не принимают. Посылай куда хочешь, только не в Москву. Вот до чего людей довели.

— Сейчас многие республики говорят о самоопределении, о суверенитете, даже выходе из Союза. С одной стороны, иногда и мне кажется, что надо жить по принципу «своя рубашка ближе к телу». А с другой… Я не могу представить себе ситуацию, когда вместо единой команды на олимпийский стадион выйдет полтора десятка республиканских.

— Вы совершенно правы. Для всего мира мы — великая держава. Когда соревнуются СССР и США, это всегда спектакль, большое шоу. Если в спорте произойдет разъединение, от этого пострадают все.

— И все же, если это случится, возможно ли в таком случае выступление республик под единым флагом на Олимпиадах?

— Думаю, что да. Вообще-то мне не хотелось бы обсуждать эту тему, потомучто это слишком больной и сложный вопрос. Ну представьте сами, если начнется разделение государства по национальному признаку. Сколько у нас смешанных семей, куда им деваться?

— Но ведь в той же Европе живут люди разных национальностей и в семьях, и в одном обществе и обходятся без конфликтов…

— Мы слишком тяжело и плохо живем. Развалили под a аплодисменты страну, а теперь пожинаем плоды. Каждый стремится урвать свой кусок. Я недавно слышал по радио, как в какой-то школе ученики захватили буфет. Вы знаете, я не мог успокоиться целый день. Когда детям приходится захватывать еду это уже страшно. А насчет разъединения… я все-таки верю в здравый смысл и думаю, что этого не случится.

Другой вопрос, что республики действительно должны обладать самостоятельностью в принятии собственных программ и решений, финансовой независимостью. Ведь, согласитесь, абсурд, что российские спортсмены представляют 94 процента зимних видов спорта, а своих валютных средств республика до сих пор не имела.

— Когда вы были председателем крайспорткомитета, я знаю, много внимания уделяли вопросам социальной защищенности. Вас не смущает, что в верхах отношение к спортсменам остается весьма неоднозначным? Это было заметно даже при обсуждении проекта Закона о пенсиях, который в первом чтении заслушивал Верховный Совет СССР. Правда, здравый смысл восторжествовал, и вопрос о пенсионном обеспечении спортсменов был решен положительно.

— Иначе и не могло быть. Ну почему балерина, двадцать лет протанцевавшая в кордебалете, имеет право на пенсию, а выдающийся спортсмен, заставлявший восхищаться своим мастерством сотни тысяч людей, нет?

— Подобная точка зрения, видно, мотивирована чересчур высокими, как считают некоторые, заработками спортсменов. Кстати, вы сами не осуждаете тех, кто любыми путями стремится уехать тренироваться и выступать за рубеж, за длинным не знаю уж, как сказать долларом?

— Давайте посмотрим на эту ситуацию вот с какой стороны: хороший спортсмен — это товар мирового уровня. Но пока он дойдет до этого уровня, за его спиной остается каторжный труд. Пропавшее зачастую детство, отказ от многих человеческих радостей, строжайший режим… A звездного часа — малюсенький отрезок времени. Поэтому и встает вопрос: за сколько он сумеет себя продать? Не осуждать его надо, а создавать нормальные условия для жизни.

— Я снова вернусь к вопросу о социальной защищенности. В Краснодаре помощь людям имела совершенно определенные реальные формы, взять тот же дом спортсменов, который был построен во многом вашими усилиями. Возможно ли нечто подобное сейчас? Ведь помощь, оказываемая благотворительными фондами, как правило, сводится к выплате сотни-другой неимущим. А вот решение каких-то бытовых проблем остается за гранью достижимого.

— Знаете, я не говорил до сих пор на эту тему. Да и сейчас не время раздавать обещания: вы же, журналисты, первыми назовете меня болтуном. Давайте погодим. А что касается сотни-другой, то многим и они оказались очень кстати. Когда Краснодарский фонд милосердия оплатил первым ветеранам спорта жилье за целый год, то надо было видеть реакцию этих людей. Седые мужики плакали только от того, что о них вспомнили, проявили заботу, внимание…

«…Я всегда могу вернуться назад, в Краснодар, знаю, меня примут и поймут», — сказал как-то Мачуга на встрече с журналистами нашей газеты. А сейчас, провожая меня к выходу из кабинета, задержал мою руку в своей и неожиданно произнес:

— Знаете, если у меня не получится, я никогда больше не стану работать в спорте…