Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Он был известным гребцом и знаменитым тренером по гребле. Потом - спортивным функционером. И вдруг - резкий поворот судьбы. Сейчас Леонид Драчевский - министр по делам СНГ.

Лет десять назад мне, тогда корреспонденту газеты «Советский спорт», передали, что в редакцию звонил первый заместитель председателя Госкомспорта Леонид Драчевский - хотел, мол, встретиться. Не надо, наверное, объяснять, что значила в те времена подобная просьба. Сломя голову я помчалась в Спорткомитет, поднялась на третий, «начальский», этаж и вдруг увидела хорошо знакомое - еще по дням, когда сама выступала - лицо. Имени я не помнила. И, едва ответив на приветствие, спросила: «Где у вас тут Драчевский сидит?».

«Пойдем покажу», - невозмутимо ответил собеседник. Он подвел меня к массивной двери с табличкой, открыл ее, пропуская вперед, сам зашел следом. «Леонид Вадимович на месте?» - спросила я, все еще запыхавшись, секретаря. И тут повисла пауза. По квадратным глазам девушки, устремленным поверх моей головы, я мгновенно все поняла.

Тогда мы с Драчевским от души посмеялись над этой историей. Я же сделала вывод на всю жизнь: и среди больших начальников бывают нормальные, все понимающие люди.

На просьбу дать интервью «СЭ» Драчевский согласился сразу. Мы не виделись семь лет. За это время Леонид Вадимович полностью отошел от спорта, стал министром. Наверное, поэтому в главную приемную Министерства по делам СНГ я входила с легким трепетом.

- Попытаюсь вспомнить вехи вашей карьеры: неоднократный чемпион СССР по академической гребле, главный тренер сборной СССР, первый заместитель председателя Спорткомитета, олимпийский атташе на Играх в Барселоне...

- Нет, олимпийским атташе я не был. В 1991-м, когда все в одночасье рухнуло, мы продолжали сражаться за то, чтобы на Играх в Барселоне выступить единой командой. Сохранить ее, найти деньги на подготовку - и так далее. Сейчас, знаю, многие считают, что советский спорт всегда жил на партийно-государственные деньги. Это было не так. Спорт полностью обеспечивал себя за счет «Спортлото». Государство же давало деньги только в олимпийский год. По этому поводу всегда выпускалось специальное постановление Совмина. Так вот когда все это отменили, а на «Спортлото» должны были наложить сумасшедший налог, проблем действительно возникло множество.

- То есть теоретически в Барселоне команда СНГ могла вообще не выступить?

- Ну-у... я считаю, что такого варианта даже теоретически не могло быть. Слишком много у нас людей, которые ни за что не допустили бы этого. Поэтому, собственно, тогда мы вышли из этой ситуации с достоинством. Более того, в самой Барселоне у меня сложилось впечатление, что когда команда вышла под флагом МОК - белым флагом, это подействовало на ребят лучше любого допинга. Они были готовы рвать всех на части. Я был очень рад это все видеть. Хотя и находился уже в несколько иной, совсем не спортивной должности.

- В какой же?

- Перед Играми я, как первый зампред, оказался председателем ликвидационной комиссии Госкомспорта СССР. А когда формальная процедура была закончена, остался без работы.

- Сами себя ликвидировали?

- Ну, получается. Оказался на перепутье, и тут мне неожиданно предложили поехать в Барселону по линии Министерства иностранных дел консулом-советником. Помочь генеральному консульству во время проведения Игр.

- Вы знали испанский?

- Тогда нет. Зато с английским был порядок. Я работал с огромным желанием и удовольствием. А когда Игры закончились, мне предложили пойти учиться в дипакадемию. Годков, правда, было уже немало. Но я согласился.

- Не видели уже абсолютно никакой перспективы работать в спорте?

- Как вам сказать. Дело в том, что я всегда с большим интересом начинал заниматься новым делом. Поэтому и новая работа меня очень увлекла.

- Но ведь вы были в числе первых лиц спортивного руководства страны. Неужели не проскальзывала мысль возглавить весь российский спорт - или хотя бы попытаться это сделать? Я же помню, какие в тот момент происходили схватки за власть.

- Я этого не видел - был уже в Барселоне. Конечно, было бы нечестно сказать, что такая мысль никогда не приходила в голову. Но не часто. В мое время председателем Госкомспорта был Николай Русак - замечательный, интеллигентный, в чем-то даже мягкий человек, работая с которым я не чувствовал почти никаких ограничений собственных полномочий. Если порой и влезал в его сферу деятельности, то не за тем, чтобы самоутвердиться, а просто, чтобы быстрее сделать то или иное дело. И Русак это поддерживал.

- Правильно ли я поняла, что с новыми руководителями, которые пришли к спортивной власти, вы просто не хотели иметь ничего общего?

- Вы поняли неправильно. Я просто уехал - и все дальнейшее происходило без меня.

- Не было ощущения катастрофы - что рушится карьера, жизнь?

- Я не стремился копаться в ощущениях. Чувство катастрофы испытывали, думаю, в тот период все. Для меня важно было не то, где я буду работать. А какое место спорт занимает в душе.

- Главное. Не хочу говорить банальностей о том, что, мол, вся жизнь - это спорт, но ведь действительно это так. Просто спорт по сравнению с жизнью более, если хотите, вульгарен. Там все на поверхности - борьба, поражение, победа, все те эмоции, которые этому сопутствуют...

- Тяжело было начинать работать в МИДе?

- Не сказал бы. Помню, столько ходило легенд про МИД, про коварство тех, кто там работает. Я пришел очень настороженный, зажатый. И постепенно с удивлением увидел, что интриг и коварства там ничуть не больше, чем в любой другой организации. Зато очень много замечательных, талантливых людей.

- А в чем, простите, заключается талант сотрудника МИДа?

- Талантливые люди, как правило, разносторонние: пишут, сочиняют музыку, много знают, многим интересуются... Про профессиональные качества, естественно, не говорю.

- А чем в МИДе занимались вы?

- После учебы начал работать начальником управления в департаменте по делам СНГ, через какое-то время стал директором этого департамента...

- Меня очень просили задать вам вопрос: а к дележу Черноморского флота вы имели отношение?

- Нет, не довелось. Без меня это делали. Ну а потом я поехал в Польшу. Работал там два года послом.

- По-польски вы говорите?

- Считаю, что говорю. Не уверен, правда, что так же думают поляки.

- Интересно было?

- Очень. Поляки - очень близкие нам люди. По духу, по образу мыслей, реакциям, восприятию. С другой стороны - огромные исторические наслоения...

- Расскажите какой-нибудь особо интересный случай того периода.

- Да нет, не стоит, пожалуй. О самых интересных случаях в интервью лучше не рассказывать. Я же дипломат как-никак.

- Чему интересному учат в дипакадемии?

- Мне было интересно все. Тем более что я не имел за спиной МГИМО, как многие из тех, кто со мной учился.

- Комплексов по этому поводу не было? Переросток, можно сказать, спортсмен опять же. Попали в самый сгусток элитной молодежи - более образованной, эрудированной...

- Так ведь и я закончил не самый плохой институт - Московский химико-технологический. Потом учился в Центральном институте физической культуры. Закончил московскую Высшую партийную школу. Там, кстати, были совершенно чудные преподаватели. Так что комплексов у меня не было. Я же по своей основной специальности профессиональный тренер. Да и по жизни тоже. Считаю, кстати, что эффект переноса существует всегда.

- Какой, простите, эффект?

- Эффект переноса. Всегда говорил ученикам: какое бы упражнение вы ни делали, никогда не должны делать его плохо. Даже если это самое элементарное упражнение, а вы во время зарядки еще спите. Если человек работает небрежно - это практически стопроцентная гарантия того, что небрежность перенесется на любое дело, каким бы он ни занимался. В жизни все происходит точно так же. Когда учишься, к каким-то предметам всегда относишься скептически, потому что пребываешь в уверенности, что они тебе не пригодятся. Заблуждение! Жизнь так устроена, что никакое знание не бывает бесполезным. Тем или иным образом, но все когда-нибудь пригодится. Так что учился я всегда с удовольствием. И работал тоже.

- Принято считать, что жизнь дипломата - сплошной праздник.

- Так ведь и о спорте многие думают то же самое: красивая жизнь, заграничные поездки, пьедестал - и придурочные люди с двумя извилинами, которые только и умеют, что бегать и прыгать. Ну и бог с теми, кто так думает. Жизнь посольства, кстати, очень напоминает жизнь сборной команды. Все находятся в экстремальных условиях. Идет постоянная, не совсем заметная работа, но человек все время находится на виду и живет в ненормированном режиме, с мощными стрессами, которые, естественно, дают себя знать.